Проданная (СИ) - Шарм Кира

И уже не страшно.

Страшно не утонуть.

— Сколько времени тебе нужно на платье? М-м? Неделя? София, это максимум!

Выныриваю из темноты от его голоса.

Стас так вцепился в меня своей хваткой, будто до сих пор боится, что я снова сбегу.

Только бежать некуда. От себя все равно не убежишь. А он уже так глубоко во мне, что отдельно нас я больше и не чувствую.

Дышит в ухо, водит пальцем по животу, узоры какие-то выписывая.

— Стас. Это несерьезно. Неправильно. Может, там никто и не умер. Но ты не можешь жениться через неделю после смерти жены. Надо выдержать траур, — вздыхаю.

— Кому надо? — хмыкает, прикусывая мочку уха. — Этим клоунам, которые называются светским обществом? Насрать.

— Стас!

— Только не говори мне, что ты их хочешь видеть на нашей свадьбе.

— Нет, — уже смеюсь. — Однозначно нет.

— Софи-ия, — вжимает в себя. Выбивает весь воздух из легких.

И пусть. Я даже не дышать готова, лишь бы в его руках.

— Я не могу ждать. Я хочу, чтобы ты стала моей как можно скорее. Моей королевой, — опрокидывает на спину, нависая надо мной своим огромным телом.

— Моей женой. По-настоящему. В белом платье. Чтоб клятву перед Богом дала. Что будешь любить всю жизнь, верить и никуда не убежишь. Хочу через порог этого дома тебя, как законную жену перенести.

Трется губами о губы. И мне кажется, искры с них вылетают.

— Детей от тебя хочу. Много, — обхватывает живот, чуть сдавливая. — Пора начинать их заделывать уже. Но я хочу, чтоб ты зачала в законном браке. Черт, София, я с тобой совсем идиотом становлюсь. Все хочу правильно сделать. Как надо. И ждать не могу, — целует, спускаясь все ниже и ниже.

Захватывает в плен губ сосок, прижимает губами, сдавливает.

И вся дрожу уже под его телом.

Вся искрами этими ненормальными исхожу.

— У меня крышу сносит от того, как представляю, что женой тебя называю. Так сносит, что я просто не могу ждать! Брать тебя хочу и знать, что жена моя. Дурею от этого. Софи-ия! Не нужно нам с тобой ничего ждать. Еще один скандальный брак моей репутации уже не повредит. А в твою ни одна собака плюнуть не сможет. Можешь мне поверить!

Он прав.

У самой все внутри сжимается, когда представляю, что мужем его назову. Не думала, не представляла даже себе, насколько это все меняет!

Но теперь будоражит просто запредельно! До дрожи! И дети… Да, вот тогда я спокойно смогу зачать детей. Только в браке.

Черт!

— К черту их всех, Санников! Ты прав! Какая нам разница, что все эти люди будут о нас думать? Давай поедем в ближайший ЗАГС и распишемся. Прямо сейчас!

— Ну-у, не так быстро, Софи-ия. Я хочу тебя в церкви. Я хочу обвенчаться. ЗАГС — это просто бумажка. И еще… Еще я с тобой не закончил.

Жадные губы снова накрывают мои.

Он невозможен. Ненасытен. Каждый раз будто до смерти голоден. И, черт, кажется, я тоже этим от него заразилась!

— Моя. Теперь по-настоящему моя. До конца жизни.

Стас целует меня у алтаря, задирая фату.

И я счастливо смеюсь прямо в его губы.

Его глаза светятся такой необъятной любовью, что никаких слов не нужно. Нужно просто тонуть. Плескаться в этом счастье. И почему-то мне кажется, что оно будет вечным.

Наверное, потому что все наши непонимания и беды мы исчерпали уже сполна. Теперь только счастье.

— Люблю тебя, моя королева, — подхватывает на руки и так и выносит из маленькой церквушки. Не разрывая поцелуй.

На нашей свадьбе нет никого. Только Роман. Наш свидетель.

И я чувствую, что так и нужно. Этот миг мне не хочется делить ни с кем. Никого впускать в то, что должно быть только для двоих. Даже маму, которая счастлива за нас безмерно.

Мы были вместе со Стасом вчера у нее и у Маши. Сестра поправляется. Мама с ней вместе, вернется в наш прежний дом. А Стас… Он снова удивил меня, попросив вдруг у мамы благословения.

