Цена его любви (СИ) - Шарм Кира

Быть верными и преданными? Создавать семью? Строить отношения? По-настоящему?

Или я, как дурочка, сразу вижу то, чего нет?

Он ведь и не говорил мне о любви.

Ни слова.

Только о том, что — моя. Моя, моя, моя.

А я, как все романтические идиотки уже напридумывала себе семью, совместные завтраки и троих детей?

Но… Он ведь дал мне выбор, возможность, разве нет?

Обещал, что все равно даст защиту, даже если я не буду ублажать его в постели.

И глаза его… Как он тогда на меня смотрел, когда я отказалась…

Разве он только похоть ко мне чувствует?

Осторожно переворачиваюсь лицом к непостижимому, загадочному Владу Северову, с которым волей какого-то странного рока оказалась вместе.

Или просто в одной постели?

Наконец могу спокойно разглядеть его лицо.

Красивый. По-настоящему красивый. Мужской властной красотой, на которую даже смотреть больно.

Зажмуриться хочется. Даже не верится, что такие лица по-настоящему существуют, а не в фотошопах каких-нибудь.

Провожу наконец рукой по лицу. Теперь глубокие складки на лбу разглажены, он совершенно спокоен, умиротворен. И так невероятно красив, так безумно притягателен!

Осторожно, едва касаясь, веду пальцем по чувственной губе.

Она такая красная, вишневая, — видно, и я зацепила его зубами, даже не соображая.

Осматриваю крепкие плечи, руки с переплетенным жгутом вен.

На это все просто смотреть невозможно. Хочется прикоснуться, бесконечно ощупывать руками, попробовать на вкус, потереться губами, провести языком, чтобы впитать в себя его запах и терпкий вкус…

Я, наверное, сошла с ума. Стала порочной рядом с этим мужчиной. Или все рядом с ним теряют голову?

Чувствую, как под моим телом снова набухает его невероятно огромный член.

— Даша, — не раскрывая глаз, Влад дергает меня на себя, впечатывает в свое тело, заставляя ощутить его бешеное желание еще сильнее.

Его губы проводят по моим, — осторожно, нежно, как будто не он практически только что так жадно на них набрасывался.

От чуть шершавого, сухого прикосновения этих губ новая волна тока прорезает кожу. В сосках отбивается, заставляя меня тихонько застонать.

Влад резко переворачивает меня на спину.

Окидывает странным изучающим взглядом, будто сам не понимает, что отметины на моем теле и шее — его рук, или, вернее, губ и зубов дело.

— Прости, — пальцы проводят по губам.

Опускаются ниже, мягко поглаживая оставленные им отметины.

— Трудно было сдержаться. С ума меня свела, девочка. Такая нежная, невинная и такая страстная. Горяяячая…. Больно?

Мотаю головой, но Влад хмурится, глядя на меня. Видимо, такого ответа ему все же мало.

— Нет, — с трудом выдыхаю, чувствуя, как внизу живота уже начинаются легкие подрагивания.

Черт, да какую же власть он надо мной имеет?

Над разумом, над сердцем и над телом?

С ума схожу и голова кружится, стоит ему только прикоснуться, только посмотреть!

Вся отдаваться и распахиваться ему навстречу готова!

— Маленькая моя… Ты с ума меня сводишь, ты хоть понимаешь? — его рука скользит по моему животу, а я вся съеживаюсь в комок.

И задыхаюсь, когда его губы опускаются на мою шею.

Медленно.

Мучительно нежно и запредельно осторожно.

Чуть втягивает кожу губами, проводит горячим языком, заставляя вспыхивать и дергаться, оставляя по себе целый сомн сумасшедших мурашек и тут же просто проводит чуть приоткрытыми губами.

Пальцы немеют от волн, что проносятся по всему телу.

— Совсем свела, — шепчет, опускаясь ниже, покрывая такими же мучительными поцелуями мой живот.

Тихо стону, теперь уже сама распахивая ноги.

Но Влад не торопится, он будто изучает мое тело, каждую клеточку, каждый миллиметр кожи не оставляя без прикосновения, без поцелуя, от которого я растекаюсь и плавлюсь одновременно.

Медленно, предельно медленно, — настолько, что я закусываю губу и тихонько всхлипываю от нетерпения, разводит в стороны мои ноги, поднимая их вверх.

