Его бывшая слабость (СИ) - Лиман Алиса

Игнорят, естественно. Ухмыляюсь.

— Что ж, дабы вы уяснили урок номер один, думаю, стоит вам не отходя от кассы провести урок номер два… — Я скалюсь, оценивая относительно уцелевших ублюдков. — Вам понадобится рубашка. И бляшка от ремня, чтобы сломать крышку.

Вижу, что привлечь внимание все же удалось. Парни начинают переглядываться, все еще не понимая, о чем я говорю.

— Главное, не разводите панику, это значительно уменьшит ваш запас кислорода. В обычном гробу его хватает примерно на час, — ухмыляюсь я, когда по лицам моих слушателей одновременно с пониманием начинает расползаться ужас.

— Заболотский все равно тебя достанет! — шипит умник.

— Да как же?! — смеюсь я. — Разве не ты сказал, что он велел без моей головы живыми не возвращаться? Моя голова все еще при мне. Да и вы никуда в ближайшее время не собираетесь. Я-то вам хотя бы шанс даю…

— Давай уже к делу! — не выдерживает умник. — Чего ты от нас хочешь?!

— Ничего, — пожимаю плечами.

— Тогда какого хера не пристрелил сразу?! — вклинивается еще один, должно быть, водила. Он тут самый чистенький. Видать, ребята его аккуратненько из машины вытащили.

— Душнилы вы такие, — отмахиваюсь. — Предлагаю же поиграть. Кто выживет, тому и предложу сделку.

— Лучше сразу убивай! — наконец подключается третий из тех, кто еще в сознании.

Слышу, как за моим плечом щелкает дверь, и холодею от мысли, что эти мрази могут увидеть Аню. Почему-то ощущение, что стоит прятать ее от недобрых глаз, не отпускает. Хотя сейчас ребятки абсолютно точно не способны причинить ей вред.

— Договорились! — отзываюсь я и резко дергаю ручку двери, не позволяя Ане выйти. — Ребят, организуйте этим мудозвонам путешествие по ту сторону земли.

Тихонько подпиравшие стенки охранники тут же приходят в движение, словно ожившие титаны, и начинают собирать падаль. Киваю Витьку, подзывая его к себе, когда в комнате постепенно становится пусто.

— Глеб Виталич, ну за что ж вы так с Коляном? Он же свой! — тут же вступается за друга Витя.

— Этот «свой» стоял не шелохнувшись, пока я с этими уродами разбирался, — многозначительно приподнимаю брови я. — А значит, еще окончательно не определился.

— Да все он определился! Просто…

— Значит, так, — останавливаю я неуместные оправдания водилы, — сейчас на пути к подвалу тормознешь парней, что скрутили твоего другана. Упакуете его в прослушку и отправите к остальным. Передай от меня, что это его последний шанс. Если не узнает все, что мне нужно, пусть молится, чтобы этот подвал попросту обрушился. Это станет для него избавлением. Иначе твоего Коляна ждет кара похлеще! Понял?!

— Понял-понял!

— Тогда иди. Основные тезисы для «интервью» накатаю тебе в сообщении. Пусть уж постарается доказать свою верность! Жду отчета! Чем быстрее, тем лучше для вас же!

Витя удаляется, и в комнате становится совсем пусто. Я выдыхаю, поворачиваясь лицом к двери в ванную, от которой так ни разу и не отошел за все время. Рука, ложась на бронзовую ручку, подрагивает. Что ж, теперь и поволноваться не грех.

Сбоку слышится какая-то возня, а я успеваю лишь повернуться, чтобы увидеть незнакомое лицо в дверях, ведущих на террасу, и слышу выстрел.

Черт. Умник ведь сказал, что их было семь. Похоже, он забыл посчитать Коляна…

Я будто примерзла к двери. Стою и боюсь пошевелиться в ожидании, когда Глеб придет за мной.

Страшно. Когда все стихло, я слышала его голос. Хотела только убедиться, что он в порядке. Одним глазком глянуть. Не могла удержаться, пока он закончит разговор с этими мерзавцами, что посмели проникнуть в дом. Тихонечко дернула дверь, но она тут же захлопнулась прямо перед моим носом.

Они хотели убить его. А я даже помочь ему никак не могу. Глажу живот, изо всех сил стараясь контролировать дыхание, чтобы не отключиться или не ослепнуть. Сейчас совсем не время…

Воцарившуюся тишину разрезает одинокий выстрел. Сердце екает, и я перестаю соображать, дергая ручку двери.

