Рассвет костяной волшебницы - Кэтрин Парди

Бастьен бросается ко мне и подхватывает на руки. Смеясь, он целует меня в губы, щеки и лоб. Сломанные ребра напоминают о себе болью, но мне плевать.

– Ты была невероятна! – говорит он.

Я улыбаюсь, пытаясь осознать случившееся. Тело все еще дрожит от пережитого потрясения.

– Мы… мы победили, верно?

Он вновь смеется и обхватывает мое лицо руками.

– Мы не просто победили. Мы поставили Подземный мир на колени.

Бастьен целует меня вновь, но в этот раз так нежно и страстно, что начинает кружиться голова. Я прижимаюсь к нему, и наконец – наконец-то – остатки напряжения, давившего на меня последние месяцы, спадают.

Я отстраняюсь и невозмутимо смотрю ему в глаза.

– Я больше никогда не хочу быть твоим другом.

Бастьен морщит лоб.

– Нет, ты не так понял. – Я злюсь на себя. И на мысли, которые все еще путаются в голове. – Я хотела сказать, что мне не нравится быть твоим другом… но нравишься ты. На самом деле я люблю тебя. – Как там говорила Эстель Форжерону? – Ты – душа моей песни. – Я моргаю. – Песня моей души.

Бастьен смеется и вновь сжимает меня в объятиях.

– Прошу, не останавливайся. Я давно так не смеялся.

Я бью его по руке, и он смеется еще громче, а затем целует меня в щеку.

– Я тоже тебя люблю, – говорит он.

Я ухмыляюсь и обвожу взглядом берег в поисках Сабины. Но не нахожу ее там, где видела в последний раз. Мой взгляд скользит по Перевозчицам, и вдруг звон в ушах сменяется прекрасным переливом песни сирен Рая. В нескольких шагах от нас все еще мерцают Врата Элары. Серебряная сова, словно часовой, сидит перед ними, а ее мордочка в форме сердца обращена ко мне.

Она специально держит их открытыми? Но почему?

Я вновь обвожу взглядом берег и наконец нахожу свою сестру. Они с Казом стоят в нескольких метрах от нас у кромки плещущейся воды. Но они не одни, хотя Каз без костей благодати не видит две души из chazoure, стоящие рядом с ними. Одну из них я узнаю. Да и вторую тоже, хотя мы никогда не встречались, потому что у мужчины такой же уверенный подбородок и взъерошенная копна волос, как у Бастьена.

Я смотрю Бастьену в глаза цвета морской волны и с улыбкой нежно целую его.

– Не хочешь вновь разделить со мной благодати?

Он приподнимает бровь:

– Зачем?

Я делаю глубокий вдох и сжимаю его руки.

– Твой отец и Жюли все еще здесь. И, думаю, тебе захочется увидеть их в последний раз.

Я уже с десяток раз забывал, как дышать. Или думать. Или ходить. Но ноги сами несут меня к береговой линии.

Он здесь. Она вернулась.

Отец и Жюли.

Аилесса поделилась со мной благодатью сокола, и я вновь вижу мир в фиолетовых тонах, а еще сияющие души.

Сабина с Казом отходят в сторону, чтобы не мешать нам. Я перевожу взгляд между двумя людьми, которых любил больше всего в своей жизни. Сердце колотится как сумасшедшее. А в горле пересохло, несмотря на моросящий дождь. Я не знаю, что сказать. И кого обнять первым. А я вообще могу их обнять?

Наконец Жюли не выдерживает и закатывает глаза.

– Это все еще я, Бастьен.

Я смеюсь и смахиваю слезы со щек.

– Верно.

Она стискивает меня в объятиях. Как же хорошо, что к ней вновь вернулись силы. Ведь в последнее время Жюли сильно ослабла.

– Видишь? – говорит она. – Я знала, что могу доверять тебе. Ты вытащил меня так быстро, что я даже не успела прогуляться по Подземному миру и вляпаться в какие-нибудь истории.

Я фыркаю:

– Можешь не благодарить.

Она показывает на себя:

– Как я выгляжу в сиянии chazoure?

Я скольжу взглядом по ее заплетенным в косу волосам, блузке с глубоким вырезом, облегающим легинсам и высоким сапогам, которые переливаются разными оттенками.

– Словно готова навести шороху в Раю и надрать задницы всем парням, которые осмелятся назвать тебя Жюльен.

Она ухмыляется:

– Так и есть.

Но затем она вновь становится серьезной и теребит свой рукав.

– Можешь передать Марселю сообщение от меня?

Я медленно вздыхаю, потому что с трудом представляю, как сообщу ему эту новость.

– Конечно.

– Скажи ему… – Голос Жюли стихает.

Она не в силах говорить. И несколько минут переминается с ноги на ногу с опущенной головой. Но когда ее подбородок перестает дрожать, она вновь встречается со мной взглядом.

– Скажи ему, что из него выйдет отличный писец. И что я хочу, чтобы у них с Бердин родилось двенадцать детей, они растолстели и состарились вместе.

Я с улыбкой киваю ей. Это не сложно представить… как Марсель и Бердин живут в Довре в доме, переполненном книгами, в котором пахнет духами из роз и носится толпа детей.

– А ты? – Мой голос срывается. – Ты будешь счастлива?

Ее глаза блестят.

– Не сомневайся в этом ни на секунду. Я буду есть торты и спать в мягкой постели, и мне больше никогда не придется воровать. А еще рядом будет мой отец, Бастьен. – Она прикусывает губу и бросает взгляд через плечо на моего отца. – Так что позволю тебе насладиться общением с твоим отцом.

Она с важным видом отходит в сторону, а я поворачиваюсь к отцу и провожу рукой по мокрым от дождя волосам. Я снова начинаю нервничать. Потому что не знаю, как начать разговор. Восемь лет я тренировался, чтобы отомстить за него, но никогда не думал, что бы сказал ему. И даже представить себе не мог, что смогу еще хоть раз его увидеть.

Мы одновременно делаем робкий шаг навстречу друг другу, затем переносим вес на левую ногу и прячем руки в карманы. Я нервно хихикаю. Мы как отец и сын.

Я все еще не знаю, что ему сказать, поэтому просто смотрю на него, отчаянно стараясь запомнить все мельчайшие детали, которые умудрился позабыть за эти годы. Что у него слегка искривлена переносица. А на тыльной стороне ладони есть длинный шрам, наверное, неудачно ударил по зубилу молотком. Его волосы не такие густые, как мне казалось, а кожа под глазами тонкая и слегка обвисла. Он умер, когда на его лице начали появляться первые морщины, а я даже не осознавал этого. В моей памяти остался образ молодого отца, который мог бежать по полю, неся меня на спине. Человека, который мог лепить весь день и у него еще оставались силы рассказывать мне истории