Любовь на руинах (СИ) - Иванова Ксюша

Как быстро люди превратились в животных, озабоченных только одной целью — выжить! Сколько мне приходилось встречать таких, которые готовы были убить любого за банку консервов! Первые годы после катастрофы процветали насилие, мародерство, убийства без причины.

Мне повезло тогда встретить Антона. Человека, у которого была цель. Человека с принципами и идеалами, и самое главное, с честью и совестью. Да, в нашей группе состоят люди разные. Есть среди них и неидеальные, те, кому приходилось немало плохого совершить. Но каждый, попадавший к нам, должен был уяснить четко следующее: подлости, неоправданной жестокости, лживости и предательства у нас не терпят. Но зато — немало дают своим соплеменникам: защиту, пищу, воду, примитивное лечение и заботу.

Интересно, а как здесь, в группе Слепого все устроено? Вот эта Рыжая, она кто главарю? Судя по ее реакции, когда решила, что я его убил, его женщина. Вот зачем, спрашивается, слепому такая красивая баба? Он-то все равно ничего не видит — любая бы сошла!

Мысли плавно скользнули в сторону женского пола. Классифицировать женщин до катастрофы я бы не рискнул — слишком много пришлось бы выделять категорий. Но сейчас, на мой взгляд, они твердо делились на две четко очерченные группы:

Те, кто научился быть ценной, как человек. Например, выращивать в специальных клетях с землёй овощи и ухаживать за ними. Те из женщин, которые готовили пищу, шили одежду. Короче, представляли из себя что-либо сами по себе. У некоторых из них были мужчины. Причем, обычно они жили вместе и строили отношения на равных. Такие бабы были в цене. Их было немного.

Ну, и вторая категория — те, кто без мужика-покровителя не были способны ни на что. Эти хорошо умели только одно — продавать свое тело. И таких баб, которые пошли по этому простому и необременительному пути, так уж сложилось, было гораздо больше. В современном обществе, они переходили из рук в руки, затаскивались, и в конце концов, как старая ненужная вещь выбрасывались прочь.

Но тут, в конкретном случае, по отношению к этой женщине, я впал в ступор. Я не мог определиться, куда ее отнести. Тут, два в одном! И покровитель у бабы серьёзный, и сама редчайший в нашем городе спец — хирург! Не медсестра какая-нибудь! Противный внутренний голос добавил: "И красивая! Вон как ты на ее руки смотришь!" И правда, руки Рыжей притягивали взгляд — быстро, четко, без лишних движений, спокойно делала эта женщина свое дело.

И я невольно восхищался ею. Особенно, когда, выйдя из операционной часа через три, она устало села на стоящий рядом со мной стул.

— Гарантий дать не могу. Но что могла — сделала. Больше в наших условиях — нереально.

— Жить будет?

Пожала плечами.

— Я тебе не Бог, откуда мне знать. Но шансы есть. Вот придет в себя, увидим.

Ну, это уже немало! Я рад был и таким прогнозам. Обратил внимание, снимая окровавленные перчатки и не выбрасывая, а складывая их в металлический бикс, она посматривает в мою сторону, как будто чего-то ждет. Ах, ну да! Подчинившись внезапному порыву, сделал шаг навстречу и положил руку на ее запястье. Она почему-то вздрогнула, испуганно вскинув глаза. Я, отбросив неуместное желание погладить теплую гладкую кожу, сказал:

— Спасибо! Спасибо тебе большое! Я — твой должник!

Она улыбнулась. Осторожно вытащила свою руку из захвата моих пальцев и шагнула назад.

— Уверена, что размер долга Слепой тебе уже озвучил.

— Да, что-то типа того: "Сходи туда — не знаю куда. Принеси то — не знаю, что"!

— Он мастер загадывать загадки!

А сказала-то как! С восхищением! Вот так и должна женщина о своем мужчине отзываться и никак иначе!

— Я так понимаю, что забрать Саньку сейчас не получится?

— Ни в коем случае. Несколько дней будет здесь. Слушай, а что там с тревогой? Я совсем забыла, когда оперировала.

— Да, как мы сюда вошли, так все и стихло. Мальчишка, который кровь переливал и помогал тебе, недавно возвращался, сказал, что все в порядке — все проблемы улажены. О большем я не расспрашивал.

