Вопреки (СИ) - Карпинская Настасья

Утро не принесло ожидаемого облегчения. Готовя кофе, думала над тем какая же я все-таки дура, не лучше чем Самарина, та хотя бы на одних и тех же граблях танцует, своих, родных, глубоко полюбившихся, а я постоянно на новые и со всего размаха. Я не винила Исаева отчетливо понимая, что откажи я ему, он не стал бы настаивать, не тот типаж. Он берет женщин лишь по их собственному желанию и неважно, что этому предшествует: шантаж, манипуляции, соблазнение, без разницы, но они в итоге сами сдаются в его руки, вот и я сама подписалась, и все мои «нет» вчера звучали неубедительно, сказанные больше для поддержания собственного достоинства. Выругавшись, допила кофе, набрала номер Семена, попросив быть у подъезда через двадцать пять минут, и начала собираться.

Работа шла сегодня медленно и нет, не из-за тупости окружающих, как можно было предположить, они как ни странно, сегодня работали на совесть, дело было во мне и в моей неспособности сосредоточиться, так как мысли постоянно возвращались к предыдущей ночи и яркими мазками красок, всполохами кадров меняли вектор моего настроя.

Благо, что Исаев свалил в столицу на три дня по каким-то важным вопросам, о чем меня известил Кузнецов, который вечером приехал к офису вместо Семена. И я радостным с чувством начинающего алкоголика, по приходу домой, полезла в бар, набирая попутно номер отца. Хотелось какой-то поддержки пусть иллюзорной, ментальной или даже лишь на словах, сегодня без разницы. Сегодня тошно от самой себя, а поныть некому. Совсем не кому. Ни друзей, ни подруг, даже у брата с матерью я теперь в черном списке нежелательных собеседников.

— Привет пап, — на выдохе, сделав глоток вина.

— Привет Катюш, как твои дела? Как работа? — ласковый родной голос, так обыденно прозвучав в трубке, задел что-то внутри, обрывая натянутые до предела струны и глаза, нещадно защипало от подступивших слез.

— Хорошо, пап…

Исаев приехал на третий день, точнее ночь. Дверь в комнату приоткрылась, и полоска света разрезала темноту. Ненадолго. Спустя мгновение свет погас и я, лежа в постели, принимая вид крайней усталости и глубокого сна, наблюдала, как Влад в шаге от кровати сбрасывал с себя вещи, не спеша, но с некой небрежностью. Украдкой отмечая, что каким бы он мудаком не был, но он был красив, по-мужски. Высокий, подтянутый, без лишних объемов, но с хорошо развитой мускулатурой, с проступающим рельефом пресса на животе, по которому так и хочется провести пальцами. Он лег рядом, прижимая меня повернутую к нему спиной к своей груди, скользя горячей ладонью по нежной и чувствительной коже живота, выбивая из меня подобными прикосновениями судорожный вдох, которым я полностью выдала себя. Надо было запротестовать, но мой еще не до конца сформированный протест был задавлен в зачаточной форме прикосновением его губ, с жаждой прильнувших к моей шее. Теснее к себе, рукой под сорочку настойчиво сжимая грудь и одновременно царапая зубами кожу на моей шее. Ощутимо, но без боли, балансируя на тонкой грани когда грубость не вызывает отторжения. Стон, слетевший с губ и он, обхватив пальцами мой подбородок повернул голову, чтобы прильнуть к губам. И вкус ментола на губах языке с еле ощутимыми нотками никотина и виски отозвался взрывом в сознании. Повернуться не дал, поэтому чисто на инстинктах сама поддалась ягодицами, назад прижимаясь к нему и ощущая его желание, сильное и от этого еще большим огнем по коже оседающим внизу живота приятной тяжестью. Его пальцы снова на груди, а после с нажимом вниз стягивая с меня нижнее белье, и я вздрагиваю, когда он скользит ими по самой чувствительной точке, когда с легким нажимом и вниз, внутрь отправляя по телу чувственную дрожь. И я рукой за его шею, он мое бедро выше, разводя ноги шире и снова внутрь, уже двумя пальцами, вышибая из моих легких воздух вперемешку с его именем, срывая остатки даже подобия контроля. Жар по телу до непереносимости, ногтями в его шею и он, на миг, отстранившись, чтобы избавиться от остатков одежды снова притянул к себе, вплотную к бедрам, чтобы в следующий момент медленно двинуться вперед, проникая в меня, и одновременно губами по губам, жадно, обрывая вдох. С каждым новым толчком множа мое безумие, напитывая его и наслаждаясь им. Руки, губы, прикосновения и его запах, сводящий с ума. До исступления и застрявшего в спазмированном горле вскрика, когда накрыло. Он следом, выскользнув из моего тела и кончая в свою руку. Короткий поцелуй в губы, и он поднялся с кровати, оставляя меня одну. Прикрыв глаза в надежде утихомирить еще заходящееся в учащенном ритме сердце, я отдаленно слышала звук льющейся воды в душе и понимала, что отдача за этот короткий миг слабости и пусть вот такого, но человеческого тепла довольно болезненная, наполненная после холодом, внутренним опустошением и отвращением к себе. И я зашла на второй круг. Снова.

