Песнь Ветра. Между Западом и Югом (СИ) - Целых Ольга

Юна знала, где он побывал. Встревоженная Уда послала за ней сразу, как только муж вернулся.

— Кто об этом знает?

— Я и Тейн. И отец.

— Он поэтому его ненавидит…

— Но ты не должен, слышишь! — Юна встряхнула Неона за плечи.

Второй Наследник вскочил, вырвался, отшатнулся к стене.

— О стихии! Юна! Как я должен жить с этим знанием? — Неон нервно двигался по комнате, врезаясь в предметы, словно слепой.

— Молча, Неон, — грубо оборвала его Юна, хмурясь. — Он наш брат, и ничто в нём не изменилось.

— Храни меня Ветер! — Неон дошёл до своего стола, нашарил кресло и опустился в него. Руки его тряслись. — Это выходит за пределы того, во что мы верим! За границы того, что мы знаем! Это переворачивает всё! Всё меняет!

Приступ тошноты скрутил его, но Неон сумел сдержаться.

— Ты рос с ним, жил с ним — ты знаешь, что он нормальный. — Начала было Юна, но Неон не слушал.

— Юна! А если он узнал? Если Илим прав на его счёт?

— Успокойся! — прошипела Юна, косясь на дверь. — Напряги свой коварный ум, подумай сам — такое бы не скрылось, а, значит, то, что нам вбивали в головы, не истина.

— Он должен об этом узнать! Я не смогу говорить с ним, не смогу смотреть ему в глаза, пока…

— Бельфегор запретил! Да и представь, что с ним будет, если он узнает? Представь, как это по нему ударит!

— Но он не сможет жить дальше, если не будет знать!

— Он? Или ты?

Неон отвёл взгляд.

Heilung — Traust

Хладные плиты Ирая почернели от сажи, налетавшей с горы Холат. Серые хлопья, как грязный снег, опадали внутрь замка, на его мрачные стены, на его вольных и невольных обитателей.

Ветер закружил пепел и припорошил им поблёкшие, некогда иссиня-чёрные, волосы Третьего Наследника Императора, стоявшего посреди площади, окружённого абаасами и потерянного для Марха.

Маг не дал отменить тренировку, и Посланник, которому некого было выставить вместо себя, стоял теперь напротив пленника и злился.

Сирел оглядел свои высокие сапоги, успевшие знатно износиться за время плена. Он выставил правую ногу вперёд, оставляя за собой светлый след на покрытых чёрной пылью камнях. Провёл взглядом линию от своих ног до ног Посланника. Нижние конечности пришельца неуверенно подпирали его нетренированное, разболтанное тело. Одного удара хватило бы, чтобы выбить из-под него почву.

Взгляд наследника поднимался выше, вдоль корпуса врага к потной ладони, излишне жёстко удерживающей рукоять меча, к трясущимся, от тяжести железа, локтю и предплечью правой руки. Сирел сделал вдох и выдох, встретился взглядом с Посланником. Тот зыркнул на пленника со смесью раздражения и презрения.

Третий посмотрел поверх плеча пришельца, в глаза огромного абааса. Агон медленно опустил и поднял веки, словно утвердительно кивнув на немой вопрос наследника. Имперец всё понял.

На холодный златолит Площади Ритуалов ступила Нейлина, верховная жрица воды. Она шагнула вперёд с правой ноги, оставляя мокрый след на искрящихся в солнечных лучах камнях. Подняла голову к горящему закатом небосводу. Её ушей коснулось горестное пение жриц стихий. Гул ударных инструментов прошёл по земле, вошёл через ступни в её тело, поднялся до сердца, сбив его с ритма, перестаивая под себя.

Из её прекрасных глаз лились слёзы, что, не касаясь щёк, повисали в воздухе. Она поднесла руки к лицу и, изящным жестом от себя, вновь свела ладони у груди. Меж её прозрачных в закатном свете дланей засиял шар из её слёз.

Сегодня она творила ритуал-молитву за души пропавших братьев. Весь Индигир собрался вместе с ней вознести мольбы за исчезнувших Первого и Третьего Наследников.

Нейлина запела, протяжно. Его голос ударялся о скалистые стены Индигира, распадаясь в улочках, отзываясь далёким эхом в горах.

