Продавец санге (СИ) - Феокритова Наташа

Что есть силы потянула за клапан, и тело резко отбросило верх, словно кто-то дернул его за шкирку и подвесил в воздухе. Теперь спуск приобрел невесомость и плавность. Земля неумолимо приближалась, заставляя мозг лихорадочно вспоминать кадры просмотренных передач о парашютном спорте. Ноги не оказались готовы к столкновению с твердой основой. Неудачно упав, я кубарем покатилась, ощущая с какой бешеной силой ветер тащит дальше, царапая и садня тело о камни.

С трудом через боль удалось вспомнить, что нужно отстегнуть ремни. Наконец отстегнув стропы, замерла и смогла позволить себе роскошь не шевелиться. Обессиленная, я растянулась на теплой земле, не имея в голове ни одной мысли, ни чувствуя собственного тела. Ничего. Только дыхание и полное непослушание резко отяжелевших конечностей.

Ветер шелестел травой, в небе безмятежно, никуда не спеша, плыли молочные облака и больше ни звука. Ни одного. Хотелось закрыть глаза и уснуть. А проснувшись, узнать, что все случившееся только сон.

К сожалению, все было не так. Огромным усилием воли, со стонами и матом, я заставила себя сесть и осмотреться в поисках подножия Пику. Понимая, как ненавижу всех суров и асуров вместе взятых. Ведь так хорошо жилось в Бурятии, никого не трогала, и меня никто не трогал. Затеяли же власти рок-фестиваль. Занесло же туда асура. Гады непрошенные.

На непослушных ногах я поковыляла к жерлу вулкана, тратя последние силы на восхождение. Удивляясь, откуда вообще силы.

На покорение ушло четыре часа. По дороге, с поистине буддийским смирением, я проклинала всех суров и асуров на свете.

Внутрь едва не свалилась, скатившись вниз прямо на попе, ободрав локти и бедра. А когда пришла в себя, осмотрелась.

Здесь ничего нет.

Ничего!

Пусто.

Обычная чаша с относительно плоским дном, за которое без конца цеплялись плотные сгущающиеся облака. И похоже, что скоро начнется дождь.

Никаких знаков, систем, указателей, люков или дверей.

НИЧЕГО.

Ноль.

— Да что б тебя! — выругалась я, чувствуя слезы и обиду на Марса. — Нет тут ничего, слышишь! Нет!

Сил идти назад не осталось, и я повалилась в центре круга, постанывая от боли и жалости к себе, уныло представляя путь назад. А чего стесняться, извержения пока не предвиделось. Нужно будет потом искать ближайшее селение, телефон. Интересно, жив ли Марс? От этой мысли сердце больно кольнуло, сжалось. Я не человек? А кто? Неужели сур? Этого не могло быть никак. Асур? Он сказал, что вход (если бы он был) не пропустит асура. А я вот тут валяюсь. Кто?

Внутренне я уже смирилась с предстоящим дождем и никуда не спешила. Вообще все равно, хоть дождь, хоть снег, хоть потоп, лишь бы лежать не мешали. Я вспомнила о кулоне и достала его из-за слишком тугой горловины комбинезона. Вяло рассматривая почти без интереса.

«Слеза Будды». Литфер сиял золотыми прожилками даже на фоне темнеющего, хмурящегося неба, красиво угадываясь гранями икосаэдра. Что бы сейчас сказал отец? Что бы он вообще на все это сказал?

Я рассматривала кулон и думала о том, что у икосаэдра сложная геометрическая форма. Каждая сторона имеет по пять граней, как количество миров, о которых рассказывал Марс. Мысль навела на ассоциацию с буддийскими ступами.

Обычным мирянам редко известно, но любая классическая ступа — сложенный элемент, состоящий из пяти фигур. Пяти элементов стихий. Квадрат земли, круг воды, треугольник огня, полумесяц воздуха или дерева и самая верхняя часть — Солнце. Я прослушала много уроков по теологии и даже некоторые не проспала. Замерла, чувствуя, как нечто с радостью отозвалось в солнечном сплетении. Каждому бурятскому ребенку известна мантра «Ом ма-ни падме хум». Та же последовательность первоэлементов. Я бесчисленное количество раз читала эту мантру, знала другие, намного более сложные. Но эта самая простая и самая мощная при правильном применении.

Словно из ниоткуда пришел поздний ответ на мой последний вопрос.

