Няня поневоле (СИ) - Волкова Виктория Борисовна

Идем вверх по дорожке, где когда-то ходили с Линарой и Марком. Болтаем о пустяках, боясь затронуть серьезные темы. Говорить по душам — как по минному полю идти. Никто не желает.

Смотрю под ноги, наблюдая, как толстые берцы на массивной подошве легко и весело крушат старый подтаявший снег. Перебрасываюсь короткими фразами с Трофимом, а сам думаю. Думаю… И никак не могу вбить себе в башку ту дикую дичь, в одночасье ставшую непреложным фактом.

В моей жизни и так сейчас какой-то хаос. Случайный порядок. Рушится старый привычный мир. Вот только что придет ему на смену? Но, честно говоря, мне уже все равно. После признаний Ступы найдется ли что-нибудь, более ужасное? Полагаю — нет. Главное, со мной Линара и Марк. А остальное все по фиг! Утрясется… Мне еще предстоит пережить и свыкнуться с мыслью, что моего отца убил мой собственный друг. Пока в башке не укладывается. Не по-человечески как-то! Не по понятиям!

— Смотри, — толкает меня Трофим, и я, приподняв голову, вижу, как из-за бугра движется знакомая фигура. Федор Ильич Шмелев. Без шапки. В распахнутой куртке. Волосы на ветру колышутся. Жан Поль, мать его, Бельмондо.

— Бахнулся он, что ли? — усмехается Трофим и добавляет сипло. — Что-то мы не так рассчитали, бро…

— Мы ему дали время на экипировку. А он воротник на куртке поднял, и красивый, — фыркаю я недобро и, ускорив шаг, направляюсь к Шмелеву. Он стоит на холме довольный. Ждет. Лишь с прищуром всматривается в наши фигуры. Но и тут нам везет. Солнце поднимается со стороны дома, а значит, вместо нас с Трофимом жук-навозник видит лишь размытые силуэты.

Я взбегаю на горку первым. Трофим едва поспевает за мной.

— Ну, привет, Енот, — бросает презрительно Шмелев. Осматривает меня с головы до ног и добавляет небрежно. — Только не понял, почему ты крошка. Такой амбал.

— Крошка — он, — кивая на Трофима, импровизирую на ходу и, кивнув на виднеющуюся крышу собственного дома, предлагаю. — Пойдем, провожу.

— Вас двое? — удивляется Шмелев, между нами спускаясь с горки. Тянет тонкую шейку, пытаясь разглядеть мою усадьбу. Затем внимательно оглядывает наши рожи, закрытые трикотажной сеткой. Только глаза одни видны. Вид дикий и совершенно пугающий.

— Вы бы хоть маски сняли, — продолжает он недовольно. — А то, может, я с Трофимовым тут лясы точу.

— И с Назаретом, — подхватываю я шутку и добавляю под дружный смех. — Решил уже, как девчонку украдешь?

— Да, тем же путем, — машет холеной лапкой Шмелев. — Через ручей… В тачку запрыгнем, и сразу по газам. Билеты я уже купил до Москвы.

«Вот же сволочь, — усмехаюсь мысленно. — Все предусмотрел!»

— А если девка заартачится? — косясь на моего врага, небрежно интересуется Трофим. Идет рядом, шарит ленивым взглядом по сторонам. Но по его фигуре вижу, как он весь напряжен и готов к бою.

«На чьей же ты стороне, Денис? — спрашиваю сам себя и тут же отгоняю дурацкие мысли. — Не могут же все меня предать?!»

— Пойдет как миленькая, — гадко ухмыляется Шмелев и, сунув руку в карман, достает шприц с какой-то розоватой жидкостью. И тут я не выдерживаю. Может, сказалась бессонная ночь, или допрос Ступы. Не знаю… Но в ту минуту, как вижу на узкой ладошке отраву, предназначенную моим девочкам, меня словно перекрывает. И все планы взять Шмелева тепленьким около дома и сразу запихнуть его в тачку летят ко всем чертям.

Точным ударом выбиваю из рук старого маразматика страшное орудие. Если Линаре оно принесет неподвижность или невменяемость, то Машку точно убьет. Да я даже мысли об этом не могу допустить! Даже шанса не оставлю Шмелеву. Шприц улетает в сторону. Падает под дерево. Пойди, его теперь найди в прошлогодней траве. Шмелев, отпрянув, дергается за ним. Но я успеваю подсечь его, а Трофим наваливается сверху.

— Поднимай этого гада. Добегался, — велю грозно. И как только Трофим будто Петрушку ставит на ноги вывалявшегося в грязи Шмелева, рыкаю, не сдерживаясь. — Сейчас, козлик, поедешь с моими людьми в Москву. Это хорошо, что ты билетик купил. Не придется мне тратиться.