Этот день самый солнечный. За всю мою жизнь.

И цветы сегодня пахнут сильнее. И птицы щебечут так громко, что не нужно и музыки.

И нет слаще музыки, чем стук наших сердец.

Прикладываю руку к горячей груди Стаса. Замираю, слушая, как оно бьется.

— Хочешь расслышать там свое имя, София? Оно там звучит. Стучит. Оно там кровь по венам гонит. Только оно.

— Я знаю. Знаю. У меня так же, Стас!

Счастливо запрокидываю голову и смеюсь. Больше ничто и никогда не омрачит наше счастье. Мы не позволим.

— Может, уже отпустишь? Дорога долгая, Стас.

— Нет, королева. Не отпущу. Буду нести тебя до самого дома.

И мне ничего не остается, как просто прижаться к его груди, крепко обхватив руками.

«Люблю» — так стучит в сердце. В его? В моем? Они уже неразделимы. И стучат одинаково. «Навсегда».

Она слепит.

Слепит, моя девочка.

Моя невозможно, безумно нежная девочка. Воздушная. Сумасшедшая. Самая желанная. Самая родная. Единственная.

Слепит до боли в глазах.

Моя принцесса.

В волосах которой смешалось солнце с золотом. Специально, чтобы ослеплять еще больше.

Моя королева.

Сильная. Настолько сильная, что я готов падать перед ней на колени и склонять голову. Снова и снова.

И любить. Захлебываясь. Разрываясь на части от невозможного счастья обладать. Ласкать. Делать своей снова и снова. Терять голову, когда ее взрывает в наслаждении.

И так будет всегда.

Она внутри.

В сердце, в крови, — во всем.

Я знаю, как смотрю на нее, на мою королеву, на мою единственную. На ту, после которой ни одной женщины в мире просто не существует.

Только у одного человека в жизни я видел такой взгляд. Никогда не верил, что и со мной такое случится. Только отец так смотрел на мать. С этим бесконечным, всепоглощающим обожанием.

Так будет всегда. Это не изменится. Даже когда нам стукнет по 90 лет.

Потому что это все внутри. Не снаружи. Не внешнее. И нет никого прекрасней, чем моя София. И нет большего счастья, чем называть ее своей. И знать, что она моя. Не по документам. По биению ее сердца.

И я несу ее на руках.

Несу до самого дома.

Я всю свою жизнь ее бы не отпускал из своих рук.

Роман не забывает делать фото. Говорит, в старости когда-то вспоминать и любоваться будем. Только на хрена нам фото, если она будет рядом? А она будет. Всегда.

Я всему миру глотки перегрызу за это.

— Люблю. Как же сумасшедше я тебя люблю, Софи-ия! — целую ее пальцы. До сих пор не верю. Не верю до конца, что такое счастье возможно.

— Роман.

Мы-таки отправляется на то самое озеро.

София хочет отпраздновать там, с чего все началось.

И я не возражаю, хотя безумно хочу затащить ее уже в нашу спальню. Сорвать это белоснежное платье, сделанное специально для нее известным модельером в единственном экземпляре.

Платье, наверное, красиво. Даже не спорю. Тем более, — со своей королевой. Если она так считает, значит, так и есть.

Но моя девочка самая красивая, когда без всего этого.

Когда ее кожа светится и дрожит под моими руками. Когда судорога ее пронзает, а голос срывается на хрип. И когда тихо прижимается ко мне. Обхватывает руками. Доверчиво. Нежно. Без слов.

Я часами готов тогда прижимать ее к себе. Гладить. Водить руками по телу, по животу. Тихо-тихо. Осторожно. Чтобы не потревожить. Перебирать золотые локоны и вдыхать ее аромат. К каждому вздоху прислушиваться. Ловить каждый выдох. Пить ее. Пить всю. И не напиваться. Мне всегда ее будет мало. Всегда. Даже за тысячу лет.

— А давай поженим наших детей, когда им исполнится по восемнадцать?

Пьем шампанское на его яхте.

Я был готов к тому, что принцесса захочет сюда. Я ее каждый вздох, каждую мысль знаю.

Столик накрыт. Все забито деликатесами. И шампанское тоже сделали только для нас. На заказ. Такого нигде нет, даже у ее отца не было. Только нашим будет этот вкус.