Дети неба / Дети Солнца (СИ) - Елегон Веся

Услышав лёгкие пружинящие о землю шаги, напряглась и, поворачиваясь на звук, закинула руку за спину, пытаясь сдернуть меч. В метре от меня, словно материализовавшись из воздуха, возникла высокая тёмная фигура — Вархаэриус…

Воспользовавшись моим отупением, иной мгновенно преодолел расстояние, нас разделяющее, и, схватив за руку, потянул на себя. Уперлась свободной рукой в широкую грудь, краем глаза заметив дегана, перепрыгнувшего припаркованный у подъезда полураспавшийся автомобиль. Дмитрий…

(Привёл все-таки…)

Но высказать другу все, что я о нем думаю, мне не дали, поскольку ругань, с губ моих не слетевшую, перебил хриплый голос тритоса, повелевший:

— Пойдём со мной.

— Чего?! — очехуев от услышанного, я даже упираться забыла. Так и стояла, запрокинув голову и всматриваясь в серьёзное лицо пришельца, видимо, в конец спятившего.

— Пойдём со мной, — повторил очевидно спятивший. — Во Вселенной бесконечное множество планет. Мы сможем найти ту, которая заменит нам дом, — последние слова резанули по моему сознанию, не уступив по силе вызванных болевых ощущений огню.

— Я дома. А ты можешь валить на все четыре стороны, — прошипела я. Мир привычно подёрнулся синим, в нос ударил тошнотворно-сладковатый запах горящей плоти.

Серые смотрящие на меня глаза полыхнули сталью, а тонкий рисунок, покрывающий кожу тритоса, засиял красным. Иной заметно напрягся. На скулах заходили желваки, кажется, я даже услышала скрип зубов. Но он все ещё крепко держал меня. Вот же мудак упёртый!

Закрыв глаза, попыталась справиться с загудевшим, словно в топке, пламенем.

Слишком рано… не хотелось бы вот так бессмысленно сдохнуть, не сумев справиться с ненавистью, которую будила во мне эта белобрысая сволочь.

Сосредоточившись на дыхании, заставила себя не думать о том, в чью грудь упирается моя рука. Вздохнула. Вспомнила маму и то, как мы запускали бумажные самолетики. Глаза защипало, и огонь притих, словно сбитый подступившими слезами.

— Дмитрий, найди, пожалуйста, картонный самолётик. Он выпал из окна и должен быть где-то здесь, — не открывая глаз, мысленно попросила я стоящего неподалеку друга. — Когда найдёшь, отнеси Кате и будь с ними…

— А ты? — обеспокоенно прозвучало в моей голове.

Я не ответила. Страшно говорить об обреченности. Вскинув голову, встретилась глазами с пристальным взглядом серых глаз:

— Полетели.

В обращенных на меня глазах промелькнуло удивление. Но переспрашивать Тритос не стал. Обхватив меня за талию и надёжно прижав к себе, оторвался от земли, устремляясь все выше.

Краем сознания ещё успела уловить растерянный возглас дегана, оставшегося на земле. Он нашёл игрушку, я успела увидеть это в его мыслях. Катя должна обрадоваться.

Никогда не была так высоко. А тритос не сбавлял скорости и все выше поднимался в небо. Так мы на полном ходу влетели в грозовое облако. И лишь тогда, прошив насквозь громадину, состоящую из ледяных водяных капель, иной замедлился и завис в воздухе над серой волнующейся пеленой туч, что ревностно укрыли от постороннего взора беззащитную в своём одиночестве Землю.

Тритос все ещё также плотно прижимал меня к себе. Стоит ли говорить, что наша одежда промокла насквозь. Пришельцу, судя по всему, это никакого дискомфорта не приносило, а вот у меня зуб на зуб не попадал. Все-таки замёрзла. Впервые за многие месяцы медленного поджаривания.

Как обычно обвинив иного во всех своих бедах, зыркнула пропитанным злостью взглядом, и осеклась, встретив горящий взгляд серых глаз.

Стало как-то уж совсем не по себе от того, что без труда читалось в глазах пришельца — он меня хочет…

Не буду врать, что не понимала эти его взгляды. И его поведение. Женщина не женщина, если не сможет разглядеть в мужчине, пусть даже инопланетном, заинтересованность в ней.

