Соединяя пространства (СИ) - Маринкина М.

Григорий ушел, оставив девушку размышлять над странными событиями этого январского вечера. Закрыв дверь, она остановилась перед большим зеркалом в прихожей и принялась рассматривать собственное отражение. В ее внешности не было ничего необычного: стройная фигурка, прямые каштановые волосы, тонкий, немного вздернутый носик, ярко-алые губы. И только глаза… Они всегда удивляли и восхищали окружающих. Изумрудно-зеленые, с легкими вкраплениями карего цвета, большие и окаймленные длинными пушистыми ресницами, которым сильно завидовали однокурсницы. Интересно, от кого из родителей ей достался такой цвет? Юля считала себя вполне симпатичной, но крайне не любила и даже презирала свою стеснительность, вечную неуверенность и трусоватость перед меняющимися жизненными обстоятельствами. Поэтому на все восхищенные взгляды мальчишек отвечала лишь опущенным в пол взглядом и ярким румянцем на щеках.

Девушка шумно вздохнула и отправилась к компьютеру: хотелось того или нет, но сделовало подготовиться к завтрашним урокам.

Следующие несколько месяцев Юля жила словно на вулкане, и странный разговор с Григорием ушел на второй план. Ученики в первые мартовские дни будто взбунтовались против всей системы образования. Они срывали уроки, хамили, дерзили, писали на доске гадости. Мало того, еще и родители подключились, требуя не портить их замечательным деткам оценки. Мол, весна на дворе, гормоны играют.

Юля порывалась написать заявление об уходе несколько раз, но Тамара Андреевна как истинный предводитель с даром убеждения, с пеной у рта требовала всех собраться и дотерпеть до каникул. Учителя роптали, жаловались друг другу за чаем на непослушных ребят, но продолжали трудиться. И девушка тащила лямку вместе с ними, проклиная свою гиперответственность и неумение сказать твердое «нет».

Зато в конце мая Юля положила заявление на стол с чистой совестью. В последний рабочий день она с чувством невероятной внутренней легкости вышла из школы и неторопливо зашагала домой через тот же самый сквер. Только в эту пору кроны деревьев покрылись нежно-зеленой листвой, трепетавшей от налетающих порывов свежего ветра. Любуясь кустом расцветшей сирени, Юля принялась размышлять о красотах летнего леса. Если разобраться, то в городе ее никто и ничто не держит, мамы нет, а теперь еще и нет работы.

Неожиданно с одного из деревьев спрыгнула пушистая рыжая белка, уселась напротив Юли и уставилась черными бусинками глаз, а спустя мгновение лихо вскарабкалась наверх и исчезла в листве. «Может это знак?» — подумала девушка.

И тут же в кармане зазвонил телефон.

— Здравствуй, Юля, — прозвучал веселый голос Григория. — Ты не забыла еще о моем предложении?

— Здравствуйте. Не поверите, но только что вспоминала, — рассмеялась Юля в ответ.

— И?..

— Пожалуй, я соглашусь. Тем более из школы я уволилась, и в городе меня абсолютно ничего не держит.

— Серьезно? Тогда вот что, продиктуй-как мне свою электронную почту, я тебе скину несколько фотографий, посмотришь хотя бы, куда я тебя зову.

Дома Юля первым делом включила компьютер и открыла письмо. Деревушка оказалась самой обыкновенной: бревенчатые дома с резными наличниками, один из них с надписью «Школа» над входом; большое и круглое, словно блюдце, прекрасное лесное озеро; виды леса в разные времена года; и странный камень, громадный, непонятно каким образом оказавшийся среди деревьев. Юля долго разглядывла его, но изображение было нечетким, расплывчатым, словно фотографу не удалось навести фокус. Непонятно было, зачем Григорий добавил его в папку к остальным снимкам. Пролистав фотографии еще раз, девушка пошла готовить ужин.

В эту ночь в город пришла первая майская гроза, черная туча медленно наплывала с юго-запада. Яростные порывы ветра склоняли ветви деревьев до самой земли, за окном грохотало и звенело так, будто ветер решил разобрать городские строения по частям. Молнии белыми стрелами били одна за одной, вслед за ними барабанной дробью рассыпались громовые раскаты. Юля долго стояла у окна, любуясь разбушевавшейся стихией, а потом задернула шторы и улеглась с книжкой на диван…

…Она шла по ночному осеннему лесу, ковер из опавших листьев мягко пружинил под ногами. Голые ветви деревьев возносились к темно-фиолетовому небу, на котором тут и там зажигались точки-звездочки. Ни единого звука не нарушало тишины сонного леса, и даже ночные жители притихли, словно в ожидании.

