Александр Эльберт - Такова шпионская жизнь

Через несколько дней Дуду заподозрил неладное. Влюбленная троица присмотрелась и обнаружила, что почти все вещи и, главное, телефоны на месте, но исчезли все документы. И никаких следов. Они всё поняли правильно и подумали, а потом сказали вслух: «Нам тоже пора». Дуду блаженно улыбнулся: «Девочки! Здесь так хорошо! Еще недельку, а?» Девочки переглянулись и кивнули: «Хорошо, любимый наш».

Рони разделил последние фотографии на 2 части: Мерилин с прочими и Мерилин с её Пико. Первые надо показать «прочим», получить их согласие и послать в журнал. Обычные фотографии, обычная работа хорошего специалиста. А вот фотографии мулатки и актера в журнал не пойдут. Неудачные — просто удалить, хорошие — отдать им, пусть любуются на себя. Есть ещё три, четыре, пять… Нет-нет, только эти три. Их спрятать. Это будет мой свадебный подарок. Мягкие, очень личные, не «художественные» фотографии — скорее признание, объяснение в любви. И не только и не столько мужчины и женщины, сколько его, Рони, к ним обоим.

Рони позвонил жене и спросил, когда она может взять отпуск хотя бы на пару месяцев.

— Что случилось, говори сам, не хочу гадать, — сказала Лия и добавила, что у нее грязнущие руки, а в руках каменый идол, которому несколько тысяч лет, и долго она говорить не может, хотя очень ему рада.

Рони засмеялся от счастья: они еще молоды.

— Я подаю прошение об отставке в журнале и перехожу на вольные хлеба.

— Для этого не надо звонить среди дня. Это прекрасно, будешь помогать мне…

— Конечно, дорогая. Только не это главное.

— Не дразни, Рони, а то угадаю громко и вслух, а я — не одна.

— Ты угадала. Мне очень скоро 50, а это значит отставка, пенсия, свобода.

Лия даже рассердилась:

— На день рождения я домой не выберусь, празднуйте с детьми. 50 — это хороший возраст. Пенсия нам не помешает, хотя и без неё хватает. А свободы не будет, пока я еще в силах копаться в земле Израиля.

— Лия!

— Ну что, отставной не знаю кто и фотограф? — засмеялась Лия.

— Я люблю тебя.

— Ну наконец-то! Хоть и не новость, а всё равно приятно. Рони! Плюнь на всё, прилетай ко мне. Я очень скучаю без тебя.

Сол пришел домой раньше обычного, сказал, что ужинать будет позднее, попросил дать ему в кабинет крепкого кофе и забыть о нем на полчаса. Но уже через 15 минут дверь открылась:

— Я освободился. Есть хочу.

Жена знала: успокоится и сам расскажет. Поэтому говорили о несущественном. В конце ужина Сол выпил крохотную рюмку коньяка и неожиданно засмеялся; нервно, негромко, с придыханием и грустными глазами. Потом выпил еще рюмку коньяка и сказал:

— «Самог‘о» отправили на пенсию. С треском. Провалил все последние операции, в том числе ничего не понял в затеянной кем-то очень сильным игре с Бондом, нашим Бондом. С завтрашнего дня я на его месте. Я-то думал, что провалил операцию с девочками, а «Они» считают, что это огромный успех.

— Бедный ты мой, бедный. Мы-то думали, что тебя если не отпустят, то прогонят. Так хочется отдохнуть на пенсии, пока силы есть. А теперь… — она налила себе рюмочку, но пить не стала. — Что будешь делать?

— Не знаю. Я ведь пробовал отказаться. Так «Они» все много старше меня, смеются, говорят «загнешься с тоски на пенсии, ты ведь совсем еще молоденький.» Я в отпуске давно не был. Завтра попрошу хотя бы 2 месяца… Ничего не понимаю. Пойдем погуляем.

— Так дождик капает.

— Вот и хорошо. Может полегчает. Пойдем.

На другой день Сол первым делом попросил избавить его от поздравлений, потом заперся в новом большом и неуютном кабинете и до обеда думал в полудреме, не зная, с чего начать. После обеда пригласил аналитиков и Майка. Первым делом спросил Майка, можно ли говорить по телефону, не опасаясь, что…

— Нет, — понял Майк. — Разве что мне позволят поколдовать немножко с телефонами и компьютерами.

— Позволят, — сказал Сол. — Надолго хватает?

— На пару недель, но гарантирую только пару дней.

— Прекрасно. Приглашаю тебя работать непосредственно со мной и этими профессорами, которые в технике понимают еще меньше меня.

— Я так понимаю, что отказаться нельзя.

Сол вздохнул и хмыкнул: — Отказаться можно, но не советую. И пойми меня правильно: только с нами троими и больше ни с кем. Будет мало работы, будешь скучать — разрешаю делать всё, что угодно. Только будь рядом.

— Читать, писать, смотреть, играть…

— Разумеется, кроме водки и наркотиков.

Майк поморщился: — Не надо, сэр!

— Сол! — не выдержал лысый. — Мы за него ручаемся. Он даже в шахматы не играет.

— К сожалению, я тоже. Теперь Майк свободен до завтра, а вы останьтесь. Хочу посоветоваться…

— Сэр! — сказал Майк, не вставая с места. — Я не уверен, что в этом домике есть хоть один кабинет, где можно говорить. — Погуляйте часочек, я проверю.

— У кого же хватает нахальства следить за «самим»?

— Не верите. Проверим. Я выйду на 5 минут, вы поговорите, ну просто поболтайте. Начинайте, я приду через 5 минут.

— Сол, он — гений и никогда не болтает лишнего, — сказал курчавый. — Я знаю, как вам будет трудно на этом месте. Не завидую вам. Давайте болтать, господа-товарищи. Как твоя Сара?

— Какая Сара? — встрепенулся Сол.

— Другая Сара, Сол, его жена. Она беременная очередным мальчиком…

— Спасибо. Она привычно в порядке. И дети в порядке. Только папу редко видят. Сол! Отпускайте нас пораньше, пожалуйста.

— С моим удовольствием, если работа позволит.

Открылась дверь, вошел Майк, пересказал разговор, начиная с «очередного мальчика», и закончил:

— Советую вам, господа-товарищи, если разговор важный, пойти погулять. Погода позволяет: дождь кончился, солнышко светит. А я тут немножко поколдую.

Сол поманил пальцем Майка и прошептал ему на ухо: «А можно узнать, кто за мной подглядывает?» Майк кивнул головой и прошипел: «Не всегда, трудно, но для вас постараюсь. Идите гулять, сэр.»

Это было забавное зрелище: в середине полненький мужичок предпенсионного возраста, справа и слева от него высокие, не очень худые лысый и курчавый; все трое небрежно одеты и стараются идти в ногу, чтобы поменьше толкать друг друга, но у них не получается. Сол совсем не похож на генерала, а аналитики — на его ближайших помощников.

— Разговор короткий, ребята. Мне страшно хочется убежать на пенсию и после того, что случилось, я был уверен, что меня выгонят с треском.

— За что, Сол? — совершенно искренне удивились «ребята».

— Формально мы сделали свою работу на отлично. Фактически — провалили операцию.