Так что я знала, но…

От этого становилось дурно. От этого хотелось содрать с себя кожу и, соскоблив мясо, оттереть кости до бела, чтобы не оставить на себе ни намёка на касание этого взгляда.

Но сейчас нужно было это принять и, наступив своему орущему в исступлении сердцу на горло, воспользоваться разумом и извлечь максимум выгоды из сложившейся ситуации.

Закрыла на мгновение глаза, собираясь с силами. Постаралась засунуть своё «я» в самую тьму непознанного и, оставив только чистую обжигающую уверенность в правильности и необходимости того, что сейчас произойдёт, попыталась произнести. Но стоило только открыть рот, в него тут же набился воздух. На этой головокружительной высоте ветер дул с неимоверной силой. Так что оставалось загадкой, как тритосу удавалось, даже не шелохнувшись, противостоять этому потоку и оставаться на месте. Пришлось открывать своё сознание и прикасаться к разуму иного:

— Я не намерена оставлять Землю, — медленно произнесла я, встретившись с мгновенно потемневшими глазами Вархаэриуса.

Серая бровь изогнулась, рука на моей пояснице заметно напряглась. Выждав паузу и убедившись, что иной не собирается отвечать на это мое заявление, продолжила:

— У меня есть план. Но успех его исполнения зависит от того, согласишься ли ты помочь мне.

Ни единый мускул не шевельнулся на застывшем, словно маска, лице. Это начинало бесить. Словно со стеной общаюсь. Но нужно было терпеть, и я лишь сжала кулаки, стараясь не кривить лицо и не поддаваться чувству отвращения, которое медленно захватывало мое тело.

— Для начала нужно посетить убежище. Я хочу попросить Антона, чтобы он позаботился о Афанасии Петровиче и Кате.

На этот раз тритос недовольно скривил губы, но все-таки согласно кивнул. Я мысленно вздохнула:

— А потом ты доставишь меня в то место — колыбель души…

— Нет.

Я даже не успела договорить. А иной перехватил меня другой рукой и, изобразив на лице мину абсолютной непоколебимости, устремился вверх, явно вознамерившись покинуть земную атмосферу.

— Стой! — проорала я, пытаясь достучаться до инопланетного психа. В моей груди резануло так, что все прошлые мои мучения показались лёгким недомоганием в межсезонье. Перед глазами потемнело. Я поняла, что ещё немного, и потеряю сознание. А, поскольку боль в груди только нарастала, то, возможно, в себя я уже и не приду.

— Ты убиваешь меня, — сил едва хватило на эти три коротких слова. Но я почувствовала, как мгновенно застыло сознание иного, а вслед за ним и его тело. Мы зависли у самой границы верхнего слоя атмосферы. Огонь в моем теле, казалось, разросся до размеров Вселенной и уже готов был выйти за ее пределы, попутно уничтожив меня, превратив в прах.

Взгляд серых глаз выражал такую крайнюю степень ужаса, что, несмотря на близость окончательного развоплощения, я смогла злорадно восхититься глубиной отчаяния, в которую пал враг мой.

Секунда, другая невесомости и отсутствия дыхания, мертвого оцепенения моего опустевшего сердца…

Тьма космоса, разрываемая белыми струящимися прядями, в которых запуталось пульсирующее Солнце…

А после долгое стремительное падение обратно в объятья когда-то синей планеты. И сердце вновь забилось, и мне, наконец, удалось вздохнуть, набив опустевшие лёгкие до отказа, до рези в обожженных тканях. И так сладко. Так невообразимо радостно. И как никогда хочется жить.

От этого только отвратнее стало присутствие рядом иного. Захлестнувшее меня отчаяние от уже выбранного будущего заставило заорать и со всей дури что есть сил забарабанить по груди тритоса. Слезы текли сплошным потоком, и я, не стесняясь, ревела в голос. Не так все должно было получиться. Я должна была прожить долгую жизнь, вместе с миллиардами остальных людей. Радоваться и печалиться. Находить и терять. Заканчивая и начиная с начала. Долбанные пришельцы.

Не встретив сопротивления истерика сошла на нет. Всхлипнув последний раз, вытерла мокрое от слез лицо рукавом куртки.

— Ну, отнесёшь меня, куда я просила?

Тритос промолчал и теперь, но на этот раз на его лице застыло выражение отрешённости что ли. Побледневшие губы были плотно сомкнуты. Он пристально смотрел на меня.