Виталий Протов - Северное сияние

Она, чуть выпятив нижнюю губу, дунула на волосы, которые упали ей на лоб, потянулась в прощальном жесте рукой к его немощной плоти и поднялась. Когда она вышла из ванной через десять минут, он тоже был одет.

– Я тебя провожу, – сказал он.

– Не надо, – ответила она. И застыла в позе ожидания.

Ему вдруг пришел на ум дворник из какого-то – чеховского что ли – рассказа; принося жильцу письмо или оказывая другую какую услугу, он застывает в дверях в ожидании то ли стопки водки, то ли целкового. Нет-нет, в ее позе не было и намека на подобострастие. Скорее упрек – зачем, мол, заставлять меня напоминать о том, что не требует никаких напоминаний. Он сунул руку в карман, вытащил бумажник, а из него несколько тысячных купюр – не считая. Она, тоже не считая, сунула деньги себе в сумочку.

– Я тебя провожу до дверей, – сказал он.

Она поморщилась – что за навязчивость. Он, перед тем как выйти из номера, прижал ее к себе на прощанье и щелкнул замком. Она застучала каблучками по лестнице, он едва успевал за ней. Она, опережая его полпролета, сделала в вестибюле вираж в направлении мегеры, все еще восседавшей на своем возвышении, о чем-то пошепталась с ней, развернулась и такой же быстрой походкой направилась к нему, застывшему в центре. Подошла, улыбаясь, – спешка как-то не вязалась с ее обликом.

– Мне пора.

Он, не говоря ни слова, распахнул перед ней дверь и вышел следом на свежий воздух. Здесь он еще раз прижал к себе девочку, отпустил, дождался, когда она скроется за поворотом, развернулся и пошел в свой номер. И только оказавшись снова в вестибюле, он понял, что не договорился о следующей встрече, и предчувствие чего-то дурного возникло у него в подреберье.

Хрипловатый голос окликнул его:

– Серега, есть разговор.

Он хотел было пройти мимо, но мегера встала со своего трона и догнала его.

– Я же тебе говорю – есть дело. Ты что – не слышишь?

– Какое еще дело? – устало спросил он.

– Не здесь. Можем подняться к тебе в номер, можем поговорить у меня. Но лучше у тебя – мешать не будут. Да ты не бойся, я долго тебя не задержу. – На губах ироническая улыбка.

Он пожал плечами и пошел вверх по лестнице, она – за ним. Открыв дверь, он понял, что лучше было бы беседовать с ней в другом месте: незастеленная постель еще помнила очертания их тел – его и девочки, презервативы, оставшиеся на тумбочке сверкали своим целлофановым блеском. Он смахнул пакетики в ящик, накинул покрывало на кровать и повернулся к мегере.

– Я тебя слушаю.

– Разговор у нас хоть и недолгий, но не вести же его на ногах.

Он вздохнул и сел на стул у стола, закинул ногу на ногу; ей оставалось сесть либо на кровать (что она, конечно, не могла себе позволить) либо в низкое кресло, где ей придется смотреть на него снизу вверх. Она села в кресло. Первый раунд он выиграл. Однако ее лицо не выглядело лицом побежденной, напротив – иронически-злой извив ее губ стал еще более определенным.

– Этот разговор, собственно, нужен больше тебе, чем мне, – сказала она. – Эта девочка – Танечка, я смотрю, все ходит к тебе и ходит. – Он молчал, покачивая ногой. – Собственно, мое-то дело сторона. – Теперь она тоже замолчала, вперившись в него своим холодным взглядом, в котором прямо у него на глазах вдруг запылал пожар ненависти. – Вот, значит, как, Серега. Ты все забыл, уехал в свои столицы и в ус там не дуешь. А то, что здесь напакостничал, это тебя вроде и не касается. Прошелся своим поганым ботинком по чужой жизни, и поминай как звали.

– Что ты хочешь от меня? – спросил Сергей, которому хотелось выставить ее со всей ее наглостью и претензиями за дверь. Но вдруг в ее глазах мелькнула что-то человеческое – то ли слеза, то ли боль.

– А я хочу, чтобы ты почувствовал хоть частичку того, что чувствовала тогда я. Кто меня уговорил тогда идти в эту кошкодраловку? А ты знаешь, чем обычно кончаются аборты первой беременности? Вот-вот. Когда я все-таки вышла замуж, и мы прожили с ним год, он спросил у меня, почему, мол, у нас ничего не получается – ребенка ему, понимаешь, хотелось. Что я могла ему сказать? Пошла в консультацию, там сочувственно покачали головами, сказали – последствия аборта, детей у вас, милочка, не будет. Вот и все дела. Муж от меня вскоре ушел, и осталась я, Серега, одна. Нет, конечно, всякие приходящие у меня были. Ну, да это так – пришел да ушел. Так что я тоже поблудила в этой жизни, Серега.

– Извини, – сказал вдруг Сергей. – Мы в молодости редко понимаем, что делаем. Наверно, я виноват перед тобой.

– Только ли передо мной, блудливый Серега? А сколько у тебя еще было таких?… Да ты всех и не помнишь… Хотя я ведь тоже всех не помню. Но кое-что в памяти остается. Должно оставаться. Вот ты от меня тогда ушел, а к кому – не помнишь? Неужели совсем не помнишь? Ну, напряги память-то.

Он никак не мог взять в толк, чего нужно от него этой женщине. Сказать ему, что он испортил ей жизнь? Ну так ведь она уже сказала, и он чувствует себя виноватым. Хотя собственно в чем? Сообщить ему, что она его ненавидит? Ну, это и так ясно – ее глаза говорят об этом лучше всяких слов. Что дальше? Какие еще воспоминания двадцатилетней давности – у него хватает и сегодняшних.

– Да, Серега, все-то ты забыл. И Маньку забыл. А хорошая была девка – блондинка такая пепельная, не искусственная – настоящая. – Она помолчала, потом добавила: – А теперь такая же, как я, старуха. – И после паузы: – Мы же тут все про всех знаем – городок небольшой, все на виду. Кто с кем, да как, да где. Вот она тогда, после твоего отъезда, не в пример мне, аборта не сделала. А может, следовало бы, может, оно и лучше было бы теперь…

У него вдруг так защемило сердце, что он невольно потянулся рукой к тому месту, где оно давало о себе знать в его груди. Что-то страшное вползало в его жизнь с этими словами.

– Вот-вот, я и говорю, может, оно и лучше было бы.

Он еще не знал, что должно произойти, но предчувствовал, что эта встреча с бывшей любовницей станет для него разрушительной – столько яда было в ее лице, столько скрытого, хотя и не без горечи, торжества; пусть и через двадцать лет, но я тебе отомщу за мою загубленную жизнь, – говорила маска на ее лице.

– И как только она тебя нашла? Вроде и не заглядывала сюда давно, шлялась где-то по другим местам. А тут, на тебе – заявилась. Очень кстати. Не знаю, может, кто специально подстроил, позвонил, подсказал, мол, клиент богатый появился, можно заработать. Ты как думаешь, могло такое быть? – Она лукаво подмигнула ему. – У нас ведь тут с клиентурой не очень, все больше мелочь всякая, а у них командировочных и на водку-то не хватает. А кто же с ними за бесплатно станет спать? Вот и решил кто-то девчонке услужить. А ты и рад. Мимо тебя разве какая пройдет – ты ведь ни одной юбки прежде не пропускал? Так мать-то ее вспомнил – Маньку, блондиночку, а?