Скажи отцу, что это неправильно (СИ) - Гауф Юлия

Она стоит передо мной, опустив взгляд, на эту лужу смотрит.

Пять минут назад я приказал принести мне кофе.

Сейчас специально столкнул кружку.

Пахнет скандалом, а она словно не замечает.

Темно-русые волосы, синие глаза, острые скулы. Бледнолицая, в глухом черном платье - на ней форма студентов, закрытая, строгая.

Привычная.

Но почему-то на этом девичьем теле одежда сидит так облегающе, так манит, словно Ада передо мной голая стоит, как ночью.

- Кофе. Вытри, - отрывисто приказываю.

Она вздрагивает. Вскидывает глаза. Зрачки расширяются темными провалами, губы едко поджимаются.

У нее в руках ни полотенца, ни тряпки.

У меня в кабинете тоже никаких салфеток нет.

Ада заводит руку за спину, и с тихим вжиком везёт молнию. Дернув плечами, высвобождается из платья, оно падает к ее ногам.

Длинные стройные ноги. Узкие ступни, она медленно сбрасывает туфли, одну за другой, становится ниже ростом.

Наступает на платье. Ведёт ногой, возит черную ткань по полу. Вытирает лужу и смотрит мне прямо в глаза.

Молча слежу за ее движениями.

И сглатываю.

Вот что такое в этой студентке - она точно бесстрашная. Будь на ее месте любая другая девица, устрой она подобное представление - пол она бы сейчас мыла языком.

А эта...

Стоит, расправив плечи, как статуэтка, тонкая. Узкая талия, высокая грудь ничем не прикрыта.

Бедра тоже. Кожа светлая, почти просвечивает.

Она и не соблазняет меня. Она просто вытирает пол.

- Хватит? - ее нога замедляется.

А у меня в брюках уже так тесно, желание увеличилось в несколько раз.

- Прекращай, - морщусь. Массирую переносицу и поражаюсь - сколько власти может иметь женщина.

Да что там - девчонка.

Она неспешно натягивает на себя мокрое платье. На полных губах улыбка, она видит уже, что разговора не будет.

Я думаю о том, что на ней нет белья.

И до безумия хочу лишь одного - овладеть этим телом. Уложить ее на стол и взять.

Собираю волю и отвожу взгляд в окно. Слушаю, как по карнизу барабанят капли дождя и задаю вопрос:

- Где ты вчера была, Ада?

- Как обычно. Сначала в академии, ты меня видел. Потом в корпусе, готовилась к занятиям. А вечером...- она делает паузу, будто вот-вот признается. Но она врёт. - А вечером я легла спать.

Сжимаю в кулаке очки, с хрустом ломаются дужки. Все ещё не смотрю на нее, иначе встану. И так же сожму ее шею.

- Ты учишься в академии несколько месяцев, - напоминаю, покачиваюсь в кресле. - Знаешь правила. Знаешь, как легко отсюда вылететь. И знаешь, что будет, - разворачиваюсь, в упор смотрю на нее, - если врать ректору. Повторяю вопрос: где ты вчера была.

- В корпусе, - она, не мигая, смотрит в ответ. - Готовилась к занятиям. А вечером легла спать. И я тебе не вру, Магнус.

Швыряю сломанные очки на пол.

Да, сейчас я встану, и скручу эту мерзавку, вытрясу из нее все, она будет у меня в ногах ползать.

Как каждую ночь делаю я.

Снова и снова перед ней преклоняюсь, я на этих ее туфлях сам ремешки застегивал, в ванне взбивал пену, ставил над поднос с завтраком цветы.

Это не похоже на похоть, и на меня не похоже, я околдован, вот только чем?

Она же студентка, ничего не умеет.

- Мне известно другое, Ада, - снимаю с шеи цепочку. Болтающимся на звеньях ключом отпираю стол. Не глядя шарю в ящике, нащупываю ошейник и встаю. - Сегодня я узнал. Что ты собираешься замуж. И за кого? - поднимаю взгляд.

- С чего ты это взял? - она пятится, я наступаю. Синие глаза сверкают, она запинается на брошенных туфлях и падает. Взвизгивает. - Подожди!

Ловлю ее, за руку тяну к себе. На шее защелкиваю обруч.

Она охает, будто я ей боль причинил. Вырывается, покачивается.

- Ты что сделал! - Ада недоверчиво ощупывает ошейник. - Сними это с меня!

