Екатерина Мурашова - Детдом

То, как они потом пытались с нами договариваться – это просто смех и слезы. Кая, даже раненного и уже почти на грани полного отключения (на него крайне угнетающе подействовало то, что не удалось отослать к чертовой матери девушек и музыкантов «Детдома»), они просто боялись. С нами, старшим поколением, держались с напускной наглостью и пренебрежением. «Детдомовцев» и девушек пытались запугивать. Размахивали бейсбольными битами, как герои какого-то американского фильма. Все время совещались между собой и никак не могли найти верный тон.

Честно сказать, мы со Светкой так вымотались от всего этого, что просто расстелили спальники и легли спать. Кажется, это произвело на националистов довольно странное впечатление. Один из них (по-видимому, теоретик движения) даже заявил, что над Гитлером вся интеллигенция тоже сначала смеялась и презирала, а потом горько пожалела. В его словах, безусловно, был некий резон, но у меня к тому моменту не было сил для дискуссий, глаза сами собой закрывались, а голова болела так, как будто там два кило ртути перекатывалось из стороны в сторону. Олежка же просто шатался и едва не терял сознание. Одежду он кое-как натянул, все пузыри на нем полопались, и боль, наверное, была адская. А анальгетиков у нас, как вы помните, никаких вообще не было, так как все они ушли на облегчение предсмертных минут Варсонофия.

Впрочем, вести переговоры от старшего поколения осталась, кроме Олега, еще и Ленка. Кажется, оттого, что Амаршану набили-таки морду , у нее выделился адреналин и открылись какие-то дополнительные резервы. (Ехидная Светка до этого заявляла, будто Ленке обидно, что ее герой в этой истории остался невредимым, и ей, в отличие от меня и Антонины, не пришлось архетипически перевязывать его раны. Не знаю, не знаю, но в последней серии нашего боевика Ленка и вправду выглядела пободрее, чем в предыдущих.)

Кай, естественно, утверждал, что ни про какие сокровища он ничего не знает и не помнит, приехал сюда, чтобы навестить родные места и почтить память родителей, и все время как будто чего-то ждал. Националисты ему возражали, угрожали и все такое, но в общем-то все уже понимали, что устроить филиал гестапо под открытым небом у них не получится (кишка тонка), морально Кай, Ленка, Владимир и Олег начисто переигрывают их по очкам, и вообще – ситуация патовая.

Можете не верить, но, несмотря на всю напряжность момента, я на какое-то время все-таки отрубилась, и проснулась (или пришла в себя) только тогда, когда на сцене появились новые действующие лица во главе с твоим, Любаша, сыном.

– Господи, а Мишка-то там откуда взялся?! – охнула Ира.

– Мишку, а точнее его начальника Павла Петровича вызвал Кай. Тогда, когда лежал под нарами в горящей избушке и думал, что там и погибнет. Он боялся за Ольгу, Антонину и «детдомовцев», и просил Павла Петровича избавить их от славных националистов.

– Вот же самообладание у человека! – удивилась Любаша. – Раненный, в горящем доме… А как же он их вызвал-то?

– Для этого он использовал какой-то секретный прибор со спутниковым наведением, который ему подарил Павел Петрович в благодарность за освобождение заложников и в память старой дружбы.

– Нет, ну я от вас просто тихо балдею! – радостно осклабилась Ирка. – Ну ты подумай, Любаша, совсем как в кино, а? Так, значит, эмчеэсовцы сцепились с националистами…

– Да вот здесь придется тебя, Ирка, разочаровать, – вздохнула Анжелика. – Боя, как такового, не случилось. Националисты с их бейсбольными битами явно не тянули против профи… На том все, можно сказать, и закончилось. Каю и Олегу была оказана квалифицированная медицинская помощь. Мужчины трогательно обнимались, ухали, скалили зубы, хлопали друг друга по плечам и вели себя точь-в-точь как павианы-самцы после удачно проведенной операции по захвату куска территории у соседней стаи. Запал был так силен, что даже обычно отчужденные «детдомовцы» и распухший Амаршан присоединились ко всеобщему мужчинскому действу. Про нас, женщин, вообще забыли, чему я, честно сказать, была только рада. Потом, после ритуального распития водки из жестяных крышечек, наши неожиданные спасители забрали окончательно деморализованных и разоруженных чернорубашечников и куда-то отбыли походным порядком, оставив нам Мишку по личной просьбе Кая. Я продолжала тихо радоваться тому, что мне обо всем этом думать не надо, и они, по счастью, как-то обо всем договорились и справились сами. Когда гусары с песней покинули город, все немного расслабились. Ольга захлопотала вокруг Кая, Антонина принялась рассказывать Мишке все по порядку, а моим подшефным павианом оставался Олег, который к тому времени держался уже исключительно на мужской гордости и честном слове.

– Ну, а сокровища-то? – не выдержала Любаша. – Я понимаю, что они никого в этой истории не интересуют, но все же: вы их нашли или нет?

– На обратной стороне дешевой иконки, которую много лет таскал с собой Кай, Большим Иваном был нарисован план зимовья и место тайника, в котором, в железном самодельном сейфе хранилась самая ценная часть могилевского клада. Ключом к сейфу служил перстень Большого Ивана. Обо всем этом Кай не вспомнил, но догадался с помощью Антонины. От пожара сейф, естественно, не пострадал, так как находился под полом зимовья, но достать и открыть его ребята сумели не скоро… Здесь должна вам сказать, подруги, что древние сокровища не произвели на меня особого впечатления. Все золото какое-то тусклое, все камни какие-то мутные…

– Ну, на тебя, Анджа, не угодишь! – всплеснула руками Ирка. – Сокровища ей, видишь ли, какие-то не такие! Я вот вообще в жизни никаких сокровищ не видела, кроме кольца с изумрудом, которое нашей главной бухгалтерше муж подарил на тридцать лет свадьбы! Она сказала, что оно сорок тыщ стоит, но ведь врет же, наверное…

– А что же теперь с ними будет? – спросила Любаша.

– С кем? – не поняла Анжелика. – С Каем? С «детдомовцами»? С националистами?

– С сокровищами, – уточнила Любаша. – Ведь это же огромные деньги, огромные ценности. Только этот крест Ефросинии Полоцкой… Нужна же какая-то охрана, надежное место… Где они теперь-то находятся?

– Я не знаю, – спокойно сказала Анжелика.

– Как?! – Любаша даже подскочила на стуле. – Как ты не знаешь?! А кто же тогда…

– Так получилось, – Анжелика пожала плечами. – И это почему-то кажется мне правильным.

– Хочешь, Анджа, я тебе хохму скажу? – сказала Света в телефонную трубку и хрипло засмеялась. – Такая смешная хохма, прямо усраться можно!

Анжелика поморщилась.

– Светка, ты что – пьяна? – спросила она. – Тогда давай лучше потом поговорим…

– Н-нет, я сейчас хочу! Ты просто должна, об-бязана меня выслушать, потому что это все из-за тебя!