Не отрывая от меня горящего пронзающего насквозь взгляда, проводит руками вниз, от самых пяток.

И я улетаю от этого прикосновения, от этих глаз. Улетаю окончательно.

— Девочка моя, — хрипло шепчет, медленно входя с меня. По миллиметру, растягивая момент, так, что я ощущаю всю кожу его огромное органа, каждую венку, чувствую, как капелька его смазки смешивается с моей.

Распирает меня медленно, сдавливая собой все стенки, до тех пор, пока не входит до упора.

Резко ударяет, почти не выходя из меня.

И ослепительный оргазм в один момент накрывает с головой.

Я выкрикиваю имя, видя самого Влада, нависающего надо мной, будто через пелену.

Только его глаза и держат меня, — черные, жгучие, наполняющие всю лихорадочным безумием и жаждой.

Вся извиваюсь, сжимаюсь и выстреливаю, но глаза эти меня держат, не дают провалиться, потерять сознание, как в прошлый раз.

И, — черт, этими глазами Влад берет самую мою душу!

Он — не человек. Он самый настоящий дьявол. Но я не могу, не хочу сопротивляться.

Обхватываю его голову обеими руками, притягиваю к себе под мощные все ускоряющиеся толчки.

Сама впиваюсь в губы, кусая их, задыхаясь, выкрикивая его имя.

И наполняюсь бешеной дрожью, когда глотаю его рычащий хрип…

Теперь уже отключаясь окончательно. Выпадая из реальности. Только чувствуя его толчки и судорожно сдавливающиеся собственные стенки…

Влад.

Он заклеймил меня окончательно.

Пропитал собой.

Проник и в сердце и в душу.

Взял все, не только тело, всю меня — насквозь. Окончательно. Я вся — действительно его.

Влад.

Сладкая-сладкая моя девочка…

Снова отключилась, а я повалился рядом и смотрю на нее. Век любоваться бы способен.

Провожу подушками пальцев по подрагивающим ресницам.

Глажу лицо, щеки, веки, — осторожно, чтобы не разбудить.

Вдыхаю аромат невозможный золотых волос.

Свежесть. Свежесть нетронутого снега. Она такой и остается.

Даже несмотря на то, что уже тронул. Так тронул, что вся в следах моих осталась.

Нежная.

Такая нежная, такая невинная, но под оболочкой ураган страсти, что просто сбивает с ног.

Никогда бы не подумал.

Никогда бы не рассмотрел это безумие страсти в такой невинной девочке.

Прячется в ней эта чувственность, страсть, всю душу на хрен переворачивающая.

Сердце дергается, как подумаю, что мог пройти мимо. Что другому бы кому-то досталась и вот эти все слова ему бы могла выкрикивать.

Не отпущу уже.

Сама ко мне пришла, сама согласилась.

Чувственная, такая чувственная моя девочка.

Да я бы и не отпустил.

Все равно у себя бы держал. Ждал бы.

Дерьмо бы это закончилось и тогда больше бы внимания уделил.

Знаю, любовь не купишь. Не подведешь к ней.

Но я бы, блядь, подвел.

Я бы ее каждый день с ума сводил бы, пока не сдалась, пока не согласилась бы. Не было у нее шанса не быть моей. С того самого момента, как глаза ее — небесные, голубые, невозможные, мне в душу острыми льдинками своими впились. Никаких шансов у тебя, девочка, не было.

Моя.

Сразу же в сердце у меня отбилась.

Может, сам тогда не понимал, насколько.

И вот — лежит этот чистый нетронутый снег, что лавиной меня задавить на хрен способен, — а сама не понимает.

Лежит рядом, а я все дела, блядь, похерил.

Как пацан беззаботный глажу волосы и дурею, забыв обо всем на свете. Как будто и всего мира, на хрен, нет за окном.

И войны нет и смертей и похищенной Регины.

Как будто мы с ней на окраине мира, а за нашими окнами — тишина. И снег. И ничего, блядь, больше нет, кроме нашего сплетающегося дыхания.

Никогда такого не чувствовал.

Но, блядь, кажется теперь, что вот это — оно самое правильное в жизни, самое верное на всей земле.

Лежать вот так вот рядом.