На рубеже (СИ) - Иминова Ольга

Николь чувствовала себя прекрасно. Ситуация с подменой имён разрешилась. Все её тревоги и сомнения улетучились. Ей было легко и весело в обществе Богдана. И она смогла услышать кое-что из разговора Стеф и Алекса. Это были всего лишь обрывки слов, но всё же…

Правда, было одно «но». Весь вечер она чувствовала на себе пристальный взгляд Алекса. От этого ей было как-то не по себе. И в то же время его интерес вызывал в ней волнение, и Николь, как бы невзначай, тоже поглядывала на него, но старалась, чтобы он этого не заметил.

Вернувшись домой, она продолжала вспоминать события прошедшего вечера. Произошло столько всего невероятного: встреча с Богданом, общение Стеф и Алекса, необъяснимое волнение от взглядов парня, с которым что-то намечалось у её наставницы. Она раз за разом прокручивала в голове эти события, и не все они вызывали у неё положительные эмоции.

— Николь, ты ещё не легла? — Стеф заглянула в комнату.

— Нет, я под впечатлением.

— Заметно. Ты опять весь вечер провела с Богданом.

— А ты с Алексом? — Николь хитро улыбнулась.

— Нет, не с Алексом. И давай не будем об этом.

— А я так надеялась, — Николь разочарованно посмотрела на неё.

— Что даже пробовала поставить меня на прослушку? — она усмехнулась. — Что, головка уже не болит?

— Так это твоя работа? — возмутилась Николь — Мне чуть голову не разорвало.

— А я тебя предупреждала, — Стеф присела рядом. — Николь, я тоже многое умею. Как, ты думаешь, я предотвращала твоё ребячество и подростковые выходки? Но я никогда не лезла дальше, чем это было необходимо. Вот и ты не лезь.

— Да я просто… — начала оправдываться Николь.

— Я знаю, — вздохнула Стеф. — Но всё равно — не лезь.

Николь согласно кивнула. Ей хотелось о многом расспросить Стеф, но чувство вины не давало ей возможности задать мучившие её вопросы. Как будто почувствовав её состояние, Стеф снисходительно улыбнулась:

— Ладно, проехали, лучше скажи, тебе что-нибудь удалось услышать из нашего разговора?

— Только обрывки твоих слов, — разочаровано произнесла Николь, — а что говорил Алекс, я вообще не слышала.

— Всё так и есть, — подтвердила Стеф, — когда они рядом, мы вообще ничего не чувствуем и не слышим. Они как будто парализуют все наши способности. А у тебя получилось хоть что-то услышать. Я поражена, — Стеф в задумчивости качала головой.

— Но повторяю, — она подняла указательный палец вверх, — не делай это в одиночку. Я должна быть рядом, когда с тобой что-то происходит. Как-то мне это всё не нравится.

— А что не так? — удивилась Николь.

— Тебе пора понять, что в этом мире есть не только добро и зло, но и кое-что другое, которое никак не определяется. И мы очень не хотим, чтобы ты попала в эти жернова. Тебе может потребоваться помощь, а может быть, даже и защита.

— Защита? — удивилась Николь и растерянно продолжила: — Ладно, я ничего не поняла, но обещаю больше этого не делать.

— Вот и хорошо, — Стеф кивнула головой.

— А о чём вы говорили с Алексом? Когда ты позвала его танцевать, я просто обалдела.

— Да, было от чего. Я и сама была в таком же состоянии, когда его увидела. Помнишь, я тебе рассказывала про своего парня, Александра?

— Конечно, как забыть эту печальную историю?

— Так Алекс и есть Александр. И он наставник Богдана.

Николь, широко открыв глаза, молча смотрела на неё, не в силах произнести хоть слово, а потом возмущённо произнесла:

— Нет, ну что за манера сокращать свои имена и всё запутывать?! Дан — Богдан, Алекс — Александр. Это у них что, в крови?

— Я тоже то Стеф, то Стефания, то Стефани, — усмехнулась её наставница. — И ты, между прочим, тоже их крови.

— Я не такая, — возмутилась Николь.

— Да, — вздохнула Стеф, — ты не такая. Но от этого не легче.

— А ничего, что мы с ними общаемся? — насторожилась Николь.

— Я не знаю. Хоть между нашими родами уже давно заключено перемирие и есть смешанные браки и даже потомство, — Стеф кивнула в её сторону, — всё очень сложно.