— Круго́м ходит Матерь, Древо обходя,

Ветер призывает на закате дня,

И в Живой Источник руки опустя,

Возжигает светоч, мольбы вознося:

Будь покорен, Ветер, слову моему.

Разнеси по миру громкую мольбу,

Сын мой, где, проведай, горы облетя,

На крылах восточных весть мне принеся.

Музыка делалась громче, жрицы вторили Нейлине. Людская толпа, гласом единого существа огласила город рефреном:

— Праотец да защитит меня от абаасов белого огня.

Высокое солнце заглянуло за стены Ирая, но прогнать серость и грязь не смогло. Его лучи тревожно пытались пробиться через рваный покров облачной дымки, скользя по каменным стенам, заставляя их переливаться подобно серо-чёрному опалу.

Сирел успел заметить необычную красоту небесной синевы, мелькнувшей в разрывах туч, прежде чем сгруппировался, защищаясь от неумелых, но болезненных ударов Посланника. Подыгрывать, изображая поражение, наследник не хотел. Его годами тренированное тело было готово распрямится, и свернуть мальчишке шею. Но он обещал.

И, усилием воли, мужчина сдержался, послушно оседая на холодный камень Ирая.

— Когда уже травы подействуют? — Бурея не находила себе места в узком бараке.

Пинега, смотревшая в окно за происходящим, лишь холодно ответила:

— Скоро.

Из замка выскочил абаас, мягко приблизился к Агону, что-то прошептал ему на ухо. Взгляд Агона задержался на повелителе.

— Я что-то устал, — Посланник, слегка шатаясь, отошёл к краю тренировочной площадки и оперся о деревянный столбик. — Меня тошнит! Отведите меня на кухню! — велел он абаасам из своей охраны.

Высокие чёрные твари, получив одобрительный кивок Агона, увели пришельца к подвалам.

— Пора, — сказал абаас-заговорщик Наследнику.

Сирел поднялся, сплюнув кровь. Его рубаха и штаны были черны от сажи. Из барака вышли Пинега и Бурея. Агон поманил женщин за собой, в замок, к Сердцу Ирая.

Им на встречу, посторонившись, опираясь на посох мага, вышла Княгиня. Белая сорочка была запятнана высохшей кровью на спине и вдоль бёдер, штаны неаккуратно подпоясаны, но выглядела она лучше, чем в прошлый раз.

Сирел устремился к ней, успев подхватить под руку у ступеней, когда она оступилась от боли.

Абаас подняла на наследника глаза, отразившие цвет неба.

Мужчина кивнул.

Посланница ударила посохом мага в каменный пол и тяжёлый, казалось бы, неповоротливый замок, пришёл в движение. Летел он не так плавно, как когда был управляем колдуном, но всё же, двигался. Ветер ударил Сирела в лицо, ликуя, омывая мужчину радостной свежестью.

В круг из гремящих костяными трещотками жриц и жрецов вышел Неон. Лицо его, казалось, ничего не выражает. Но плотно сжатые губы, чуть выпяченный подбородок и тонкая складка меж бровей, выдавали его тревогу. Нейлина подплыла к нему с ритуальным ножом в руке. Второй протянул к ней раскрытую правую ладонь. Неон обратил внимание на необыкновенно синий оттенок небес, когда жрица рассекла его ладонь.

Кровь не коснулась земли, а, повинуясь магии жрицы, закружилась над ними вихрем из мелких капель. Ветер, стихия императорской семьи, словно ищейка, принюхивался к каплям крови, кружа в жреческом кругу.

Нейлина продолжила песнь, низким, грудным голосом:

— Внемли мне, о Ветер,

Сына защити.

Пусть найдёт он силы

Сам себя спасти.

Разобьёт оковы,

Верви разорвёт,

Выход из темницы

Сыщет и уйдёт.

Древние силы просыпались, и их дыхание ощущалось физически. Материнская гора, казалось, задышала дрожа. Заскрипели деревянные постройки, затрещали каменные дома, сетовали на свои беды старые деревья на склонах.

И город отвечал, грому камнепада подобно:

— Праотец да защитит меня от абаасов белого огня.

— Какое решение ты приняла? — Сирел уставился в стены замка невидящим взглядом. Ему было тяжело смотреть ей в глаза. — Он — чудовище, — мужчина, всё же, повернулся, — но ты — нет.