Татьяна Ахметова - Запретные сказки

— Перевези или вернись обратно.

Она его не послушала. Он схватил, вырвал свои яйца и бросил дочери на шею. Яйца приросли. Дочь все равно пошла вперед. Приходит в город, видит колет царский сын дрова. А она была красивая.

— Иди за меня замуж, — говорит царевич.

Тоща они повенчались. Когда стали жить тут, свекровь стала ее изживать. Свекровь послала ее к Еге-бабе за бердом. Жених наказывает:

— Возьми ноту мяса, мотушку нитей, конопляного семя, рыбы, кольцо, гребень и щетку.

Когда она стала подходить к ее дому, то лес стал нагибаться, не давал проходу; она на деревья повесила ленточки — ее и пропустили. Стала подходить к дому Еги-бабы, собаки бросились на нее. Она бросила ногу мяса — они и пропустили. Пришла к воротам, ворота не пускают, налила масла в ворота, в пятку, — ворота пропустили. Пришла в сени, и ступа с тестом навстречу, она положила в ступу конопляное семя — ступа начала толочь. Открыла дверь в избу, веник выскочил навстречу, не пускает. Она надела на веник кольцо, веник ее пропустил. Кошка выскочила из подпечки, она бросила рыбу, и та ушла. На стене были иглы, они бросились на поповну, она дала им нитки — иглы ее пустили. Вот Ега-баба говорит:

— Племянница пришла, дорогая пришла, надо с дороги накормить тебя.

Вот она посадила ее за стол, положила щей и мясо человеческое, руки и ноги, сама пошла затоплять баню. Пришла Ега-баба с бани, а поповна спрятала руки да ноги.

— Съела, племянница мясо?

— Съела.

Ега-баба спрашивает:

— Ручки, ножки, где вы?

А они отвечают:

— А под полом.

Ега-баба стала снова угощать:

— Племянница, ешь мяско, хорошее.

А сама ушла в баню. Поповна положила ручки да ножки к сердцу, под рубашку. Пришла Ега-баба с бани.

— Съела, племянница, мяса?

— Съела.

— Ручки да ножки, где вы?

— У сердечка.

— Ну, значит, съела.

Потом Ега-баба ушла в баню, а поповне велела взять ножницы и высечь стол. Поповна взяла бердо и побежала домой. Пришла Ега-баба с бани — поповны нет, и Ега-баба вслед в погоню за ней. Начала бить собак: зачем пустили поповну. Собаки объяснили, что «нам добрая девка ногу мяса дала». Вот Ега-баба села в ступу и поехала. Метлом погоняет помелом следы заметает. Ега-баба поповну стала нагонять, поповна бросила гребень:

— Стань, костяная гора, чтобы этой змее не было проходу.

Ега-баба подъехала к горе и не могла проехать, вернулась обратно за инструментом. Забрала инструмент и приехала эту гору пилить, колоть и рубить. Когда гору срубила, проход сделала и стала убирать инструмент, прятать, а птички и кричать:

— Вижу, вижу, украду да и людям покажу.

Тогда Ега-баба повезла инструмент домой. И снова пустилась в погоню. Когда стала нагонять поповну, та бросила огонь:

— Стань огненна река, чтобы добрым людям был проход, а этой змее не было.

Ега-баба подъехала к огненной реке и просит:

— Племянница, перевези, дорогая, перевези.

Племянница дала ей холстину. Ега-баба села, племянница дернула, Ега-баба — в реку да и сгорела.

Вот поповна и пошла дальше, а у мужа свадьба, и поповну положили спать на кухню. Поповна наварила кипятку в котле, поставила котел на стол и стала хлебать.

— Ах да уха!

А яйца отцовские говорят:

— Дай-ко мне.

А она отвечает:

— Сядьте на край да хлебайте сами.

Яйца сели на край, она пихнула их в кипяток, они и сварились. Тогда она одела платье и понесла суп в столовую, где была свадьба. Когда молодая за столом увидела, что поповна несет чугун, прихватившись рукавом платья, и говорит:

— Ты бы, молодушка, не несла бы рукавом, а приберегла бы такое платье на гулянье.

Поповна ей отвечает:

— Ты рано командуешь: я три года боялась батюшки, три года — матушки, три года — мужа.

Муж выскочил из стола, вывел новую жену и взял старую и стал жить да поживать и теперь живут.

Служил солдат Богу и царю, а царя звали Давыд. Окончил солдат свою службу, вышел в отставку, и надумал жениться. Подыскал свою судьбу, заключил брак, обвенчался. Первая ночь — царю. Царь оставил ее себе, не отпустил к солдату, больно уж она понравилась ему. Солдат убит горем, заплакал и ушел прочь.

— Служил я богу и царю и царь же меня обидел.

Пошел дорогой, встречается старичок. Поглядел на солдата.

— Что же служивенький, такой грустный и задумчивый?