Впереди между толстенными стволами дубов виднелось зеленоватое свечение. Осторожно ступая босыми ногами, она приближалась к источнику света, который манил и притягивал. Вскоре деревья расступились, и ее взору предстал высоченный камень. Она долго разглядывала его, затаив дыхание, потом медленно подошла и прикоснулась ладонью. Камень оказался шероховатым и теплым, хотелось прижаться к нему и замереть.

Внезапно окружающее пространство подернулось лёгкой туманной дымкой, лес начал таять и расплываться, а впереди за камнем возникли очертания дома, в окнах которого ярко горел свет. Вот там, в этом доме, все ответы на ее вопросы, там она сможет узнать что-то очень важное.

Тут же очертания дома растворились во мраке, и на их месте возникла черная страшная звериная морда в жутком оскале, с огоньками красных глаз, глядящих пристально и зловеще. Зверь пригнулся к земле, готовя тело к резкому прыжку…

Юля проснулась от собственного крика, сердце бешено колотилось, а лоб покрыла испарина. Она шумно дышала, пытаясь отогнать жуткое видение. За окном продолжала бушевать гроза, ветер гудел в проводах и яростно хлопал листвой, словно пытался сорвать и унести ее раньше срока. Очередная вспышка осветила комнату.

Камень, это же тот самый камень! Внезапная догадка осенила девушку. И тут же треск и грохот обрушились, казалось, на крышу дома, свет мигнул и потух, оставив Юлю в кромешной темноте. Она нащупала возле дивана телефон — часы показывали полночь. Долгое время не удавалось уснуть и, накрывшись с головой одеялом, она пыталась запомнить каждую деталь странного сна. Это казалось невероятно важным.

Утром Юля позвонила Григорию, чтобы еще раз подтвердить свое намерение поехать. Он весело хмыкнул, и сказал, что другого ответа и не ожидал, только в конце разговора совершенно серьезным тоном посоветовал купить цветные линзы и изменить цвет глаз. Суть этого он также пока объяснить не мог, но утверждал, что крайне важно поступить именно так. Юля удивилась, но выполнила пожелание, и теперь зеркальное отражение смотрело на нее карими глазами.

Теплым августовским вечером Юля и Григорий сошли с поезда на железнодорожной станции. На перроне их поджидал мужчина, высокий и худой, с густой шевелюрой волос, небрежно разделенных пробором, с чуть выдающимся вперед гладко выбритым подбородком, на вид ему было чуть больше тридцати. Глубокая вертикальная морщинка над переносицей и слегка опущенные уголки губ придавали лицу сердитое выражение.

Алексей, так представил его Григорий, вежливо поздоровался, и Юля с удивлением отметила, что глаза у него того же изумрудно-зеленого цвета. Интересно, почему же ей пришлось спрятать свои под линзами? Он очень пристально посмотрел на девушку, печально вздохнул и полностью переключил внимание на ее спутника.

Путь до деревни оказался неблизким, полсотни километров по наезженной грунтовке, серой лентой протянувшейся через лес. Алексей ехал молча, сосредоточенно глядя сквозь лобовое стекло, будто видел эту дорогу впервые. Зато Григорий без умолку хвастался успехами в работе и выражал крайнюю радость, что ребята наконец-то пойдут в школу. Это показалось Юле странным, выходило, будто раньше они нигде не учились, но спросить не решилась, постеснялась Алексея.

Но вскоре девушка погрузилась в собственные мысли, с восторгом разглядывая картину за окном. Всего дважды в жизни ей пришлось побывать в лесу, еще в школьную бытность их водил в поход учитель ОБЖ, и сейчас она наслаждалась открывшимися красотами. А посмотреть было на что — деревья высокие, стройные, изящные — возносились верхушками в поднебесье, птицы перелетали с ветки на ветку, где-то вдалеке заводила песню иволга. Между стволов проглядывали невысокие кустарники, на опушках, покрытых зеленым разнотравьем, торчали малиновые венчики иван-чая и желто-оранжевые соцветья зверобоя. Трава на обочинах к концу лета вымахала в человеческий рост, и в приоткрытые окна то и дело залетали семена и мелкие веточки.