Она кивнула.

— Ну, что пошли к Слепому. К Саше я пришлю своего помощника — будет сидеть и наблюдать.

Я задумался. Все-таки мы по разные стороны баррикад. Вдруг ее пацан моему мальчику чем-нибудь навредить захочет? Было бы лучше к нему Петровича приставить — да он еще и медик к тому же! Но она, похоже, поняла причину моих сомнений.

— Лекарство у нас — на вес золота. Особенно то, что в качестве наркоза используется. Если уж оно на кого-то потрачено, значит, этот человек важен для нас. Никто его не тронет здесь. И мой Пашка свое дело знает — я его учу.

Она шагала вперед, а я — следом, с удивлением посматривая на ее задницу — как-то с этого ракурса не успел рассмотреть! А надо сказать, смотреть было на что! Мужского покроя брюки явно были ей маловаты — туго облегали ягодицы. У нас в таком виде ходить было бы опасно для многих — если уж не трахнуть где-нибудь за углом (что, хоть и каралось, но тоже было возможно), то зажать и облапать, при отсутствии защитника, как пить дать могли.

А тут… ну, просто… красивая, в общем баба у Слепого. И не хрен на нее пялиться, иначе вечером придется Наташку звать! К ее услугам я прибегал иногда, с вполне себе прагматичной целью — снять сексуальное напряжение. С тех самых пор, когда Людмила, с которой жил несколько лет, ушла к другому.

Из задумчивости вывел насмешливый голос Рыжей:

— Задницу не видел, что ли? Дырку в штанах прожжешь!

— Зачетная у тебя задница. Врать не буду — смотрел! Но ты тоже хороша — штаны посвободнее одеть не могла?

Ни фига себе! Ну и наглость! А ведь десять минут назад, когда этот пошляк руку мою своими пальцами сильными, грубыми, ласково так, нежно сжал, я чуть слюной не изошла! Таким он классным казался!

— Я, вообще-то, у себя дома — что хочу, то и надеваю.

— А ну-ну! Это твое дело, конечно. Но я на месте Слепого своей бабе не позволил бы так ходить.

Что? Это он сейчас о чем? Причем здесь Женька? И кто его баба? Я, что ли?

— Но ТЫ-то не на его месте. Так своей бабе указания и давай.

И пусть считает, что я с Женькой… так многие думают. Даже наши и то подозревают, что я со Слепым иногда ночи провожу. Он, конечно, мне нравился, потому что такие мужчины, как Женька не нравиться просто не могут. Но дальше взаимной симпатии дело не зашло. Мне иногда даже казалось, что, кроме как, о своей цели, наш предводитель ни о чем больше думать не способен. Раньше, до ранения, когда он мог видеть, когда на красивом лице горели синие, как небо в солнечный день, глаза, возле него всегда крутились бабы. Да и сейчас многие бы согласились… Но давно уже Слепой никого, кроме меня, к себе не подпускал.

Возле комнаты Слепого маячила длинная худощавая фигура. Явился! Два месяца не было. Я думала, что все, прибили уже где-нибудь мудака этого. Но нет! Живее всех живых, только грязный, как свинья. Впрочем, он такой всегда, даже когда подолгу у нас ошивается.

— О, Зоечка, лисичка моя рыжая! — запел, облизывая свои тонкие обветренные губы, глазенками глубоко посаженными обвел с ног до головы. — Как я по тебе скучал! А ты ждала меня, моя хорошая? Я тут тебе подарочек привез. Я зайду к тебе вечером, меня тут немного ранили. Полечишь?

Блядь! Как же неприятно! Да еще при этом ловеласе самоуверенном. Не удержалась, посмотрела на Ярослава. Снова бровь свою поднял и смотрит на меня пренебрежительно так. Словно я — последняя подстилка во всем Питере. Типа, а я что говорил — штаны свои надела специально, чтобы вот такие "герои" внимание обращали. Вон даже улыбается уголком губ… Красиво улыбается, между прочим, сволочь такая!

— Значит так, Валера. Еще раз со мной в подобном тоне заговоришь и я так тебя полечу, что мало не покажется. А подарочек свой можешь смело засунуть себе в жопу.

Победоносно посмотрев на ошалевшего красавчика, я первой открыла дверь и шагнула в комнату Жени.