— Да опечален: служил Богу и царю, вышел на отставку, женился, царь отобрал жену.

— Надо жаловаться.

— Кому жаловаться буду?

— А ему же. Давай тебе напишу просьбу, иди к нему с жалобой со своей.

Написал жалобу: «Вышел со службы, раздобыл пашню, у меня богатый человек отобрал эту пашню».

— Ты не бойся, рассказывай.

Пришел солдат к царю и говорит:

— Ваше царское величество! Я служил Боту и царю, вышел в отставку, раздобыл пашню, у меня богатый человек отобрал пашню. И мне неначем теперь трудиться.

— Как он у тебя мог отобрать твои труд? А кто он такой?

— А вот кто такой: я вышел в отставку, надумал жениться, нашел невесту, женился, а вы у меня отобрали ее.

Царь обхватил свою голову и задумался:

— Верно.

Отпустил его жену. У царя Давыда было семьдесят семь жен и семьдесят сем наложниц — взял всех отпустил. Оставил ту, с которой в первый брак вступил.

Монах молился тридцать лет, и дьявол его смущал и смутить не мог. Сатана призывает дьявола:

— Смутил монаха?

— Нет, не смог.

— Как ты не мог за целые тридцать лет смутить?

И начал сатана наказывать железными прутьями дьявола.

— Ступай, Кривой Ерахта, смути!

Идет Ерахта и думает: «Чем его смутить? Превращусь ка я конем вороным».

Превратился конем вороным, и ходит лошадь эта вокруг кельи в сбруе, красавица. Монах встал на молитву, молится, а сам все на небо глядит, глядит и думает:

— Что за лошадь в сбруе, пойду, посмотрю.

Видит, повод тащится за лошадью.

— Стой, я ее поймаю.

Поймал, взял повод и думает: «Дай ка, я сяду на нее».

— Сяду на нее, посмотрю, как она.

Сел на нее, хлыстнул, она встала на дыбы, приподнялась. Поднялась выше лесу.

Понял монах, это дьявол!

— А попался монах. Я спущу тебя сейчас на землю — разобьешься насмерть. А если согрешишь в один из трех грехов, останешься жить. Чего думаешь? Что будешь делать?

— А какой надо на душу грех взять, чтоб остаться жить!

— А хоть вина напейся, хоть блуд сотвори, хоть душу убей.

Он и подумал: «Душу убить — грех, блуд сотворить — грех. Вина напьюсь, просплюсь — меньше греха».

— Вина напьюсь!

— Ну, ладно.

Спускает его к трактиру. Зашел монах в трактир, потребовал бутылку водки, начал выпивать. Выпил бутылку, у него разогрелась похоть на блуд. А женщина рядом красивая, мужчин нет.

— Нельзя ли, сударыня, с вами познакомиться.

— Нет. У меня ведь муж есть.

— А где он?

— На базар ушел.

— Ну, можно же до него.

Согласилась. Дело произошло, муж ее явился — да на монаха. Тот схватил бутылку да по голове — свалил мужика до смерти.

Вот и пришлось, все три греха сделать: и вина напился, и совокупился, и человека убил. Тридцать лет напрасно искал спасенья! В одночасье нагрешил. Вина бы не пил, в раю бы был.

Парень шел по лесу, увидел — мужик у сосны клад закапывает и говорит: «Доставайся мой клад тому, кто согрешит с матерью, сестрой и с кумой». Мужик ушел. Стал искать парень клад, не мог найти. Пришел домой, рассказывает матери, мать и говорит:

— А ведь один Бог без греха! Пожить охото богато, чего ты спишь? Ведь сестра есть у тебя? Я есть. И куму найдем тебе — вот с этой девкой покумим…

Парень со всеми согрешил. Пошел — клад наверху лежит. Принес клад домой. И задумался о своей душе: «Грешник я! Как теперь спасти свою душу». Пошел на исповедь к святому отцу, покаяться в грехах своих. Святой отец, говорит:

— Надо сын мой трудиться, чтобы искупить грех.

Дал ему топор — совсем тупой.

Сруби эту сосну.

Парень десять лет рубил — повалил сосну. Приходит к святому отцу.

— Теперь разруби ее на три чурбана больших.

Парень рубил, рубил, прошло лет пятнадцать, он уже мужиком сделался. Разрубил, пришел к святому отцу.

— Разрубил, наконец-то.

— Ну, сожги их до пепла.

Мужик жег, жег, головешки не сгорают. Святой отец дал ему котел:

— Носи воды и поливай, пока не зарастут.

Поливал, поливал, стариком сделался: одна головешка заросла, сначала сестрина, потом материна. Пришел к святому отцу:

— Кумина головешка никак не растет.

Святой отец говорит:

— Вот в таком-то месте, в такой-то церкви принесли умершую женщину. С ней ты согрешил. И она умерла сейчас. Ступай, ее тело в реке обмой и опять в гроб положи, чтобы никто, никто не видел.