Однако едва переступив порог, замираю в оцепенении. Представшая моему взору картина буквально лишает дара речи. Дыхания. Даже в глазах норовит потемнеть. Но я усилием воли вынуждаю себя вдохнуть.

Глеб на своих двоих. И это уже хорошо. Но одной рукой он удерживает руку какого-то бугая, который сжимает пальцами пистолет, а второй вцепился в Витька, сдавливая его за шею предплечьем и прижимая к себе в какой-то неестественной позе.

Он его душит?

Глеб стоит ко мне спиной, а потому я не могу увидеть его лицо, чтобы понять настрой относительно сложившейся картины, хотя и так понятно, что ничем хорошим происходящее и не пахнет. Зато отчетливо вижу, как по его локтю, в сгибе которого с задранной вверх рукой словно застрял Витя, стекает свежая кровь, и сердце снова на секунду замирает. Он ранен?

Черт… Неужели Витя все же предал его?! Глебу не справиться с двумя в таком состоянии.

Прежде чем успеваю подумать, хватаю с туалетного столика маникюрные ножнички и бросаюсь на бугая, который стоит вполоборота ко мне. Уже оказавшись рядом, понимаю, что амбал меня тоже заметил. Он скалится и выворачивает руку с пистолетом в мою сторону.

— Глеб… — срывается с моих губ.

В следующую секунду происходит сразу несколько вещей. Гремит еще один выстрел. Я втыкаю острие ножничек в предплечье незнакомца, и тот, взвыв, отступает, невольно разжимая руку и выпуская пистолет. Глеб же, не отпуская Витю, делает на удивление резкий в ограниченных обстоятельствах выпад и наотмашь бьет амбала.

— Я ведь велел не выходить! — грохочет Глеб, когда в комнату врывается охрана.

В образовавшемся хаосе я окончательно теряюсь. Смотрю на изуродованное гневом лицо Глеба. Вижу, как оседает в его руках Витя.

Глеб… убил его?

Ребята вяжут бугая и утаскивают из комнаты, а Глеб разъяренно грохочет им вслед:

— Скорую! Срочно!

Он ранен? Только не это…

Делаю шаг к Глебу, но он, будто не замечая меня, подтягивает Витю к кровати и, опустив на нашу простыню, продолжает душить.

У меня в глазах пляшут темные пятна, словно норовя спрятать от меня реки крови, разлитые по моей комнате. Буквально весь ковер в бурых пятнах. Кровать. Глеб. Его руки словно утопают в крови.

Невольно задерживаю дыхание, когда вижу, как веки Витька обессиленно открываются. Так он еще жив…

— Зачем ты это сделал?! — орет на него Глеб.

— Вы же сомневались, — прерывисто хрипит водитель. — Вот я и доказал…

— Доказал, придурок! — не унимается Глеб, продолжая рычать ему в лицо. — Посмертно доказал! Ты идиот?!

Ничего не понимаю. Если Витя предал и Глеб пытается его убить, то откуда столько горечи в его голосе?

В комнату врывается начальник охраны.

— Что тут, Глеб Витальевич?! Помочь?

Да вы что же, вместе его душить собрались?

— Так нельзя, — мямлю я. Но меня будто никто и не слышит.

— Не надо, — отмахивается Глеб. — Я сам. Лучше ее отсюда убери.

Он кивает на меня, и я вижу, что в его глазах при взгляде на меня вспыхивает необузданная ярость. И боль. Я опять что-то не так сделала? Или ему снова успели что-то наплести?

— Запри ее где-нибудь, — продолжает муж, когда начальник охраны подхватывает меня под локоть. — И чтобы не смогла выбраться, пока мы тут со всем не разберемся. Хотя погоди… В квартиру вези. И глаз с нее не спускай! Валеру вызови, чтобы он ее осмотрел. И пусть тоже рядом будет, на случай, если ей до моего приезда плохо станет.

От звенящего в голосе Глеба отчаяния меня скручивает оцепенение. Не могу сопротивляться уводящим меня от него рукам. Поглядываю через плечо безопасника на своего мужа. Он все еще сжимает шею Вити, и что-то в его виде вынуждает мое сердце болеть.

Безропотно усаживаюсь в машину и впериваю невидящий взгляд в окно.

Он его убил? Эта мысль в который раз возникающая в голове, заставляет меня покрываться мерзким липким потом.