Искажение разума и другие преступления (ЛП) - Мари Аннетт

Ключ звякнул, входя в скважину. Я поднял голову. Агент открыл дверь камеры.

— Капитан Блит хочет тебя видеть, — он нетерпеливо махнул рукой. — Идем.

Я свернул страницы и сунул их в карман комбинезона.

— Ты — курьер и сопровождающий? Вот так карьера!

Хмурясь, он повел меня из камеры. Хоть я думал о другом — о грядущем наказании, что не радовало — я был немного удивлен. Суровые ребята или нет, но эти агенты умели быстро убирать бардак. Прошло меньше суток, а все выглядело как раньше, остались только выжженные пятна и разбитые стены. Я невольно представил, как агент, наряженный как Микки Маус в «Фантазии», направляет пляшущие швабры по участку.

Злюка-Бородач приковал меня к столу в новой допросной, по крайней мере, тут не было луж затвердевшей лавы на полу.

Меньше, чем через минуту, капитан Блит и агент Шен прошли, выглядя решительно и сдержанно, как вчера.

— Дежавю, — отметил я. — Мы это будто уже делали.

Блит села напротив меня.

— Ты знаешь Квентина Бьянчи?

Времени на шутки не было.

— Да.

Не было смысла уклоняться от вопроса. Квентина забрали в участок за недели до меня, и он рассказал многое о своей гильдии и знакомых. Я не знал, почему, но эмпат не действовал без повода.

— Как ты описал бы свои отношения с Квентином? — спросила капитан.

Я закатил задумчиво глаза.

— Мы были как Джей и молчаливый Боб… нет, скорее как Тимон и Пумба.

Ее лицо стало каменным настолько, что уже не напоминало живую плоть.

— Мы были согильдийцами, — добавил я. — Работали вместе над парой заданий.

— Что за задания? Как часто? Как близко вы работали?

Я отклонился на стуле, насколько позволяли наручники.

— Не можете его найти?

Блит и Линна напряглись, а я подавил улыбку.

— Вы арестовали его — сколько? — четыре недели назад? Неплохо. То, что вы его так долго продержали, — я пытался потереть ногтями об рукав, но звон цепей испортил эффект. — А теперь вам нужна моя помощь, чтобы его поймать.

— Нам ничего не нужно от тебя, — холодно парировала Линна. — Но если помнишь те расследования о хищении и вымогательстве, которые я упоминала вчера — и возможные новые обвинения против тебя — может, ты подумаешь, что можешь рассказать о Квентине.

— Я обдумаю это, но сперва я хочу знать, что я от этого получу.

Блит прищурилась.

— Что?

— То, что вы скажете судье, что я был сговорчивым и помог поймать плохого эмпата, не вдохновляет меня превращаться в ябеду. Нужно кое-что лучше.

Блит смотрела на меня без эмоций, и я дал молчанию затянуться. Тут менялась власть, и я собирался использовать шанс.

Линна отошла от места у зеркала.

— Чего ты хочешь, Кит?

— Два пункта. Во-первых, я хочу мягкости.

Блит приподняла недоверчиво бровь.

— То есть?

— То есть, в обмен на помощь с поимкой Квентина я хочу, чтобы обвинения в нападении с меня сняли, потому что это бред, и я хочу смягчения приговора в других случаях. Вы же достаточно важны, чтобы смочь сделать такое, великая императрица участка?

Щека Блит дернулась, но я не мог понять, изумляло это ее или раздражало.

— А вторая просьба?

— Чтобы поймать Квентина, я не могу сидеть тут и анализировать его поведение. Кстати, анализировать так эмпатов — пустая трата времени, — я уперся локтями в стол. — Чтобы сделать это должным образом, мне нужно выйти отсюда и найти его.

— Ад замерзнет раньше, чем я выпущу тебя…

— Не одного, — я закатил глаза. — С королевой отрицания. Агент Шен может со мной справиться, да? Все пройдет гладко и быстрее, если я буду с ней на охоте. Я знаю, как действует Квентин.

— Тогда расскажи это агенту Шен, — рявкнула Блит, — но ты останешься в участке.

Я вздохнул.

— Ладно. Объясню чуть больше, чтобы вы понимали ситуацию. Вы знаете, как работают способности Квентина?

