Во власти (не)любви (СИ) - Аваланж Матильда

В спальне. В кабинете. В ванной. В коридоре. На ступеньках лестницы. На кухонном столе.

Быстро. Медленно. Мучительно. Сладко. Нежно. Страстно. Восхитительно.

Лучший любовник из всех тех мужчин, что были у нее. Несравненный. Желанный. Ненавистный. Запутавший ее в лабиринте своей одержимой любви, подсадивший на стремление одаривать его собой, как на сильнодействующий наркотик, на его сумасшедшую, безумную реакцию от одного лишь прикосновения ее губ к его животу и… И ниже… Она делала это ниже.

Ведь она и сама не знает, есть ли конец у этого лабиринта. И хочет ли она его найти.

— Вдвоем, — Джин на мгновение прикрыла глаза, как наяву почувствовав на себе его руки и понимая, что может возбудиться, если продолжит этот образ. — И я узнала то, что ты просила. Пия скрывают в ротонде Капитолия.

Услышав это, Ирена, не выдержав, впервые за весь тихий странный разговор, повернула голову к Джине. Их взгляды встретились, но только на пару мгновений.

— Как быстро они смогут? — одними губами прошептала Джин.

— Сразу, как только скажу. Ты уверена в том, что это не ловушка и комиссар Кнедл сказал тебе правду?

— На все сто. Надеюсь, Угроза сможет достать ублюдка.

Больше говорить было нельзя, потому что в самый центр образовавшейся площадки вышла сама пестунья Магда… и солдат с лопатой. По ее знаку он принялись быстро копать, а пестунья, обращаясь к девушкам, заговорила:

— И вот стоите вы передо мной, вы, кого Догма увела с греховного пути, взяла за руку, и, как малых детей, привела к истинному предназначению. Предначертание всякой женщине — служить мужчине, и нет почетней, чище и святее этого служения. Содержать в порядке его дом. Ублажать в постели. Рожать детей. Вот что вложил в вас господь бог, и с благостью вы должны нести мужчинам свои чудесные дары.

Начало было многообещающим и… жутким. Солдат, выкопавший глубокую, но неширокую яму, легко из нее вылез и оперся об лопату рядом с кучей набросанной им земли, похоронно чернеющей на фоне белого снега. И в этот момент еще двое солдат вывели на площадку кого-то с мешком на голове, еле перебирающего ноги.

Расширившимися от ужаса глазами Джин смотрела на Магду, солдат и неизвестную жертву, отказываясь верить в то, что сейчас произойдет. А потом стало еще страшнее, потому что мешок сдернули и Джина увидела Агнешку — бледную, забитую Агнешку, с немного отросшими лохматыми волосами. В широкой белой рубахе она смотрелась очень худенькой, жалкой и замерзшей.

— Нет, нет, пожалуйста! — девушка упала рядом с пестуньей Магдой на колени. — Он был противный, такой отвратительный, я не могла больше…

— Чти господина своего, в доме которого ты живешь! Чти, почитай, благодари каждый миг за ту милость, что она оказал, приняв тебя! — сурово проговорила пестунья, даже не взглянув на бедную девушку, и вдруг закричала громоподобным голосом. — Слушайте все! Эта змеища убила своего господина, кухонным ножом заколола его прямо в постели! И за то, что посмела отнять жизнь мужскую, не будет ей прощения ни на земле, ни на небе! За то ужасное злодеяние надлежит такое же ужасное наказание — живьем быть закопанной в землю по самую голову! Я хочу, чтобы каждая из вас взяла по горсти земли и бросила в могилу этой греховодной, порочной, дрянной убивицы!

Из стоящих по стойке смирно девушек в зеленых, желтых и серых накидках никто даже не пошевелился. Начиналась метель — мелкие, едва заметные снежинки кружились в воздухе. Пестунья Магда помедлила еще немного, видимо, пытаясь своим осуждающим взглядом вызвать в юбках отклик, но напрасно. Все понимали, что просто так это им не сойдет с рук, и может быть, кара за неповиновение пестунье Магде будет еще более суровой, и все же никто и с места не двинулся. Никто не хотел стать соучастником варварской страшной казни.

— Что ж, вы сделали свой выбор, — поджав губы, проговорила Магда. — И за него вам тоже придется заплатить.

