Академия Пяти Домов - Ирина Дмитриевна Субач

– Роете под меня? – раздался голос сверху.

Я обернулся.

Позади стояла сама преподавательница, спокойная как всегда, уверенная в себе, и хоть мне в очередной раз не удалось прочитать ее мысли, но чувство вины скрыть ей не удавалось.

– Вирд рассказал?

– Да, – кивнула она. – Но вы могли спросить и у меня.

– А вы бы рассказали?

– Раньше нет, но вы же все равно узнаете правду, так зачем скрывать, если она может помочь?

– Так говорите, – произнес я.

– Не здесь, – ответила она. – В моем кабинете, вам же будут нужны доказательства моих слов.

Я бы мог насторожиться, но никакой угрозы от Мефисты не исходило. Лишь прежнее чувство вины… И я пошел за ней.

Когда дверь ее кабинета закрылась за нами, женщина не стала садиться за свой стол, а сразу направилась к шкафам с многочисленными травами.

– Вы знаете, что в моем академическом саду нет только одного растения?

– Не слышал об этом, – честно признался я. – Никогда не был травником.

– Моя мать и я всю жизнь собирали экземпляры со всего континента, кроме одного. Опасного лично для нас. Это, можно сказать, наследственная непереносимость.

Мефиста достала с верхней полки, из самого дальнего угла, крошечную колбу, плотно закупоренную крышкой, и передала в мои руки. Внутри, за покрытым пылью стеклом, виднелся крошечный засушенный корешок.

– Утренний вереск, – произнесла Мефиста. – Растет на берегах рек в снежных пустошах. По словам местных, очень красиво цветет, когда солнце выходит освещать равнины. Цветы распускаются прямо подо льдом, но я никогда не видела этого вживую. Боюсь, это будет последнее, что я могу увидеть.

– Ваша слабость? – спросил я. – То бишь, если я сейчас открою крышку, вы можете погибнуть?

– Вряд ли исход будет смертельным, – пожала плечами Мефиста. – Слишком маленькая концентрация, но мне будет плохо. Но если съем, то однозначно умру.

Я вновь повертел в пальцах колбочку. Странные ощущения – будто держишь в руках чью-то смерть. Такую невзрачную и крошечную, что даже поверить сложно.

– И какое отношение этот корешок имеет ко всему происходящему? – спросил я.

– Самое прямое. Вы спрашивали, зачем я отправила Габриэль в сад. Вот за этим, хотела убедиться, что ни одно растение там не навредит ей. Чтобы методом исключения понять, остался лишь этот вереск. И раз вы начали рыться в моей биографии, значит, тоже что-то подозреваете.

– Так она ваша родственница? Наследственное, говорите?

Мефиста улыбнулась, но как-то грустно.

– Не совсем, но я повинна в том, что произошло с этой девочкой. В той экспедиции произошло кое-что особенное, о чем я предпочитала всегда молчать. Но, видимо, пора рассказать. Вы никогда не задумывались, почему менталистам так тяжело читать мои мысли? Либо невозможно, либо вы можете прочесть только чувства или то, что я сама захочу вам показать.

– Я думаю об этом постоянно, – признался я.

– В молодости я была очень амбициозной барышней и очень долго изучала различные свойства растений и меда. Я же первая поняла, что у менталистов с ним огромные проблемы, когда концентрация слишком велика. Я составила рецепт зелья, выпив которое, можно стать неуязвимым для ваших сил. Загвоздка была только в одном – меда нужно очень много, а в столице продукт всегда был под запретом. Вот и напросилась в ту экспедицию с Вирдом.

– Очень любопытно. Выходит, зелье вы все же сварили?

– Тайком, разумеется. Договорилась с местными гномами, те предоставили пещеру, а феи – мед. Мне это дорого стоило, чтобы вы понимали, эксперимент требовал вложений. Целый чан меда, сотня трав и финальный ингредиент – моя кровь. Пришлось разрезать себе руку, чтобы все сработало. Я выпила около стакана, когда началось землетрясение.

Тут Мефиста замолчала, прикрывая глаза, и нервно сглотнула, продолжив:

– Я не знаю, откуда она взялась. Крысеныш, должно быть, тайком из любопытства пробралась в пещеру, подсматривала, прячась на стенах. В сущности же ребенок, и когда тряхнуло, она упала прямо в чан с медом. А я испугалась. Попыталась вытащить, но пещеру начало заваливать камнями, меня отшвырнуло…

– Вы сейчас будто оправдываетесь передо мной.

– Так и есть. Я почти пятнадцать лет считала себя виноватой в гибели ребенка, пусть даже из презираемого крысьего Дома.

– И при этом вы никому ничего не сказали.

Мефиста не ответила, стыд и вина захлестывали ее.

– И как вы поняли, что Габриэль и есть та самая крыса? – задал вопрос я, когда молчание затянулось.

– А разве сложно догадаться, когда сходится так много? Но я сомневалась до последнего, пыталась проверить. И в колбе в ваших руках – ответ. Можете убедиться сами.

– Хотите, чтобы я откупорил ЭТО рядом с Габриэль? – даже для меня собственный голос сейчас прозвучал слишком незнакомо.

Неприкрытый гнев прорвался наружу.

– Я не желаю девочке зла, – начала уверять Мефиста, и моя рука сама дернулась к колпачку.

Он с хлопком вылетел из пробирки, и тут же слабый запах чего-то пряного прорвался наружу.

Мефиста схватилась за горло и начала кашлять, лицо покраснело от удушья, и я прикрыл пальцем горлышко колбы.

– Значит, вот так это работает, – произнес я, видя, что профессор начинает дышать легче. – И вы хотели, чтобы я отнес эту отраву Габриэль?

– Нет, не хочу. Она мне почти сестра, дочь. Не знаю, как объяснить, но в ней часть меня. А этот корень – доказательство, что я не вру.

– Если так, то ваша проверка – глупость. – Я поднял крышку с пола и аккуратно закупорил вереск. – Уберите эту гадость и забудьте о всяких проверках. Пусть вам будет достаточно моего слова – Габриэль мне лично рассказала о том, что она упала в детстве в чан с медом. Так что да, вы правы. Она вам почти дочь! Благодаря вашим экспериментам породился непроницаемый для менталистов оборотень.

Я положил колбу на стол и вышел из кабинета Мефисты.

После долго отмывал руки под проточной водой, но, похоже, даже этого было мало.

Когда явился к Габриэль в палату, обуреваемый множеством вопросов, странных чувств, то бедняжку начало тошнить.

Ей было плохо рядом со мной, похоже, частички запаха вереска оставались где-то на одежде, и мне пришлось покинуть палату, чтобы не причинять боли.

Ни ей, ни себе, потому что мне неожиданно тоже становилось плохо от осознания, что причиной всему мое появление.

Габриэль

Никогда не понимала выражения «лезть на стены со скуки», когда же счет пошел на вторую неделю моего пребывания в лазарете, я начала буквально ловить себя за руки и лапы, потому что ползать по всем поверхностям захотелось тоже