— Он — эмпат, — быстро ответила Линна. — Он может влиять на эмоции людей вокруг него.

— Да, это детская версия. Квентин — эмпат уровня Таноса, — и я не врал, в отличие от многих эмпатов, его дар был как у злодея. — Его сила работает в две стороны — ввод и вывод. Ввод интуитивен. Он может ощущать эмоции тех, кто неподалеку.

— Мы знаем…. — раздраженно начала Блит.

— Вы знали, что эмоции заразительны? — перебил я. — Когда вы видите, как кто-то боится, вы ощутите хоть каплю страха. Когда вы видите счастливых людей, ваше настроение повышается, если вы не бессердечны, как капитан участка.

Блит поджала губы.

— Теперь представьте, как заразительны эмоции, когда ты — сильный эмпат, — я постучал пальцем по поверхности стола. — Вывод — это куда интереснее. Если Квентин заставляет кого-то ощущать страх, то и он ощущает страх через ввод. Это повышает его страх, от этого сильнее боится жертва, это питает его, и через миг страх испытывают уже все в комнате.

— Или, — пробормотала Линна, — все вокруг него впадают в убийственный гнев.

Именно. И тюрьма серьезно разозлила Квентина. И пока он устраивал истерику из-за заточения, чары отрицания на камерах не выдержали. Его гнев взорвался как ядерное оружие, и у всех гнев тоже повысился, и от этого он стал только сильнее это испытывать. Одно вело к другому, и все мы знали, что последовало.

— И это, — бодро закончил я, — делает Квентина особенно опасным.

Конечно, влияли разные факторы, они могли и ограничивать способность Квентина — как нападение на одного человека или группу, восприимчивость каждого к эмоции, расстояние до мишени и состояние самого Квентина. Но я это не упомянул.

— Итак, — я подпер подбородок ладонями. — Я знаю, как найти Квентина и как с ним справиться. Если хотите поймать его до того, как он покинет страну, вам нужно выпустить меня туда с агентом Шен.

Блит разглядывала меня минуту, и хоть ее лицо скрывало эмоции, я видел недовольство во взгляде. Квентин уже сбежал. Она не могла тратить время на спор со мной, и она это знала.

Я позволил себе улыбнуться.

— Я упоминал, что знаю, куда именно отправился Квентин, когда сбежал?

Я занимался спортом по трем основным причинам.

Первая: сила некоторых магических способностей была напрямую связана с физическим состоянием мифика. Чем больше занимался в спортзале, тем лучше владел силой. Я не знал, подходил ли к этой категории, но и отрицаний не находил, так что тренировался. Я занимался шесть дней в неделю — кардио, штанга, йога, плиометрика, плавание, и так далее. Если от этого мышцы горели, а дыхание становилось тяжелым, я это пробовал.

Блит покинула допросную, и бородатый агент, который привел меня сюда, принес уличную одежду, в которой я был, когда меня арестовали. И он вручил Линне небольшой сверток ткани и ушел.

Линна вытащила ключ из сумочки и осторожно шагнула ко мне.

— Я сниму их, — она указала на мои наручники. — Если сделаешь хоть что-то опасное, я заменю твои глаза пепперони и запру тебя с нашим отрядом K-9.

Я вскинул брови.

— У меня так много эмоций сейчас. Я рад, что избавлюсь от наручников, мне интересно, можешь ли ты провернуть трюк с пепперони, и я переживаю, что мои глаза могут быть в опасности, и…

Линна повернула ключ и открыла наручники, я вырвался из них, выдохнув с облегчением. Как же хорошо! Не только то, что я мог использовать руки, и запястья были освобождены, но и волна уверенности, которая пришла с возвращением моих способностей. Я ощущал свою силу, словно лампочка зажглась в голове. Но сейчас не стоило проверять их, Линна и ее сумка пыток были настороже.

— И? — сказала она.

Пришлось вспоминать, что я рассказывал.

— И я хочу знать, есть ли тут служебные собаки, и можно ли с ними встретиться.

Она закатила глаза и указала на мою одежду.

— Надевай это. Нам нельзя выделяться.

Вторая причина: здоровье. Мне не нравилось задыхаться, поднимаясь по ступенькам или неся пакеты из супермаркета. Занятия спортом избавили меня от этих неприятностей.