CULVER (СИ) - "sladdkova"

Он пытался встречаться с другими девушками, правда. Секс никто не отменял, но все равно закрывая глаза, его преследовало ее лицо, обрамленное кудрями. Поэтому больше одного раза Тео ни с кем не встречался.

Три года.

Тео шел домой с работы. Ему нравилось прогуливаться по вечерам, наступил сентябрь и жара была уже не такой невыносимой. Люди все также продолжали пялиться на его руки, думая, что он какой-то ненормальный, но Нотту было откровенно плевать, ведь через секунду о нем забудут. Он надевал на работу рубашки с длинным рукавом, но после работы все равно закатывал их, обнажая розовые полосы глубоких шрамов.

Ему было все равно, что их видят. Это были его шрамы, и он бы никогда не смог от них отказаться. Потому что тогда он бы отказался от Гермионы Грейнджер.

Солнце ушло в зенит, жара оседала сладковатым потом на загривке, а душа Нотта все так же болела. Ничего не менялось. И не изменится.

Комментарий к Глава 31. Опустошение.

Это не мемы.

Гарри и Тео: https://vt.tiktok.com/ZSdfj9sch/

Тео, когда отец забирал его из квартиры. Людям с эпилепсией смотреть нельзя: https://vt.tiktok.com/ZSd5J3PMW/

Тео после реабилитации: https://vt.tiktok.com/ZSd5JqEv7/

Да: https://vt.tiktok.com/ZSd4xxeuC/?k=1

https://vt.tiktok.com/ZSdVF2fVv/?k=1

https://vt.tiktok.com/ZSdVFxVvA/?k=1

========== Глава 32. Воскрешение ==========

Гермиона проснулась раньше будильника на две минуты — она проверила не проспала ли вообще — и сладко потянулась, разминая затекшие со времени сна мышцы и приятно хрустнула косточками, выгибаясь, как кошка. Солнце уже освещало спальню своими лучами сквозь римские шторы, что она купила недавно. Взмахнув палочкой, она подняла их и босиком по скрипучему полу отправилась в ванную комнату, чтобы принять душ и настроиться перед работой.

Уже с месяц как Гермиона — Гретта Гант — стала работать учителем английского языка в языковой школе для студентов и взрослых, пройдя перед этим долгие курсы обучения греческому официальному языку лично для себя — Кипр — бывшая Британская колония и все в основном говорили на английском языке, но греческий был официальным — и различные повышения квалификации для того, чтобы ее взяли на работу.

Третий год жизни на острове Кипр был сладким, теплым и тягучим, как мед, которым вот-вот польют свежий блинчик, который Гермиона любила покупать у небольшой будочки напротив квартиры. Девушка не знала, почему выбрала именно эту страну из всех возможных, но когда странный блондин с ледяным взглядом сказал ей уходить и она аппарировала прямо в аэропорт, то сразу начала искать ближайшие рейсы на Кипр, будто сразу настроившись именно на эту страну. Чем-то ей запомнился именно этот остров…

Ей пришлось ждать почти восемь часов до начала регистрации и в итоге: долгая рассадка на самолет, а затем еще пересадка в Стамбуле, но она упрямо просидела в тесном и жутко дорогом ресторанчике при дьюти-фри, выпивая кофе и заедая его невкусной картошкой, понимая, что ей нужно уходить, убегать, и Кипр лучшее место, потому она подождет столько, сколько нужно, и все выдержит. Даже долгий перелет и боль от ненормальной еды, что скрутила желудок.

Гермиона уже как два года, достаточно давно скинула с себя Империус; она поняла, что это было за проклятие, но и прекрасно знала, что ее от чего-то или кого-то прячут, потому что она не помнила ничего, начиная с одиннадцати лет, как получила письмо из Хогвартса вплоть до того дня, пока не очнулась в полыхающем незнакомом доме. Лишь обрывки того, как она читала книги, использовала чары в одиночестве, ходила по каким-то коридорам: никаких лиц, никаких людей, будто она всегда была одна.

А, может, так оно и было. Гермиона знала, что она не особо общительная девушка и, возможно, действительно в одиночестве и провела свои забытые годы.

Грейнджер рассудив пришла к выводу, что или у нее должна была быть сильная воля, чтобы сбросить Империус, или всему виной — смерть того волшебника, что сотворил его. Почему-то она подумала, что ей бы не хотелось смерти того молодого парня, даже если он на нее повлиял. Но не факт, что именно он ее контролировал. Она почему-то всячески его оправдывала и часто засыпала, вспоминая его красивое лицо.

