Дарья Кузнецова - Случайные гости

А в благородных пиратов я не верила даже со всеми натяжками и допущениями.

За бессмысленным, но увлекательным путешествием по просторам Инферно время пролетело незаметно, и голос дяди, переданный «говорилкой» (внутренней системой связи), застал меня врасплох.

– До старта пять стандартных минут, всем занять свои места согласно штатному расписанию.

Прозвучало очень строго и резко; дядя явно скучал по флотскому прошлому и постоянно пытался окружить себя мелочами, напоминающими о нем. Например, у нас, в отличие от прочих частных грузовиков, никогда не бывало проблем со всевозможными документами, начиная с накладных на грузы и заканчивая инструкциями. До паранойи, правда, не доходило, и безукоризненного следования им дядя Боря не требовал. Что очень правильно: бунт, даже на таком маленьком корабле, – крайне неприятное явление. В отличие от своего старого друга, штурман был рад-радешенек избавлению от «обязаловки» и уставов и попытки возврата к ним встречал ехидством и возмущением. Наверное, потому, что служил дольше и в значительно более жестких условиях.

– Аль, отключайся, хватит ученых разорять, – добавил капитан уже нормальным тоном, и я поспешила выйти из Инферно, почувствовав смущение, будто меня застукали за чем-то неприличным.

Я на всякий случай попыталась вспомнить, чего штатное расписание хотело от меня в данный конкретный момент времени, но не преуспела в этом, а лезть выяснять было лениво, так что я продолжила валяться на койке и разбирать добычу. Тем более что возможных вариантов местонахождения имелось немного: либо все та же каюта, либо пультовая (что маловероятно), либо двигательный отсек. Я никак не могла запомнить: механик считается дежурной единицей, которая должна в тревожные моменты сидеть в самом ответственном месте, или все же в некоторой степени балластом, потому что если при старте произойдет какой-то сбой в оборудовании, шансов исправить его «на горячую» ничтожно мало.

За что я, кстати, была отдельно благодарна приемным родителям, так это за сокращение «Аля». Звучание собственного имени мне нравится, нравится даже набивший оскомину ласковый вариант «Аленушка», но – со стороны, без приложения ко мне. Потому что за годы жизни невообразимо надоели шуточки и отсылки к соответствующей сказке.

На том же самом месте я провела еще часа два: пока взлетели, пока удалились на достаточное для прыжка расстояние, пока «раскачивался» прыжковый двигатель.

Наблюдать за внепространственным переходом – а вернее за тем, как корабль исчезает из точки «А», чтобы потом появиться в точке «Б» – интересно со стороны. Прыжковый двигатель создает вокруг себя (ну, и всего транспорта заодно) сферу стабильного поля, «вырезая» ее из пространства, «выталкивает» за пределы евклидовых координат. А со стороны все выглядит так, будто двигатель через себя выворачивает корабль наизнанку. Говорят, можно разглядеть даже корабельную начинку, и про это, кстати, тоже придумана масса страшилок. Про это и про то, что можно увидеть вне пространства.

Сказки, конечно, никаких монстров и приветов с того света там нет, просто оптический обман и игры восприятия. Если наблюдать за переходом изнутри с помощью камер внешнего обзора, кажется, что в какой-то момент на корабль просто накинули темное покрывало: разом исчезают все звезды и вообще все, что было вокруг. Правда, вскоре становится понятно, что тьма вокруг не совсем кромешная, как будто колпак слегка просвечивает, а за его пределами находится большая яркая лампа. А иногда сама тьма будто идет волнами и начинает переливаться разными оттенками. Это похоже на земное полярное сияние, только очень тусклое и охватывающее не отдельный участок небосвода, а все пространство вокруг.

Лично мне почему-то очень нравится вглядываться в эту живую черноту, она совсем не пугает, наоборот, действует умиротворяюще. Сейчас, впрочем, я в двигательный отсек (откуда особенно хорошо наблюдать за окружающим миром) не рвалась, значительно сильнее увлекшись новыми приобретениями. Я и так видела этот момент уже много раз, можно обойтись.

Пока еще никому не удалось заглянуть за пределы пространственного пузыря, создаваемого прыжковым двигателем. Предметы, оказывающиеся за его пределами, «выпадают» в реальный мир, причем их координаты непременно лежат на условной прямой, соединяющей точки «А» и «Б» маршрута в момент появления предмета. Хотя скорость внепространственного перемещения нелинейна, и более того – один и тот же маршрут может занять разное время, причем иногда набегает разница в несколько суток. Считается, что все видимые и ощутимые (с помощью приборов, конечно) проявления происходят во время перехода как раз на границе раздела. То ли часть «прихваченного с собой» пространства «размазывается» по всей длине пути, то ли, наоборот, что-то прибывает.

Что происходит с кораблем, когда он выпадает из привычных пространственных координат, не знает никто. Где и в каком качестве он существует и существует ли вообще? Время внутри корабля и во внешнем мире течет одинаково за единственным исключением: переход «съедает» чуть больше трех секунд корабельного времени, то есть все часы внутри убегают на три секунды вперед. Время установлено экспериментально и не зависит ни от дальности перехода, ни от размеров корабля, ни от конфигурации двигателей и хронометров: константа, как число «пи».

Главным плюсом (после скорости перемещения, конечно) внепространственных перемещений является невозможность переноса в плотную среду. Если попасть в пылевое облако еще можно, риск выхода в метеоритном потоке ничтожно мал, а уж случаев столкновения с крупными объектами за века подобных переходов вообще не было зафиксировано.

Внепространственные прыжки открыли ужасно давно, еще в Первую космическую эру. Потом, во времена Вторжения и последовавшего за ним Затмения, эти знания оказались временно утрачены, но больше трехсот лет назад человечество вновь открыло для себя дальний космос.

Конец Первой космической эры наступил чуть меньше восьми веков назад, когда наша цивилизация столкнулась… с чем-то. Сведения о том периоде настолько противоречивы и пронизаны таким ужасом очевидцев, что найти в огромном объеме информации крохи истины не способны, по-моему, даже маститые историки. Где заканчиваются легенды и начинается правда, от этих легенд неотличимая? Даже официальные источники осторожничают и избегают четких формулировок. Вероятнее всего, люди встретились с чуждым разумом, и встреча эта оказалась губительной. Причем крах был неестественно быстрым и сокрушительным, и мне кажется, никто толком не успел понять, что именно произошло. Наверное, потому и остался в человеческой памяти только страх, не подкрепленный никакими фактами.