Право на эшафот - Вонсович Бронислава Антоновна

Утром из дилижанса я вылезла злая и невыспавшаяся. Несмотря на ослабленный корсет, казалось, ночь я провела в пыточном приспособлении. Да, чувствовать свое тело и владеть им прекрасно, но все должно быть в меру. Случайные попутчики выглядели не лучше: мятые, сонные и, к счастью, совершенно неразговорчивые.

Спрашивать, где монастырь, не пришлось – он был прекрасно виден из любой точки города, возвышаясь над ним как напоминание о неотвратимости возмездия за грехи. Оставалось только придумать, как туда попасть. Не могу же я прийти и сказать: «Здравствуйте, у вас моя тетя». «Здравствуйте, – ответят мне, – а вас как раз король искал. Вы у нас посидите, пока от него не приедут. У нас есть очень милая зарешеченная келья. Для особо важных гостей». Быть гостьей монастыря не хотелось, особенно на таких условиях.

Но почему бы туда не прогуляться? Мало ли что придет в голову, когда она проветрится после поездки?

По дороге я купила лист писчей бумаги и карандаш на случай, если удастся передать записку. Это казалось маловероятным: не для того король отправил мою родственницу в монастырь, чтобы она вела неподконтрольную обширную переписку. Но если появится возможность, я должна быть к ней готова. Я даже пару строк набросала, любуясь изяществом букв, которые рука выводила вне моего желания. В прежней жизни я никогда не достигала такого уровня каллиграфии.

Почти все мои спутники тоже двигались к монастырю, и я вспомнила, что там для тех, кто приезжает на воды, есть гостевые комнаты. Но в своем нынешнем виде я на них претендовать не могла, а вот на то, чтобы заплатить монетку за вход и испить пару стаканов исцеляющей воды, – вполне. А на месте осмотрюсь и решу, что делать.

Я пристроилась в хвост процессии, чтобы посторонние посчитали, что я чья-то горничная, и не обратили на меня пристального внимания. Чепец оказался очень удачным приобретением, снизившим мою привлекательность настолько сильно, насколько это было возможно при стройной девичьей фигурке. Но был он при этом очень неудобным и прилично мешающим обзору.

Стоящая на входе монахиня зорко следила, чтобы никто не проскользнул без оплаты. Каждого, кто вносил хоть самую мелкую монетку, она одаряла улыбкой и благословением. Удостоилась их и я.

Проход был только один, но в конце коридор разветвлялся. Указатели на стенах сообщали, что к источнику идти направо, а к гостевым помещениям – налево. В этом месте я окончательно рассталась со своими спутниками по дилижансу, которые даже не заметили потери в моем лице.

У источника никого не было, кроме еще одной монахини, которая откровенно скучала, поэтому взялась рассказывать мне длинную красочную легенду о святой Лурдес, покровительнице монастыря. Я слушала, выразительно ахала в нужных местах и размышляла, не слишком ли будет подозрительно, начни я узнавать про тетю.

Но узнавать не пришлось: графиня Хаго появилась у источника сама. Двигалась она без сопровождающих, но это не мешало ей ступать величаво, словно королеве. Черное кружевное платье контрастировало со светлыми волосами, в которых практически не было седины. Учитывая тетин возраст – 62 года, можно было предположить, что это скорее результат магии, чем естественный цвет. На лице почти не было заметно морщинок, а уж глаза глубокого серого цвета с длиннющими черными ресницами могли принадлежать куда более юной особе.

Сориентировалась я тут же.

– Ваше сиятельство, не нужна ли вам горничная?

Она вздрогнула и уставилась на меня с величайшим изумлением. Пришлось чуть приподнять оборки чепца, чтобы она уж точно убедилась, что это я.

– Дитя мое, неприлично приставать к доньям, – сурово сказала монахиня, попытавшись вклиниться между нами.

Убрав руки от чепца, я залепетала:

– Сестра, прошу меня извинить, но я нахожусь в ужасном положении. Я сирота, и денег у меня осталось совсем немного.

– Не будьте столь жестоки к девочке, сестра, – медово пропела тетя. – Я переговорю с ней. Мне на самом деле нужна горничная. Возможно, она подойдет. Что ты умеешь?

