Ульяна Соболева - Легенды о проклятых 2. Непрощенная

Он меня ломал. Методично и профессионально. Он стирал мою личность. Я чувствовала, как появляются на мне шероховатые трещины, как склоняет голову Одейя дес Вийяр, постепенно впадая в состояние равнодушного спокойствия. Нельзя ломаться. Нельзя.

Я должна вытерпеть и сбежать от него при первой же возможности. Куда-нибудь. Пусть не домой. Пусть не обратно в Лассар, но сбежать. Меид прав – я слабая. Вот почему он все время выигрывает. Я должна быть сильной. И моя сила будет не в гневе и ненависти, а в презрительном равнодушии к нему. Рано или поздно это выведет из себя меида, и он или убьет меня, или отпустит.

Заплел мне косу, глядя на меня через зеркало, провел пальцами над плечами, шумно вдыхая мой запах. Темные глаза подернулись дымкой, и мне не нравился этот взгляд, он заставлял насторожиться. Сжаться всем телом.

- Я думал об этой ночи. Отдавал приказы своим солдатам, а сам думал о тебе. О том, как стонала подо мной. О том, как пахнет твоя кожа, Одейя. Ты даже не представляешь, как я хочу тебя каждую секунду. Ты как наваждение. Как мерида. С ума меня сводишь. Мааалан.

- Не смей. Не называй!

Я закрыла глаза, стиснув челюсти и медленно выдыхая воздух. Он все равно будет. Теперь нарочно. Специально.

- Ты думала обо мне? Когда я ушел. Думала? Скажи. Хотя бы один раз.

Пальцы, ласкающие затылок, вдруг впились в волосы.

- Конечно думала. В твоих мыслях я корчился в агонии, да? Ты сжигала меня на костре или резала мечом? Как ты убивала меня в своих мыслях, Одейя?

Я молчала, стиснув пальцами спинку стула, за который держалась, пока он затягивал на мне корсет.

- Отвечай! Никогда не молчи, когда я с тобой разговариваю.

- Я буду молчать, если захочу молчать, но мне хочется тебе сказать, о чем думала и как убивала тебя сотни раз - я вырезала твое сердце. Тупым кинжалом. На живую.

- И как? Вырезала?

- Да.

- И что бы ты с ним сделала, ниада?

- Я сожгла бы его и спрятала пепел в шкатулку. Чтобы всегда открывать и смаковать каждую секунду твоей смерти. Чтобы каждый раз вспоминать, как ты корчился у меня на глазах от боли, и наслаждаться.

Закрыла глаза, чувствуя, как все сильнее пальцы сжимают мои волосы, а он вдруг расхохотался. Оглушительно громко. Раскатисто. Так, что зазвенели люстры под потолком. И вдруг замолчал, дернул меня за руку.

- Идем. Эта твоя мечта уже никогда не исполнится. Но мне понравился полет твоей фантазии. Он мне близок.

***

Под ногами хрустел снег, а тонкая накидка почти не грела, и я куталась в нее, стараясь не дрожать от холода.

Он вел меня по рынку, заглядывая в каждую лавку. Мне казалось, что это специально, чтобы еще больше унизить. Чтобы показать, что я теперь с ним и он выгуливает меня, как свою собачонку, показывая всем, кем теперь стала дочь Ода Первого.

Люди уступали ему дорогу, глядя нам вслед. Кто-то склонял голову, кто-то кричал на валласком… и я иногда разбирала грязные ругательства и проклятия.

- Бесстыжая! Шлюха лассарская!

- Надоешь ему и полыхать на костре будешь.

- Похотливая сучка, чтоб ты сдохла.

- На простынях краска с ее волос или кровь была?

Медленно выдохнула и выше голову подняла. Когда-нибудь я войду сюда с войском, и они все преклонят передо мной колени. Не как перед девкой валлаского велеара, а как перед своей велеарой. Когда-нибудь я сожгу Валлас дотла, если они не преклонят передо мной колени.

Рейн остановился перед лавкой торговца мехами, а я осмотрелась по сторонам. Какое же все чужое и враждебное. Никогда это место не станет моим домом. Все ненавистно: и язык их, и лица, и взгляды. Как я могла думать, что смогу управлять этими дикарями мирно и справедливо? Они валлаские псы. Прав был мой отец. Тысячу раз прав.

- Иди сюда, женщина. Примерь.

Обернулась к Рейну, рассматривающему накидку из черного меха куницы. Хозяин лавки не смотрел на гостя, стоял, потупив глаза. И мне вдруг подумалось, что никогда раньше он не ходил по городскому рынку Адвера. Люди в смятении и замешательстве от его визита. Лавочник дрожит от страха и суеверного трепета перед повелителем.

Рейн потянул меня за руку к себе, набросил мне на плечи теплую накидку и капюшон на голову. Рассмотрел со всех сторон и удовлетворенно прищелкнул языком.

- Дай зеркало, Зейн.

Хозяин засуетился, принес большое круглое зеркало, а я даже в него не посмотрела.

- Нравится?

- Нет.

- Покажи, что еще у тебя есть. Угоди ей, и я заплачу вдвое больше.

Я усмехнулась. Угодить мне? Да я бы лучше насмерть замёрзла. Лысый лавочник, которого Рейн назвал Зейном, таскал одну накидку за другой. пока не принес темно бордовый мех. Он переливался на солнце и сливался с моими волосами. Ровный, гладкий с пуговицами из драгоценных камней.

- Мех вымирающего вида животных. Красных лисиц. В округе Валласа уже ни одной не сыщешь. Камни дорогие. С островов завезли. Одежда достойная велеары, мой дас. Самая дорогая вещь в моей лавке.

Глаза Рейна загорелись, он мех тонкими пальцами гладил и на меня смотрел. А я начала согреваться, перестало трясти от холода. Красивая шуба. Невероятно красивая. Я сама невольно провела пальцами по меху, и они утонули в длинных ворсинках.

- Тебе нравится, Одейя?

- Нет. Не нравится. Ничего не нравится. Подари своим шлюхам-наложницам. Мне и так хорошо.

Стиснул челюсти, заскрежетал зубами.

- Голая будешь в ней ходить. пока мне не надоест. Трахать тебя в ней сегодня буду. Заверни, Зейн. Я забираю.

Швырнул хозяину мешочек с золотыми монетами и повернулся ко мне.

- Ты и есть моя шлюха-наложница. Пока что единственная. Я исполнил твою волю.

- Спасибо, - выдавила из себя и одернула руку, когда он хотел взять меня под локоть. – ты сама доброта.

- Одним «спасибо» не отделаешься, ниада. Давай. Пошли. Я голоден.

В этот момент в лавку забежал мальчишка, кубарем подкатился к столу лавочника, но тот схватил его за шиворот.

- Что украл, гаденыш?! Пjшел вон отсюда! Нечего тут прятаться. Это тебе не мамкина юбка.

Вышвырнул мальчишку за дверь. Тут же раздались детские крики, и я выскочила на улицу. пока Рейн о чем-то говорил с лавочником. Двое стражей порядка на рынке били светловолосого паренька ногами, а вокруг них бегал жирный тип с вязанкой бубликов на шее.

- Хлеб украл, сученыш. Целую буханку. Руки поганцу перебейте. Это он по рынку ворует.

- Прекратите! Вы что?! Это же ребенок, вы его убьете! – у меня от ужаса глаза расширились.

- Не вмешивайтесь, моя деса, - раздался голос Саяра над ухом, - воровство жестоко карается законами Валласа.

- Но это же ребенок. Совсем малыш. Он, наверное, голодает. Как можно бить ребенка?!