Кейтлин Крюс - Скандальная наследница

Этим холодным зимним вечером ей так захотелось солнца и летнего тепла, что у нее защемило в груди. — Я видел, как ты это делала.

— С тобой? — произнесла она сдавленным голосом.

— Это была бы для меня большая честь, — очаровательно улыбнулся Джек.

Тогда до нее наконец дошло, чего он хочет, и она почувствовала облегчение. Он делает это для того, чтобы показать Чипу, что не поверил его словам. Что такой порядочный мужчина, как Джек Саттон, не считает зазорным общаться с ней. Она только не могла понять, зачем ему это надо.

Ларисса позволила Джеку отвести ее на танцпол. Сейчас, когда он был так близко, ее бросало то в жар, то в холод. Ей казалось, что пол под ее ногами вздымается и опускается, а все вокруг кружится. Ей пришлось отвернуться, чтобы не потерять равновесие.

На приеме присутствовали представители нью-йоркской знати, крупного бизнеса и творческой интеллигенции. Ларисса была частью этого мира, но всей душой мечтала жить в уединенном старом доме на острове, где можно быть самой собой. Она провела немного времени в «Скеттерипайнз», но эти дни стали самыми счастливыми в ее жизни.

Она положила одну руку на сильное плечо Джека, другую он взял в свою, и они закачались под медленную музыку. Его горячая ладонь, лежащая у нее сзади на талии, обжигала кожу через ткань платья. Ей было хорошо с ним, однако эхо слов Чипа отравляло ее душу. Заставляло ее чувствовать себя грязной, недостойной его. Джек был так близко, но она понимала, что на самом деле он от нее далек как никогда.

Ей не нужно было говорить, что это последний раз, когда они прикасаются друг к другу. Что ночь, которую они недавно провели вместе, была прощанием. Джек никогда ей не лгал и ничего не обещал. Она уважала его за это, несмотря на то что это ее разрушало.

— Было очень мило с твоей стороны пригласить меня на танец. — У нее даже не получилось заставить себя улыбнуться. Она едва сдерживала слезы. — Я и не подозревала, что твоя благотворительная деятельность заходит так далеко. Мы, падшие женщины нью-йоркского высшего общества, приветствуем тебя.

Повернув голову, он поймал ее взгляд, и она тяжело сглотнула. Его губы были так близко, а карие глаза смотрели на нее с такой добротой, что у нее защемило сердце.

— Что, по-твоему, здесь сейчас происходит? — мягко спросил Джек.

— Понятия не имею, — пробормотала Ларисса.

Зачем он это с ней делает? Зачем растягивает ее мучения?

— Пораскинь своим блестящим умом, Ларисса. Тем, который, как я узнал из надежного источника, помог тебе вчера поставить на место твоего отца.

— Я не могу играть с тобой в эти игры, Джек, — тихо сказала она, отведя взгляд. — Тебе нельзя было допускать, чтобы твой дедушка увидел нас вместе. Вокруг тебя вьется целая стайка богатых наследниц, каждая из которых была бы рада стать твоей женой.

В ответ Джек крепче прижал ее к себе и, глядя ей в глаза, мягко произнес:

— Они мне не нужны. Мне нужна ты.

— Нет, не нужна, — почти обиженно возразила Ларисса, и Джек рассмеялся бы, если бы не увидел боль в ее глазах.

— Нужна, и я уже не раз тебе это доказывал. Мне жаль, что ты не заметила.

— Ты говоришь о сексе. — Ее голос сломался. — О чем еще может идти речь?

Ее слова возмутили Джека. Ему захотелось найти Чипа Ван Хаузена и съездить кулаком по его самодовольной физиономии, но он сдержался.

— Зачем ты слушала этого… — начал он.

— Я никогда не слушала Чипа Ван Хаузена, — перебила его Ларисса. Ее глаза сверкали, губы изогнулись в горькой усмешке. — Но я слушала тебя.

На память ему пришли все ужасные слова, что он ей говорил. Почему он это делал? Потому что злился на нее за то, что не мог ее забыть все эти годы? Как это его характеризует?

— Ларисса… — прошептал он.

— Ты меня ненавидишь, — произнесла она с убеждением. — Ты считаешь меня бесполезной шлюхой.

Ее слова повисли между ними в воздухе, и он неожиданно увидел все то, что было между ними на острове другими глазами, ее глазами.

Если Ларисса была искренна, когда говорила, что прибыла на остров, чтобы побыть одной и разобраться в себе, то он последний мерзавец.

Джек уставился в ее аквамариновые глаза, полные боли. Он не мог понять, почему она смотрит на него так, словно, вопреки всему, он не вызывает у нее отвращения.

— Я не испытываю к тебе ненависти, — ответил он. — Я люблю тебя.

На лице Лариссы промелькнуло что-то похожее на гнев.

— Как мило, — пробурчала она. — Ну конечно это все меняет. Не надо так говорить только для того, чтобы подсластить пилюлю при расставании. Я просто попытаюсь убедить себя в том, что между нами ничего не было.

Джек остановился. Он совсем не ожидал подобной реакции. Разве можно продолжать танцевать, когда она вот-вот снова от него ускользнет? Только на этот раз навсегда. Ему стало все равно, что подумают другие гости и его дед. Ларисса вдруг стала единственным важным для него человеком. После смерти матери для него никто еще так много не значил.

Он положил руки ей на талию, словно боялся, что она может от него убежать.

— Я дурак, — сказал он.

Ларисса резко вдохнула, но не отстранилась.

— Ты единственная женщина, которая смогла достучаться до моей души.

— Ты хочешь сказать — единственная, которая от тебя ушла.

— Причем не один раз, — согласился он. — И все же я не могу без тебя. Разлука с тобой для меня невыносима. Думаю, я люблю тебя с того самого дня, когда мы встретились на вечеринке пять лет назад.

— Откуда ты можешь знать, что такое любовь, если это происходит с тобой впервые? — раздраженно бросила Ларисса, но Джек увидел за ее гневом сильное волнение, и это его успокоило.

— Пока тебе придется поверить мне на слово, — улыбнулся он, взял ее руки и прижал их к своей груди. Затем, продолжая смотреть ей в глаза, поочередно поднес ее ладони к губам. — Я люблю тебя, Ларисса. Я не знаю, как тебе это доказать, но я это сделаю. Дай мне шанс, и я докажу. Я обещаю.

После этих слов Ларисса долго смотрела на него, затем огляделась по сторонам. Они стояли в центре танцпола. Вокруг было множество людей. Они переглядывались и шептались.

Ларисса снова перевела на него взгляд и покраснела.

— Ты привлекаешь к нам внимание, — яростно прошипела она, но в глазах было что-то другое. Это была правда о той Лариссе Уитни, которую знал только он. И он ей верил.

— Мне все равно, — ответил он, и Ларисса улыбнулась. Это была не притворная улыбка, рассчитанная на публику, а искренняя. Настоящая. Она осветила не только ее лицо, но и весь Манхэттен, и Джек испытал ощущение полета.