Исаев на протяжении месяца жил на два города, три, четыре дня в столице и один два в Н-ске, неизменно появляясь ночью в моей спальне и в моей постели, подавляя сопротивление порой с напором, порой довольно искусно, но итог был один, и я уже устала пытаться выстроить стену. Да я вообще просто устала, от всего.

Очередной точкой срыва стало день рождения матери, я набрала ее номер, чтобы поздравить, к моему удивлению она даже взяла трубку. Выслушав меня, сухо поблагодарила и мы так же официально и сухо попрощались. А еще сегодня было три месяца со смерти Марка поэтому и так подавленное настроение было добито окончательно. Отложив в сторону телефон, начала собираться, на часах уже было половина одиннадцатого, и Семен давно ожидал на парковке.

Войдя в квартиру, уже с порога поняла, что Исаев дома, дверь в кабинет была приоткрыта и по доносившимся звукам он снова с кем-то трещит по телефону. Приняв душ и закинув в себя пару бутербродов, открыла бутылку вина и с ней осела на лоджии, завернувшись в плед, уютно устроилась в кресле.

Спустя пару часов выкурив полпачки и опустошив добрую половину бутылки, поревев от души и порефлексировав вдоволь, я на свою беду решила пойти за закуской. Путь лежал мимо кабинета и, конечно же, пройти просто так я уже не могла.

— Сам дьявол за работой, — произнесла, распахнув дверь и оперевшись о дверной проем хлебнула из бутылки вина.

— Даже в аду должен быть порядок, — не отрываясь от разложенных на столе бумаг и экрана ноутбука. — Недопустимость хаоса — фундамент любой системы.

— Почему не работать на стороне света? Вопрос выбора или определения себя?

— Вопрос равновесия. Кому-то же надо делать грязную работу и служить тьме. И хватит бухать. — Последнее уже смотря мне в глаза с открыто читаемым с раздражением.

— Имею право, как и причину, — его приподнятая бровь и не сказанное «поясни» повисшее в воздухе. — Начнем с того что ты имеешь отношение к смерти человека которого я уважала и ценила, и сегодня три месяца со дня его смерти.

— Но не любила, — произнес с неким злорадством, упаковав бумаги в папку и откинувшись на спинку кресла, наблюдая, как я снова отхлебнула из бутылки.

— Не тебе судить, — процедила сквозь зубы и темень в его глазах полыхнула, предупреждая, что сейчас прошлась по краю. Он поднялся, сцарапав со стола телефоны, и двинулся ко мне, обманчиво плавно.

— Знаешь, как легко свернуть шею человеку, — тон словно шелест травы, перед первым раскатом грома. И нежно скользнул ладонью по моей шее. — Нужно приложить совершено незначительное усилие. — Сжал, несильно, но давая почувствовать.

— Так сверни. — Уверенно и без страха смотря в его глаза. — Давай Исаев, что тебе стоит. Я все равно тебя ненавижу. И буду ненавидеть всегда.

— Ненавидишь. — Бархат голоса с нотками угрозы и насмешки затерявшейся в нем. — И отдаешься мне каждую ночь, выкрикивая мое имя и сминая простыни. Тьма привлекательна и так терпка на вкус, да моя маленькая? — полуулыбка на губах и мне отчаянно захотелось ее смазать. Блок моей вскинутой для пощечины руки моментальный, с нажимом опустил вниз придвигаясь ближе опаляя дыханием кожу, впился в губы безжалостно и болезненно сминая губы поцелуем…Проталкиваясь языком в мой рот. Не обращая внимания на мой протест. Отстранился так же резко и внезапно. — Приеду поздно, можешь не ждать, — дверь захлопнулась за моей спиной, а я, всхлипнув и зажав тыльной стороной ладони рот, сжала до побелевших на руке костяшек бутылку и с силой швырнула ее в дверное полотно. Тварь.