— Ну, ты меня нашел чем испугать, Назаров, — выплевывает каждое слово Шмелев. Вытирая разбитую губу, смотрит с ненавистью. — Жену верни, мальчик…

— Зачем тебе молодая девчонка, старик? Тебе же на том свете прогулы ставят! — рычу я. — И мой ребенок на кой тебе сдался? За своего выдать? Типа у тебя там, в штанах, не стручок обвислый, а ого-го!

— А если и так, — пытается вырваться Шмелев. — Она моя по закону! И ребенок твой тоже будет считаться моим! Ты меня хоть режь, Назаров, а развода я все равно не дам! Хоть на коленях валяйся, ничего тебе не обломится! Я тебя как гниду раздавлю! Понимаешь?

— Нет, — жалостливо улыбаюсь я мерзавцу, дергающемуся в руках Трофима. — Никогда давить их не приходилось. Даже не знаю, как они выглядят. В отличие от вас!

Мы смеемся с Трофимом, заранее празднуя победу. А старик, чувствуя себя поверженным, внезапно наклоняется вперед. А потом, вывернувшись в руках Трофима, со всей дури бьет его головой в подбородок. Как дурак бежит за своим драгоценным шприцем.

— Вернись, идиот! — кричу я. — Туда нельзя ходить!

Но жук-навозник будто не слышит меня. Непослушными пальцами вытягивает из талого снега свою прелесть. Хищный оскал на лице Шмелева выдает его с головой.

Он мечется около деревьев, словно пытаясь предугадать наши дальнейшие действия.

А мы с Трофимом даже с места не двигаемся. Наблюдаем за этим цирком.

— Интересно, сколько клещей ему за шиворот насыпалось? — тихо спрашивает Трофим, потирая подбородок.

— Хочешь пересчитать? — бросаю насмешливо. — Кому-то придется их из него выкручивать.

— Чур, не я! — тут же отзывается Трофим.

— Вызовем специалиста, — фыркаю я. — Только нужно как-то поймать этого идиота. Что он там застыл? — напрягаюсь, пытаясь разглядеть, что же так испугало Шмелева. Если это рысь или медведь, то мы попали. Кабан — тем более. От них далеко не убежишь.

— Волк, кажется, — тихо блеет Трофим. — Твою мать… лишь бы сытый.

— Пока будет Шмелевым закусывать, мы сбежим, — шепчу еле слышно. И на всякий случай сдергиваю с плеча «Сайгу».

— Стой, — бросает Трофим. — Это же Рорк. Вчера соседи звонили. Сбежал он у них.

— Точно, Рорк, — усмехаюсь я. И опустив «Сайгу», наблюдаю за реакцией Шмелева. Хочется его припугнуть хорошенько. Пусть знает, как к нам в леса соваться. Встречу с «волком» он никогда не забудет. Да и не отличишь, если не знать. Рорк — волкособ. Помесь собаки и волка. Хотя с виду — вылитый санитар леса.

— Не подходи!

Крик Шмелева разрезает утреннюю благодать.

— Не подходи! — слышится снова, когда крупное животное с серой шерстью и желтыми глазами, скалясь, наступает на моего врага.

— Уйди, собака! — орет Федор Ильич и как дурак машет руками.

— Это волк, — бросаю я и добавляю с усмешкой. — Сейчас он вас загрызет.

— Стреляй, Сереженька! — верещит тот. — Спаси меня! Я тебе все отдам! Банк, жену! Бери все, что хочешь…

— Не хочу, — улыбаюсь гадко. — Мне для вас даже патрона жалко. А схомячит вас зверье в лесу, мне и так все достанется.

— Ты… ты! — взвивается Шмелев и, неожиданно развернувшись, бежит через сухостой вниз.

Перед настоящим волком у него не было б ни шанса. Вот только у Рорка нет желания перегрызть горло забредшему в лес горожанину и сожрать его.

Умный пес. Никогда без нужды не кинется. Им сейчас движет интерес. Кто это тут чужой шарится?

Но как глупый щенок, Рорк пускается следом. Еще и рычит, зараза!

А мы с Трофимом ржем в голос и неспешно поднимаемся на холм. Оттуда хорошо виден склон, по которому вниз несется Шмелев. А за ним поспевает Рорк. Чуть ли не дышит в спину.

Громким свистом останавливаю собаку. Не фиг ему среди сухостоя бегать. Нужно срочно отвести к хозяевам. Пусть обработают шерсть. Иначе потеряют такого классного пса.

— Иди сюда, — зову поселковую собаку баскервиллей. Тот замирает на месте, пытаясь понять, кто его позвал по имени.