– Все, что будет угодно вашему сиятельству. Я могу шить, готовить, убирать, бегать по вашим поручениям…

– Умеешь ли ты писать и читать?

– Да, но не очень хорошо.

– Пойдем со мной. Я проверю, правду ли ты говоришь. Неграмотная горничная мне не нужна.

Она развернулась, даже не дойдя до источника, и так же величаво поплыла назад. Осанка была такая, что усомниться в высоком положении дамы было невозможно.

Чувства, что меня завлекают в ловушку, не было. Да и сама графиня выглядела не узницей, а скорее отдыхающей в хорошем санатории на свежем воздухе. Отведенное ей помещение вполне укладывалось в это предположение: несколько комнат, в их числе гостиная, кабинет и спальня.

Тетя провела меня в кабинет.

– Рассказывай, – сразу бросила она, как только я закрыла дверь и с наслаждением стащила опостылевший чепец с головы. – Что это за маскарад?

– Пришлось бежать, потому что его величество решил меня срочно выдать за графа Нагейта.

– То есть он помиловал тебя с условием? – гневно фыркнула она. – Так и знала! Я сказала, что как твоя опекунша никогда не соглашусь на этот брак, поэтому меня сослали, а тебя обманули, как глупую деревенщину. Зачем ты просила аудиенции у короля?

– Надеялась, что он тебя помилует.

Обращение на ты казалось и естественным, и совершенно невозможным. Эта женщина вызывала уважение и была одновременно близка мне и совершенно чужда. Мое сознание перемешивалось со знаниями и ощущениями Эстефании, и я не всегда могла понять, что мое, а что чужое. Жизнь до аварии уже казалась чем-то вроде потускневшего кино, а жизнь здесь – яркой и настоящей. Моей.

– Теодоро и без того не стал бы меня тут долго держать, ты просто облегчила ему выполнение плана. Боже мой, Эстефания, столько трудов – и все прахом из-за того, что ты решила поступить как тебе захотелось. Вот и получай в мужья Нагейта.

По воспоминаниям Эстефания была уверена, что тетя ее любит, но сейчас я видела перед собой женщину, для которой разрушение планов оказалось куда важнее судьбы племянницы.

– Как я могу избежать брака?

– Никак. Герцоги Эрилейские всегда держат слово.

– Но я не соглашалась на брак.

– Тогда почему Теодоро тебя помиловал? – Она побледнела. – Что такого ты ему сказала? Или пообещала?

– Я потребовала проверку на кристалле Истины, и он посчитал меня невиновной.

Она недоверчиво прищурилась.

– Как это возможно? Ты сама призналась.

Да, Эстефания действительно сделала такую глупость – призналась во всем сразу после задержания, облегчив жизнь не только придворному магу, но и, как только что выяснилось, королю.

– И тем не менее я ничего не подливала королю Теодоро Второму.

Она задумалась. Ненадолго. Взгляды при этом бросала на меня такие, что я понадеялась, что она догадалась об обмене. Обманывать ее я изначально не хотела, яснее намекнуть не позволяла клятва, но и того, что я сказала, должно быть достаточно тому, кто лично передавал фамильные знания племяннице. Но если графиня Хаго и догадалась, то решила оставить это при себе. В ее поведении ровным счетом ничего не изменилось.

– Не знаешь, бумаги уже подписаны королем?

Я спохватилась и вытащила из-за корсажа изрядно помятый и потертый брачный контракт. Графиня развернула и начала читать, с каждым мгновением распаляясь все сильнее.

– Это переходит всяческие границы, – наконец раздраженно выдала она. – Нет, я понимаю, почему Теодоро настаивает на этих пунктах, но это оскорбление памяти твоего отца. Брака с Нагейтом на таких условиях я не допущу. Пока не знаю как, но не допущу. Тебя нужно срочно спрятать. Не здесь. Здесь вонючка Бласкес быстро тебя найдет.

От воспоминаний о мерзком придворном маге меня передернуло.

– Почему он не моется? Это какой-то обет?

– Почему не моется? – Тетя удивленно посмотрела на меня. – Он воняет из-за магии. Слишком часто использует.

Сообщение было шокирующим. Если у меня и бродили в голове мысли поступить в университет, то сейчас они благополучно ее покинули. Никакая магия не стоит того, что от тебя начнут шарахаться даже привычные к тяжелым амбре свиньи.