Несчастную, истерически рыдающую Агнешку столкнули в яму. Двое солдат прижали ее плечи, чтобы не сопротивлялась, а третий бросил в яму первую лопату черной, смешанной с белым снегом земли.

Догма — не то место, где проявляют героизм. Не то место, где заступаются за слабых. Не то место, где высовываются.

Она знала это. Знала, что не надо питать иллюзий по поводу своей дальнейшей судьбы — республика перемалывает в порошок тех, кто рискнул ей сопротивляться. Знала, но поняла, что не может смотреть, как равнодушный солдат вкапывает бьющуюся в истерике девушку в землю живьем.

— Стойте! — словно какая-то посторонняя сила вытолкнула Джину вперед. — Вы нарушаете закон Догмы!

— Что? Что ты сказала, юбка? — вскинулась пестунья, и в голосе ее зазвучал металл.

— Тебе ли говорить мне о законах Догмы?

— Это правда! — избегая смотреть на Магду, выкрикнула Джин, ощущая себя так, будто балансирует на канате над пропастью. — Сегодня утром полномочный комиссар Кнедл держал в руках приказ об отмене смертной казни в Догме. Я принесла ему кофе в кабинет и… машинально заглянула в бумаги. Это секретный документ, но он подписан вчерашней датой. Самим Верховным Комиссаром Пием!

На лицо пестуньи Магды было страшно смотреть, и Джин впервые в голову пришла мысль, что хотя она и человек, но напоминает самого страшного монстра из ада. Столько ненависти было на этом лице! Столько недоверия, негодования, возмущения, бессильной ярости!

Поверила старая сучка в этот сумасшедший блеф? Или нет? Как будет проверять? Кому станет звонить — Вацлаву или самому Пию?

Вряд ли Магда поверила, но решила не рисковать, сделав едва приметный жест солдатам, которые грубо вытащили Агнешку из ямы и пихнули на снег.

У нее получилось! Получилось если не отменить, то хотя бы отложить эту страшную казнь. Плохо было то, что теперь всеобщее внимание переключилось на Джину.

Для начала пестунья решила ободрить ее хорошим зарядом своей электро- дубинки.

— Кто? Кто разрешил тебе заглядывать в бумаги своего хозяина, чернавка? — закричала Магда, будто вознамерившись впихнуть эту дубинку корчащейся от электрического заряда, тысячью игл пронизавшего тело, Джин между ребер. — Говоришь, верховный комиссар Пий издал приказ об отмене смертной казни? Ну, так что ж, я хочу, чтобы он сказал мне об этом лично, а ты, чернавка, поедешь вместе со мной! И молись о том, чтобы твои слова оказались ложью, потому что иначе то, что должно было произойти с Агнешкой, покажется детской игрой по сравнению с твоей собственной казнью!

Пелеринки, пелеринки на снегу — желтые, зеленые, серые… Лишь эти пелеринки и затравленные глаза Агнешки стояли перед Джин, пока солдаты волокли ее к машине, а затем, швырнув на заднее сиденье, повезли по улицам города. Благо, Магда поехала на другой — близкого соседства с пестуньей Джин точно сейчас не выдержала.

Хотя, впрочем, все равно — ее везут не к Вацлаву Кнедлу, как можно было наивно понадеяться, а к самому Пию. Какая честь…

Догма, Догма, везде эта серо-красная Догма. Проклятая Догма. Мрачная Догма. Мужская Догма. Серые дома и красные флаги с щитом и копьем. Теперь Джин знала, что герб Догмы изображает мужской символ, символ бога Марса, похожий на его восставший эрегированный член, которым он отымеет всех, кто вздумает ему сопротивляться.

Громадное здание Капитолия, в котором заседает парламент Догмы (разумеется, состоящий лишь только из мужчин), олицетворяет всю мощь республики. Джин знала, что его возвели буквально за год после провозглашения Догмы и сейчас, видя его вблизи, не могла поверить, что лишь год ушел на строительство этого беломраморного исполина с двумя полукруглыми крыльями, соединяющиеся огромным куполом, на вершину которого торжественно водрузили отлитые из меди щит и копье.

В сгущающихся сумерках по торжественным пустым залам, по мраморному полотну бесчисленных ступеней, по паутине гулких коридоров конвой вел Джин куда-то вверх. И вот она уже, подталкиваемая дулом автомата, ступает в огромную округлую ротонду, расположенную под самым куполом Капитолия.