Нора Робертс - Родовое проклятие

— Так, стало быть, мне как раз и надо выйти за Фиэла замуж и нарожать ему деток? А он уже и положит этому конец?

— Нет! — На кончиках пальцев Тейган заплясали искры, но она быстро опомнилась. — Между вами нет никакой любви. Сначала любовь, потом дитя — вот как делается.

— Делается не только так.

— А у нас — так! — Эймон снова взял сестру за руку. — И будет так, а не иначе. Мы будем теми, кем нам предначертано быть, сделаем то, что должны. Если мы не решимся на такую попытку, значит, отец с мамой напрасно отдали ради нас жизни. Значит, умерли ни за что. Ты этого хочешь?

— Нет. Нет! Я хочу его убить. Хочу его крови, его смерти. — Охваченная страстью, Брэнног прижалась к Катлу, зарывшись лицом ему в шею. Тепло живого существа подействовало успокаивающе. — Думаю, если бы я отвернулась от своего естества, я бы наполовину умерла. Но если принятое мною решение причинит вред любому из вас, во мне умрет все, это я точно знаю.

— Мы примем решение вместе, — объявил Эймон. — Мы трое — одно целое. Это время, что мы здесь провели, было нам необходимо. Мама отправила нас сюда, чтобы дать нам передышку. Теперь мы уже не дети. Наверное, мы перестали ими быть еще в то утро, когда уехали из дома, зная, что видим маму в последний раз.

— Но уже тогда мы обладали колдовской силой. — Брэнног набрала полную грудь воздуха и распрямила плечи. Хоть Эймон и младше, да еще и парень, но говорит дело. — А мама дала нам еще больше. И я вас обоих просила до поры до времени сдерживать эту силу!

— Это ты правильно делала, хотя время от времени мы и давали ей волю, — с улыбкой признался Эймон. — Это время, что мы здесь прожили, было нам необходимо, но сейчас оно подходит к концу. Я это чувствую.

— Я тоже, — прошептала Брэнног. — Вот я и подумала: а не настало ли время Фиэла? Но нет, вы оба правы. Я не создана для хозяйства, чтобы лишь вести дом. И не смогу ограничиться кухонной магией и семейными утехами. Сейчас мы посмотрим. Пока мы в круге. Посмотрим — и увидим. И будем знать.

— Все вместе? — оживилась Тейган, и Брэнног поняла, что она сдерживала и себя, и брата с сестрой слишком долго.

— Все вместе. — Брэнног сложила ладони ковшиком, сконцентрировала энергию и выпустила ее из себя. Затем уронила руки, так, как падает вниз вода, и сотворила огонь.

От этого действия, первого полученного ею навыка колдовства, ее пронзило ощущение чистой магии. Казалось, она впервые за пять лет задышала полной грудью.

— Ты стала сильнее, — восхитилась Тейган.

— Да. Эта сила таилась во мне. Ждала. Я тоже ждала. Мы все ждали. Но больше ждать мы не станем! В огне и дыму мы отыщем его, увидим, где он прячется. Ты видишь дальше, чем я, — повернулась она к Эймону, — но будь осторожен! Если он почует, что мы на него смотрим, он тоже сможет нас увидеть.

— Я знаю, как надо. Мы пройдем сквозь огонь, пролетим по воздуху — над водой, над землей, — туда, где он. — Мальчик положил руку на рукоять небольшого меча. — Мы сможем его убить.

— Твоего меча для этого маловато. Даже мама, при всем ее могуществе, не сумела его одолеть. Тут потребуется нечто большее, и мы это большее — раздобудем. Со временем. Ну а пока поглядим.

— А мы умеем летать… Аластар и я. Мы… — Тейган осеклась под строгим взглядом Брэнног. — Это само собой вышло!

— Мы — то, что мы есть. — Брэнног осуждающе покачала головой. — Не следовало забывать об этом. Ну что — смотрим? Его призываем и тайно глядим — сквозь дым и огонь, чтоб не видел он нас, затмим ему взор. Он пролил кровь рода и жизни лишил родителей наших, и мать, и отца. Пусть сила возмездия в нас зреет, как смерч. Мы вместе, втроем, ему смерть принесем. И воля исполнится наша!

Они взялись за руки и соединили стремящуюся из них лучистую энергию.

Языки пламени заколыхались; дым развеялся.

И им предстал Кэвон с серебряным кубком вина в руке. Его темные волосы ниспадали на плечи, блестели при свете масляных светильников.

Брэнног видела каменные стены, украшенные богатыми гобеленами, постель под пологом из темно-синего бархата.

Наслаждается жизнью, подумала она. Живет в комфорте и богатстве, что и неудивительно. Это на него похоже — пользоваться данными ему свыше способностями ради своей выгоды и удовольствия, ради смерти. Ради чего угодно — лишь бы себе на пользу.

В помещение вошла женщина. На ней было богатое одеяние. Волосы — черные, как ночь. По остекленелому выражению глаз Брэнног догадалась, что незнакомку заколдовали.

И все же… какая-то энергия в ней еще жива, вдруг почувствовала Брэнног. И эта энергия бьется, чтобы разорвать оковы.

Кэвон безмолвно махнул рукой в сторону ложа. Женщина прошла к постели, разделась, чуть постояла, и ее белая кожа сияла при свете факелов, как сияет луна отраженным светом.

В этих остекленелых глазах Брэнног прочла историю борьбы, ожесточенной схватки за освобождение. За выход на свободу.

На мгновение Эймон потерял концентрацию. Он еще никогда не видел взрослой женщины абсолютно раздетой, да еще с такой пышной грудью. Как и сестры, он ощущал эту загнанную в клетку силу — она билась, будто белая птица в черном ящике. Но эта голая кожа, эти мягкие, роскошные груди, этот завораживающий треугольник волос под животом…

Интересно, какие там волосы, если потрогать, — как на голове? Ему захотелось проверить, прямо сейчас, чтобы знать наверняка.

Кэвон повел головой, как принюхивающийся волк. Он поднялся так резко, что опрокинул серебряный кубок, и вино, красное, как кровь, пролилось.

Брэнног больно выкрутила Эймону пальцы. Тот вскрикнул, зарделся, но снова сосредоточился.

И все же на какой-то миг, ужасный миг, глаза Кэвона как будто встретились с его глазами.

Потом он подошел к женщине. Схватил ее за плечо. Лицо пленницы исказилось от боли, но она не издала ни звука.

Не могла издать.

Он ударил ее и повалил спиной на кровать. В уголке ее рта показалась кровь, но она продолжала смотреть в пустоту.

В одно мгновение он оказался раздет. Кэвон излучал сияние, но это был не свет. Это была тьма. Эймон чувствовал, что он подобен льду — холодный, острый и ужасный. Кэвон, как копье, вонзился в тело женщины, у которой из глаз лились слезы, а из губы шла кровь.

Внутри Эймона что-то взорвалось от негодования — от дикой, неимоверной ярости при виде такого обращения с женщиной. Он был готов ринуться ей на помощь сквозь дым и пламя, но Брэнног удержала его за руку и опять больно сжала пальцы.

И пока Кэвон против воли пытался овладеть девушкой — Эймон проник в мысли Кэвона. Это были мысли о Сорке, безумная жажда обладания, так и не нашедшая удовлетворения. А еще это были мысли о… Брэнног. О том, как он сделает это с Брэнног — и не только это, а больше и хуже. О том, какую боль он причинит ей, прежде чем забрать ее силу. И как он заберет у нее эту силу, а потом жизнь.