— Иногда, басалган, достаточно всего лишь одной молитвы.

На лицо упали первые капли дождя, принося прохладу. Я закрыла глаза, подняла кулон вверх, чувствуя, как тот нагревается, реагируя на повышающуюся влажность.

Ну вот чем я рискую? Я дочь Ламы. Мне требуется лишь сделать ударение на первый слог, отвечающий за землю. Самый важный звук и вибрацию в мире людей.

«Ом».

Так звучат все тяжелые, глухие колокола мира, о которые ударяется дерево. Так звучит разверзающаяся земля. Так звучит мой мир.

Кулон — ось, передатчик между этим миром и миром голодных духов.

Дождь нежданно хлынул с силой, увлажняя почву, замешивая пыль в грязь, грозясь наполнить собой чашу.

Я чувствовала, как нагревается и жжет кулон. Медленно и верно погружала себя в глубокую медитацию, достигая своего атмана, пытаясь слиться с ним, концентрируясь на чувстве единства с миром. Я человек. Чтобы Марс ни говорил, я выросла в этом мире. Я дочь этой Земли.

Жерло вулкана потихоньку наполнялось водой, постепенно покрывая все тонким слоем воды. Подняла руки верх, тянущие пальцы с кулоном вверх.

— ОМ!

От звука кулон засветился, просиял, и действуя по наитию, я провела им линии, что видела на мешочке из под санга.

Квадрат. Круг. Крест. Дважды.

Казалось, кулон взорвался. Во все стороны шла ощутимая гудящая вибрация, подобно свету от лампочки, неожиданно зажженной в кромешной тьме. Я колокол.

— Ооооммммм!

Без сил раскинула не слушающиеся руки в воду, теряя сознание.

В облаках прогремел гром, и небо разрезали свирепые молнии.

В моих воспоминаниях стерлись события последующих часов.

Казалось, чаша вулкана заполнилась до краев, и я в ней захлебнулась. Утонула, не в силах подняться хотя бы на ноги. Последние глотки воздуха я думала о Марсе. Открывая в себе самое последнее и сокровенное — люблю. Мне хотелось, чтобы он любым чудом, невероятным шансом выжил в рухнувшем самолете. Больше всего на свете.

Вместо этого подлетела вертушка скорой помощи, и заботливые руки медперсонала вытащили из воды, погрузили на носилки. Оказывая реанимационные мероприятия. Транспортируя до ближайшего медицинского центра.

Потянулись серые дни, после чего меня направили домой, куда я так стремилась последние месяцы.

В новостях не показали взрыв неизвестного самолета, и инцидент на Пику стерли из памяти местных жителей байкой о сумасшедших сектантах, догадавшихся провести обряды в разгар грозы. Вот сколько у людей ума? В зад им молний напихать, чтобы думали в следующий раз о собственной безопасности.

И только дома я оказалась в руках Батыра Хазановича, поставившего на уши половину медицинского начальства края, угрожая проклятиями шамана. Угроз шамана боялись, оказалось проще рискнуть больной, пребывающей в коме, чем его расположением. После чего ему дали машину и нужное оборудование для выезда.

Он отвез меня в Баргузинский район к отцу. Сам провел ритуалы и персонально сходил за душой в срединный мир. А потом осуждающе смотрел на лам, недовольно стуча по столу вторым указательным пальцем, пока те, собираясь в дацан, решали, как поступить правильнее.

— Ты басалган угробил, ты ее из комы и возвращай, — сообщил он Дордже, не боясь ни гнева ламы, ни мести. — И не забудь дочери правду рассказать. Измучилась вконец.

***

— Он жив? — первое, что спросила я, вынырнув из плена комы в мире живых.

Никто не потрудился ответить, и мне пришлось открыть глаза.

Взгляд уперся в просторный потолок, украшенный пестрыми одеялами, цветными резными балками с охранительными мотивами драконов, растительности, призванной защитить дацан от злых духов. Затем обозрела собравшиеся вокруг знакомые, незнакомые и довольные лица лам, их помощников.

— Лежи, тебе пока рано вставать, — голос Батыра Хазановича я узнала бы, где угодно, отчего на лице появилась тень слабой улыбки.

— Это же Ярикта. Дом, — от нахлынувшей радости не осталось никаких сил, и я послушно закрыла глаза, чувствуя, как увлажнилось под веками. Слезы собираются во внутренних уголках.