Магазинчик на улице Грез - Алина Лис

И страх. Тоскливый, обреченный. Тоже не мой, вот этой девчонки.

— Господин Бурджас?!

— Все хорошо… — осекаюсь от неожиданности. Голос тоже чужой. Глубокий и мелодичный, без привычной хрипотцы.

— Тогда чего орешь?

— Просто… поскользнулась.

— Где? На кровати? — противный смешок. — Надеюсь, Дайка не доставила вам проблем, господин Бурджас?

Любитель распускать руки откликается тихим стоном, и я мысленно выдыхаю. Не убила — уже хорошо.

— Господин Бурджас занят, — тяну я скандальным, совсем не свойственным мне тоном. — Ты нам мешаешь, уйди Горго.

Имя откуда-то приходит само. Как и знание, что Горго — полуорк, полугоблин, причем обе половины худшие. От гоблинши-мамочки он унаследовал подлость и патологическую жадность, от папаши-орка склонность к диким всплескам ярости и звериную жестокость.

Перед глазами веером разворачиваются картинки моих с ним взаимодействий. Верней, не моих, вот этой вот девчонки.

Побои. Угрозы с выманиванием полученных от клиентов чаевых. Неприятный, но быстрый перепихон в подсобке — когда вышибале “Веселой феи” припирало утолить похоть он особо не церемонился, хватал первую, до кого мог дотянуться. И чаще всего это была нерасторопная, слишком пугливая чтобы дать отпор новенькая…

Страх, безнадега, отчаяние обрушиваются как штормовая волна, погребают, утаскивают за собой в пучину чужой памяти…

Счастливое детство и юность где-то в степи. Старый форт посреди бескрайней травяной равнины. Отец — канонир на службе его величества, матушка — лекарка. Родной и ласковый голос: “Даяна, иди домой!”.

Помолвка с молодым офицером, приготовления к свадьбе, поцелуи украдкой.

Набег немирных кочевников, горящие стены дома, выстрелы и крики. Смуглый кривоногий мужчина с чужой гортанной речью, путь под палящим солнцем до невольничьего рынка. Торги и снова дорога — на этот раз по морю, в пропахшем гнилыми водорослями трюме. Новые торги и новый хозяин. Вернее, хозяйка. Пухлая женщина с густо накрашенными губами и мертвым взглядом.

— Да, в вольном городе Арсе нет рабства, но я заплатила немалые деньги, чтобы выкупить тебя. Ты должна их отработать. И разумеется, стоимость содержания будет вычитаться из твоего дохода.

— Я знаю травы, могу лечить, умею вышивать…

— Это полезные навыки, милочка, но разве “Веселая фея” похожа на больницу или салон модистки?

Даяна не дура, она все понимает.

— Не реви, — хозяйка снисходительно хлопает свое новое приобретение по плечу. — Главное не пей и не налегай на хашиму. Тогда через пять лет будешь свободна. А если поработаешь еще пару лет сверх того, сумеешь скопить неплохой капитал.

Первый клиент — сколько их еще потом было? Постепенно гадливость и отчаяние уступают место апатии, ночи с мужчинами становятся просто работой. Особенно если выкурить трубочку хашимы. Можно и выпить, но многим клиентам не нравится, когда от “феечки” слишком сильно несет алкоголем.

И все реже снится пропахшая травами степь, стены каменного форта кажутся далеким сном. Сладкие грезы хашимы сменяют мечты о свободе. На зелье уходят все скопленные деньги, но под ним не мерзко и не страшно. Под ним никак. Анестетик для души.

— Ты бы не налегала, — говорит соседка по комнате. — А то однажды можно и не вернуться.

Так ли это плохо — не вернуться? Улететь, раствориться в тепле и покое, скинуть оскверненное тело подобно грязной одежде? Будь может, тогда Даяна проснется в родной степи, бабочкой вспорхнет над цветком…

…не стоило курить перед приходом клиента. Маман за такое штрафовала нещадно, Горго мог и избить. Но ей как раз удалось украсть у Лилы немного зелья. Если соседка обнаружит пропажу, придется вернуть…

Даяна выкурила все, что нашла в заначке. Сил еще хватило, чтобы дойти с клиентом до комнаты, опуститься на ложе. А потом сладкие грезы подхватили ее и понесли — далеко-далеко. Туда, где звенят цикады над морем трав и дрожит земля под копытами диких кобылиц…

Глава 3. Беги, Даяна, беги

Как в отхожую яму окунулась.

Тошнота подкатывает к горлу почти неудержимо. Падаю на колени, выплескивая на ковер содержимое желудка. Господи, как же мерзко. Чувствую себя грязной при одном воспоминании, как я…

Стоп! Это не я!

Это все не я, это было не со мной. Я — Диана Коваленко, тридцати пяти лет от роду, в разводе, детей нет. Химик-технолог, уважаемый специалист, хороший друг, взрослая, счастливая, социально защищенная женщина… У меня русые волосы и карие глаза, которые очень плохо видят — единственная реальная проблема в моей уютной и благоустроенной жизни.

Уже не единственная.

Но становится легче. Муть чужой памяти оседает где-то в глубинах души, не хочу, не рискну больше лезть туда лишний раз. Не важно как и почему я здесь, важно то, что мне здесь не место.

Поэтому надо бежать.

Горго за дверью отзывается скабрезной шуточкой и отчаливает. А я вскакиваю и мечусь по комнате.

Связать оглушенного мерзавца. Заткнуть рот. Одеться. Собрать вещи.

Нормальной одежды в гардеробе нет, только полупрозрачные сорочки и панталончики, вроде тех, что сейчас на мне. Так и должно быть — подсказывает чужая память. Это не моя спальня, просто комната для приема клиентов, одна из десятка ей подобных. Сами работницы “Веселой феи” ютятся в дальнем крыле, по двое в небольших каморках.

Здесь нет ничего моего. И ничего ценного, что могло бы пригодиться при побеге. Разве что…

Обшаривать чужие карманы неприятно, но добыча более чем впечатляет. С запястья толстяка я снимаю связку монет — серебристые кругляши с дыркой посередине, нанизанные на цепочку, как четки. Из кармана сюртука извлекаю пухлое портмоне. Совесть робко пытается заикнуться, что воровать плохо, но я отмахиваюсь.

Продавать в рабство живых людей тоже не слишком-то хорошо.

Выйти через дверь я не решаюсь. Путь в жилое крыло лежит через холл, а там всегда дежурит Горго. Лезу в окно.

Второй этаж, но каменный карниз шириной почти в двадцать сантиметров мне в помощь. Крадусь мимо освещенных комнат. Из приоткрытого окна доносится стон — вечер в разгаре, а “фея” популярное местечко среди лучших людей Арса. Я пробираюсь по карнизу, стараясь не смотреть вниз — потолки здесь по три с половиной метра, упаду — ушибами не отделаюсь. По улочке проезжает конный экипаж, и я замираю, молясь, чтобы кучер не поднял взгляда. Даже в темноте белые панталоны вызывающе бросаются в глаза на фоне стены.

Уфф, обошлось.

Добираюсь до крытого перехода и спрыгиваю на покатую крышу. Черепица хрустит под ногами.