- Я предупреждал, что не надо со мной шутить? - сдавливаю ее плечо. - Как долго ты из моей постели к нему прыгаешь? - севшим голосом спрашиваю, смотрю в бледное лицо, и личина невинности рассеивается, передо мной не студентка, а юная расчетливая дрянь. Почему я, вообще, разрешил ей в ту ночь зайти ко мне в комнату, скользнуть ко мне в кровать, не прогнал. - Ада, зря ты это затеяла. Сейчас я тебя запру здесь. И выясню, какого черта со мной происходит. А когда вернусь...

- Там все не так, - с ее щек сбегают последние краски, она похожа на лист бумаги. Сухими губами шепчет. - Послушай, Магнус, отпусти меня, я все объясню. Я замуж не собираюсь ни за кого, это не правда. И с тобой я ничего не делала, что я могу, я всего лишь будущий маг...я...подожди, ногу, кажется, подвернула.

Не верю уже ни на грамм, но эти ее интонации кровь разгоняют, как под гипнозом заставляют разжать пальцы, отпустить.

Она всхлипывает и наклоняется.

- Ой, точно подвернула ногу, - причитает. Резко выпрямляется и заряжает мне в висок чем-то острым.

Каблуком.

И бежит, пятки сверкают.

Ломится в дубовую дверь, выскакивает из кабинета.

Трогаю висок, стряхиваю каплю крови.

Иду обратно к столу, достаю ключ от ошейника. Подкидываю его в ладони и не понимаю - на что она надеется, куда рванула.

Ключом черчу в воздухе руну.

И сажусь в кресло.

Дура.

У нее есть полчаса максимум, а потом руна ее хоть из-под земли достанет, и тогда уже...

Разговаривать мы не будем.

Опускаю свой небольшой чемодан в дорожную пыль, и оглядываюсь в поисках киоска. Сейчас бы холодной газировки выпить.

А лучше поскорее смыть с себя ароматы поезда, в котором я не один день тряслась.

- Ну и жара! – поднимаю надоевший чемодан, и плетусь к манящему меня киоску. Подозреваю, цены там кусачие, но гулять, так гулять.

Покупаю газировку, и с наслаждением делаю первый глоток.

Прелесть!

Но весь мой экстаз портит звонок, на который отвечать не очень хочется, но надо.

- Да, мам, привет.

- Доехала? Все в порядке, милая?

- Доехала, - с сожалением засовываю ледяную воду в сумку, беру чемодан, и бреду к выходу с вокзала. – Вот только что.

- Милая, будь осторожнее. На юге столько проходимцев, курорт же, - заводит мама привычную, заезженную пластинку. – Понаедут пьяницы всякие, и…

- Мам, - перебиваю ее. – Ну что ты, в самом деле? Я ведь работать приехала. В театр! Вряд ли у меня время будет по ресторанам ходить, и приключения искать. Да и жить я буду в приличном месте, не переживай.

Вот только сообразить бы, где находится это приличное место. Интернет не ловит, прохожие своими делами заняты, и не понять, кто турист, а кто местный.

- Мам, мне пора, давай потом созвонимся?

- Хорошо. Будь осторожна, плохое у меня предчувствие, - вздыхает мама, и отключается.

У мамы всегда плохое предчувствие: и когда я на выпускной собиралась, и когда в театральный решила поступать вместо юридического, а уж когда меня пригласили на все лето в театре подработать – мама и вовсе как с ума сошла.

А я ведь так радовалась, выбив себе местечко у моря.

Мечта!

Так надоела наша, хоть и красивая, но ни разу не курортная Сибирь.

- Девушка, - оживляюсь при виде одиноко стоящей незнакомки, одетой несколько странно: в длинное, плотное, и явно дорогое платье посреди этой жары.

Может, она аниматор? Хотя те обычно в платья времена Екатерины Великой наряжаются.

Девушка не реагирует, стоит ко мне спиной, и я решаюсь. Осторожно похлопываю незнакомку по плечу.

- Девушка, вы не подскажете, где находится улица Яблочная? Вы ведь местная? – спрашиваю, и она оборачивается ко мне.

А я дар речи теряю. Эта девушка – она как из зеркала. Мое отражение, только в другой одежде. Те же темно-русые волосы, синие глаза, острые скулы… даже носы у нас одинаковые – аккуратные, самую малость курносые.

- Ничего себе, - бормочу в шоке, подозревая, что у меня солнечный удар, и все это мне мерещится.

А вот мое отражение, отойдя от удивления, вдруг улыбается мне: хитро, и даже хищно.