В. Дж. Мэй - Виктория

Я уставилась на него. Как, черт побери, он мог узнать? Миллион вопросов готов был сорваться с моего языка.

— Я знаю, что ты не занимаешь высокого положения, потому что твоя мать выбрала свой путь, и не пошла за твоим отцом.

— Что ты знаешь о моей матери? — я и сама о ней немного знала.

— Мы оба знаем, что твой отец — козел. Но ты можешь не знать, что он использовал твою мать и твоего брата…

— У меня нет брата.

— Когда твоя мать не обратилась, он стал угрожать, что заберет у нее детей. Он выбрал девочку, которую твоя мать любила больше всех. Он забрал тебя и сделал тебя своим ребенком-вампиром. А твоя мать решила, что лучше умереть — ей и ее ребенку — чем жить вечно с чудовищем.

— Лжец.

У меня никогда не было брата. Мою мать убили в ту же секунду, как она попыталась сбежать. Ей было семнадцать, когда она оставила меня на милость вампирского клана отца. Я не очень помню свою человеческую жизнь до момента обращения, это было так давно, но брата я бы точно не забыла. Боль от того, что мама оставила меня, всегда была со мной.

Печаль на лице Эвана меня разозлила. Она была мне не нужна.

— Ты же знаешь, что Влад — твой настоящий отец, так? Не просто тот, кто обратил тебя.

Я посмотрела на перевертыша, стоящего передо мной. Почему случилось так, что я не знаю ничего об этом парне, а он знает обо мне все, даже то, что я сама о себе не знаю? Он лгал. Пытался меня зачем-то расстроить. Где та книжка, в которой написано о моем прошлом? Не приложил ли он руку к чему-то такому в моей жизни, о чем я не знаю?

— Ты просто вер, Эван, — я позволила словам ударить его, контролируя звук своего голоса. — Что бы ты там ни думал — это ложь. Хватит повторять то, в чем ты и сам не уверен.

— Спроси меня, и узнаешь, — его грудь поднялась от глубокого вдоха, глаза буквально пригвоздили меня к месту.

Почему он так действовал на меня? Ведь он просто дитя в сравнении со мной! За моими плечами почти столетие, и все же моя старая душа готова была поверить каждому слову, сказанному этим красивым мужчиной, готова была поставить под сомнение все то, что я знала о своем прошлом.

Был ли у меня близнец? Почему я раньше об этом не подозревала? А знает ли Эван о Блэр?

— Я не собираюсь говорить об этом с тобой.

Я пожала плечами, как будто это меня не интересовало, как будто он просто меня раздражал, и его молодость была чем-то, за что ему должно было быть стыдно.

— Почему нет? Это тебя пугает? — его, казалось, вообще не задел мой тон.

— Нет! — я почти выкрикнула это, но потом заставила себя понизить тон. — Меня ничего не пугает.

Я посмотрела на него.

— Я умираю от голода, а тебе хочется разговора по душам о моем прошлом? Мне не нужно твое сочувствие, мне не нужна чушь, которую ты несешь.

Я посмотрела в направлении входа в пещеру. Время уходить. Я уже всерьез подумывала о том, чтобы вцепиться в его горло и ощутить богатый вкус крови, текущей под этими замечательными мышцами.

— Ты много не знаешь о своем прошлом, правда?

И как он мог быть таким адски спокойным? Я фыркнула.

— Может, ты знаешь мою семью, но ты не знаешь меня. И если все продолжится в том же дух, у тебя не останется шанса узнать еще что-нибудь.

Я обнажила клыки в предупреждении, даже чертыхнулась сквозь зубы, чтобы он не смог их проигнорировать.

— Правда? Виктория, я читаю тебя как открытую книгу, — он начал считать, загибая пальцы. — Ты пытаешься быть лучшей. Не только для своего пустоголового отца, но и для себя. Ты пытаешься доказать всем вокруг, что твой отец поступил правильно, когда спас тебя от меча твоей матери, но ты даже не знала, что ты — его биологическая дочь. А теперь ты думаешь, что, наверное, ему нужно было спасти твоего брата. Он — мальчик. Он мог бы унаследовать имя. Самый сильный из вас обоих, ведь так?

Он загнул третий палец.

— Ты борешься за право называться его дочерью. Единственная из его признанных дочерей. А он смотрит на тебя как на еще одного охотника, ведь правда? Он считает, что тебе никогда не стать достаточно хорошей, и ты сама в это веришь. Он тебя отталкивает, испытывает тебя, а ты даже не знаешь о нем всей правды!

Эван покачал головой.

— С другой стороны, ты напугана до смерти возможностью стать такой, как он и потерять право жить, в конце концов. И хуже этого то, что ты так же напугана возможностью превратиться в свою мать и жить в страхе.

— Ну, хватит.

Я оказалась лицом к лицу с Эваном. Со мной никто никогда так не говорил.

Он просто сбил меня с толку, заглянул мне в душу, и то, что он оказался вдруг так близко к моему сердцу, заставило меня задрожать. Я наклонилась, очень близко и еще ближе, мои глаза светились так ярко, что их свет отбрасывал голубые блики на его лице.

Но это не испугало Эвана.

— Этот страх… — он коснулся моей груди, прижимая к ней свой теплый палец. — Эта слабость, которую ты не позволяешь себе иметь. Ты дочь Влада Монтура! Ты будешь доказывать себе, что заслужила это, даже если умрешь, пытаясь. Проблема в том, что ты заставляешь себя быть одиночкой. Ты держишь всех на расстоянии вытянутой руки, и никогда не показываешь своих чувств. Единственное существо, которое видит в тебе что-то кроме ненависти и неприязни, это Эдди. Твой преданный защитник. Тот, кто влюблен в тебя.

Я услышала достаточно. Эван не понимал, что говорит, или не понимал, что каждое его слово может стать последним. Я сжала руки на его плечах. Злым жестким движением я притянула его к себе, его голова мотнулась назад от неожиданности.

Я прижалась ртом к его шее, он не успел меня остановить. Мои резцы вонзились в мягкую кожу возле сонной артерии, почти рядом с плечом. Если бы я взяла чуть выше, я бы могла прокусить артерию и захлебнуться потоком крови.

Я хотела крови, вкусной крови и побыстрее. Странная, наполненная кислородом кровь показалась очень вкусной. Он тихо вздохнул, и этот вздох отдался где-то глубоко во мне. Он наполнил меня страстью, и я отпустила себя на волю, я всасывала и глотала, прижимая Эвана к себе, пока он не перестал вырываться и не застыл, ожидая, пока я утолю голод. На вкус он был просто восхитительным, его кровь оказалась теплее, чем человеческая, вкуснее, чем любая другая.

Кровь успокоила дикий голод внутри меня. Я стала пить медленнее, и, сделав последний глоток, решила зализать рану. Убивать его было нельзя — Эван был слишком вкусным. Надкусив палец, я капнула кровь в его рану, чтобы она зажила быстрее.

Эван, осознав, что я закончила, отступил на шаг, прижимая руку к горлу. Он ощупал его и удивленно посмотрел на меня, когда на пальцах не осталось крови.