Скинула она Империус случайно, как подумала сначала. Потому что однажды, когда с ней знакомились на улице, она непроизвольно назвала свое настоящее имя, автоматически, а, может, чары перестали работать столь сильно, что ей удалось назваться ее реальным именем. И ее пробило дрожью. Голова начала адски болеть, будто кора головного мозга плавилась.

Тот парень, что хотел познакомиться, оказался джентльменом, посадил ее на лавку и купил воды, но Гермиона не была настроена на знакомство и он в итоге ушел, оставив ее с непонятным ощущением вопросов и пустоты.

Ее пробивало знанием и пониманием того, что она волшебница постепенно — до этого она все делала будто робот по заданной программе: ела, спала, читала, ведь по сути она почти не колдовала, чтобы не привлечь к себе внимание — так ей сказали жить.

За все время Грейнджер сделала лишь несколько раз пару непростительных, чтобы у нее было гражданство и счет в банке. Наличкой в виде галеонов и магловских денег у нее был забит целый отсек в сумочке.

Но почему-то новое окружение и новая страна быстро вырвали Гермиону из ощущения нереальности происходящего. Она поняла, что лучше придерживаться намеченного плана и не называть свое настоящее имя незнакомцам, а лучше скрыть свою яркую для такого острова внешность. Бледнокожие британки с непослушной гривой шоколадных волос очень уж запоминались местным.

Гермиона на следующий же день своего просветления выпрямила волосы в салоне, оставив от своих кудрей лишь воспоминания, стала чаще гулять на улице, чтобы ее бледность исчезла, и носила линзы с зеленым тоном, — ее зрение действительно начало немного ухудшаться, но Гермиона боялась вмешиваться магией и вообще ходила в магическую часть Кипра только под чарами.

Иногда ей снились странные сны после сброса Империуса: будто она держит мальчика в круглых очках за руку и плачет, или как незнакомые руки обнимают ее со спины и становится так тепло… так тепло, что она плакала от бессилия по невесомым прикосновениям, оставляющих во снах лишь боль и слезы. Она помнила запах сигарет и сладостей, она помнила боль и чувство одиночества, вкус тыквенного пирога и сока, ощущение счастья, что она сделала что-то грандиозное…

Что с ней могло произойти такого, что ей был заказан путь в Британию?

Гермиона много раз порывалась вернуться и наведаться в школу Хогвартс, о которой ничего не помнила, чтобы найти ответы на свои вопросы, но ее постоянно останавливал липкий страх, что будет очень плохо, если она вернется. Поэтому, она решила отложить эту поездку на неопределённый срок. Но почему-то она знала, что на карте Мародеров не отмечена Тайная комната, а чтобы усыпить Пушка нужна арфа. Что это значит — ей никто не мог обьяснить, и она решила записывать свои воспоминания в обычную магловскую тетрадку.

Из сорока восьми листов она исписала только три, и то это были больше не сами воспоминания, а лишь ощущения: вкус пастушьего пирога, запах пергамента и сигарет, цвет темно-зеленых глаз или внутренние эмоции, как страх, тревога, счастье и… потеря.

Гермиона с какой-то маниакальной решимостью продолжала тянуться к знаниям, она просиживала на курсах для учителей почти все свое время, чтобы наконец-то устроиться в школу преподавателем и обучать английскому языку, как она и хотела раньше, до одиннадцати лет, правда, она хотела преподавать в международном университете, но языковая школа была неплохим стартом. По ночам же она штудировала учебники по магии, раз за разом выполняя заклинания до автоматизма.

Ее собеседование было недолгим, она знала персонал, потому что сама обучалась в этой же школе греческому, попутно пытаясь учить и турецкий. Поэтому ее быстро приняли и ввели в курс дела. Ей предстояло обучать группу из восьми человек, и, возможно, она сможет давать частные уроки также в этой школе, если к ней обратятся. Платили хорошо, поэтому Гермиона решила побаловать себя и прикупить новых вещей в свой гардероб, чтобы выглядеть более презентабельно перед учениками, чтобы они видели не свою ровесницу, а именно преподавателя. Наряды она всегда выбирала под свой неизменный бисерный клатч.