— Вот именно — смешанные браки. До сих пор не понимаю, почему мне, не чистокровной, позволено сделать выбор?

— Да как ты не поймёшь? — Стеф удивлённо развела руками. — Таких, как ты, ещё никогда не было. Ты особенная. И старейшины очень хотят, чтобы ты принадлежала к нашему роду, а не к стае.

— Но я не ценный приз, — возмутилась Николь. — Меня нельзя кому-то присудить.

— Успокойся, никто тебя не присуждает. Ты сама сделала свой выбор, я тебе об этом уже говорила. Тебя приняли в клан, в семью, и это хорошо. Не могут такие, как мы, выживать в одиночку. Это очень трудно.

— Но у меня есть родители!

— А что родители? — печально произнесла Стеф. — Они у меня тоже были. А теперь я одиночка.

— А если я сделаю выбор, который не понравится старейшинам? — Николь подняла на неё глаза. — Что будет тогда?

Она ждала от Стеф ответа, но та молчала.

— Ну, что ты молчишь? Всё будет плохо?

— Я не знаю, что тебе ответить. Но старейшины точно не потерпят второго непослушания в одной семье. Это будет прямой вызов их правилам и традициям.

— И всё же, что тогда?

— Тогда будет война, — Стеф смотрела на неё. — Ты же не думаешь, что мы дадим тебя в обиду и будем сидеть сложа руки?

Эти слова прозвучали, как что-то немыслимое. Николь в ужасе смотрела на наставницу, представив последствия одного из своих предполагаемых решений. Её счастливый мир рушился на глазах.

— Но это самое последнее, что может произойти, — успокоила её Стеф. — У тебя ещё целых три года. И потом, многие пары сходятся, принимая условия игры, а любовь и взаимопонимание приходят потом.

— Но ты ведь не стала играть в эту игру?

— Да, не стала. И теперь обречена на одиночество. Для тебя я такого не хочу, да и твои родители тоже.

— Но я ведь могу пойти в наставники, как ты, или в искатели.

— О-о-о, — усмехнулась Стеф, — последнее точно не для тебя. Всё время быть в пути, в исканиях по заданию старейшин. У тебя другое будущее.

И тут же подумала: «Хотела бы я только знать какое…».

— Да что тебе далась эта семья? — удивлённо произнёс Владимир и отпил из большого стеклянного кубка. На верхней губе осталась маленькая красная капля. — За всё время они ни разу не дали повода усомниться в честности соблюдения условий соглашения. Пора уже и ослабить контроль.

Они с Шенноном сидели за шахматным столом и только что разыграли партию. Как всегда, это была ничья. Особенности каждого не давали возможности другому сопернику отпраздновать победу. Но их это не смущало. Был важен сам процесс игры, а не победа.

— Я так не думаю, — твёрдо произнес Шеннон. — Эта семья вызывает тревогу и требует дальнейшего наблюдения. Тем более, что у них дочь на рубеже.

— Ну не знаю, — Владимир вертел в руках пустой кубок. — Они выполнили условия договора, за ними пристально наблюдали восемнадцать лет, ритуал проведён. Мне кажется, нет повода сомневаться, что они выполнят всё в соответствии с нашими правилами. А может, ты беспокоишься из-за своего сына? Он ведь тоже в числе претендентов на руку этой девочки.

— Дело совсем не в этом, — Шеннон встал и нервно заходил по комнате.

— А в чём? — удивился Владимир. — Я чего-то не знаю?

«Конечно, не знаешь. Тебе и не нужно знать», — подумал Шеннон, но сказал совсем Другое:

— Просто нам до сих пор не известно, куда повернёт её сущность. И не станет ли это угрозой всем нам.

Владимир некоторое время в задумчивости гладил подбородок, а потом пристально глядя на него, подтвердил:

— Да, тут ты прав. Нам ничего не известно.

— А вдруг стая начнёт перетягивать её на свою сторону? — уже более напористо произнёс Шеннон. — А мы в неведении. И что нам тогда делать?

— Но почему ты думаешь, что их старейшины сейчас нарушат соглашение? Ведь столько лет они не предпринимали попыток сблизиться с этой семьей. Да и Тони не был замечен в чём-то подобном. И потом, соглашение было заключено до восемнадцатилетия. И как мы будем объясняться, что оставляем наблюдение? Могут пойти разговоры: почему мы так долго держим наставника в одной семье?