Тилли Бэгшоу - Сидни Шелдон. Узы памяти

«Должно быть, она знала это, когда тащила меня сюда. Ей безразлична собственная смерть, как мне – моя. Она этого хочет. Покоя. После того, как сначала накажет меня. Ей нужно завершение всего. Финал, как в спектакле. Оказывается, даже в этом мы похожи».

Шум отвлек ее. Сначала она подумала, что это жужжит в ушах. Но звук становился громче и громче, заглушая грохот разбивавшихся о скалы волн. Алексия подняла голову и взглянула на небо.

«Вертолет! Спасение!»

Раньше она не боялась. При мысли о неизбежной смерти смогла примириться с собой, принять свою судьбу. Но теперь, когда появился шанс на спасение, адреналин и отчаяние снова забурлили в жилах.

«Я хочу жить!»

Теперь над водой оставалось только лицо. Она инстинктивно попыталась помахать рукой спасателям, но не позволили наручники, удерживавшие ее на месте. Она заплакала.

– Я здесь! – тщетно кричала она в небо. – Я здесь! Пожалуйста, помогите.

Вертолет завис прямо над ней. Так близок и так недосягаем… Алексия напрягала глаза в поисках веревки или лестницы. Но вместо этого вертолет вновь взмыл в небо.

– Нет! – завопила Алексия. Теперь она забилась в ужасе. – Нет, пожалуйста! Не покидайте меня!

Люси, все видевшая со своего наблюдательного пункта, улыбнулась.

«Это ради тебя, Нико, дорогой мой». Скоро они снова будут вместе.

Саммер вонзила ногти в осыпавшуюся скалу, продолжая спускаться.

«Они здесь. Должны быть здесь».

Дорожка, ведущая в пещеру, была круче, чем она помнила, и приливные волны оказались так высоки, что она вообще не могла увидеть берег с вершины скалы. Но бутылка из-под воды указывала – есть только одно место, куда могла направиться мать.

Но тут из тумана выплыли две фигуры. Сделав поворот в том месте, где тропа круто изгибалась, словно возвращаясь назад, Саммер увидела мать, скорчившуюся на карнизе над островком песчаного берега. Саммер не сразу увидела Алексию. Только когда проследила за направлением взгляда матери. На воде, футах в двадцати ниже, подобно бакену, плясала голова человека.

– Мама!

Люси повернулась.

– Вон отсюда! – приказала она Саммер.

«Как, черт возьми, она так быстро нас нашла?»

– Поднимайся обратно! Здесь слишком опасно!

– Только вместе с тобой.

– Я сказала: проваливай!

Люси подняла пистолет.

Саммер оцепенела от шока.

«Неужели она будет стрелять?! В собственную дочь!»

– Убирайся! – снова закричала Люси.

Саммер поколебалась. И тут земля ушла из под ног: это обрушилась часть скалы.

Арни первым выпрыгнул из вертолета. Срывая на ходу наушники, игнорируя крики двух полицейских, он выбежал на пустошь в опасной близости от все еще вращавшихся лопастей.

– Остановись, идиот! – вопил полицейский, но Арни продолжал бежать, слепо, ничего не видя, стремясь к краю скалы.

До него донесся женский крик. Еще один.

«Господи милостивый, не дай мне прийти слишком поздно!»

Люси с ужасом увидела, как падает дочь, крича, болтая руками и ногами, как марионетка с перерезанными нитками. Саммер приземлилась на открытом карнизе, на полпути к подножию скалы. Голова с тошнотворным стуком ударилась о землю. Крики смолкли.

Люси взглянула в сторону моря. Алексия почти скрылась под водой. Она повернулась к дочери, неподвижно лежавшей на карнизе.

«Это неправильно! Так не должно было случиться!»

Ей хотелось своими глазами видеть, как убийца Нико утонет. Она так ждала этого момента. Всю свою жизнь. Но что, если Саммер все еще жива? Что, если ее ребенок нуждается в помощи? Что, если ее дитя отчаянно нуждается в помощи, а она стоит сложа руки и ничего не предпринимает?

Люси задохнулась от абсолютно нелогичного гнева.

«Почему Саммер приспичило сюда прийти? Почему понадобилось все испортить?»

– Полиция!

Люси подняла глаза. На верхнем конце дорожки стояли трое мужчин. Один целился в нее из пистолета. Второй карабкался по карнизу, где лежала Саммер. Люси присмотрелась.

«О Боже, это Арни!»

– Бросьте оружие и поднимите руки!

Люси проигнорировала приказ и обратила внимание на третьего. Он спускался со скалы по альпинистскому канату, прикрепленному к поясу страховочным кольцом, и явно направлялся к Алексии.

– Мэм, я приказал бросить оружие!

Люси закрыла глаза и крепче сжала рукоять. Так трудно сосредоточиться…

Мужчина наверху скалы все еще кричал:

– Бросьте оружие или буду стрелять!

«Почему он не может заткнуться? Мне тяжело думать при таком шуме!»

Слева от Люси зашевелилась Саммер. Кажется, она садится. Арии удалось до нее добраться. Он обнимает ее, что-то говорит…

«Хорошо. Они есть друг у друга».

Спускавшийся по веревке коп достиг земли и отстегнулся от страховочного каната. Люси увидела, как он нырнул. Теперь из воды виднелась только макушка Алексии. Как много времени требуется, чтобы утонуть! Возможно, она до сих пор жива. Если он вытащит ее на берег и сделает искусственное дыхание…

И тут Люси поняла, как ей поступить. Тщательно прицелившись, она выстрелила Алексии в голову.

– Люси! Нет! – завопил Арии.

«Слишком поздно. Дело сделано».

Повернувшись лицом к Арии, Люси послала ему и дочери воздушный поцелуй и, прежде чем коп на вершине скалы успел отреагировать, сунула в рот дуло пистолета и спустила курок.

Внизу, на берегу, медленно наступавшие волны сохраняли свой неспешный, вневременной ритм.

Только теперь были красны от крови.

Англия. Год спустя

Рокси де Вир задумчиво смотрела в окно вагона.

Пейзаж был на редкость живописен. Обычный медленный поезд из Западного Суссекса до Лондона вез своих пассажиров через леса, синие от колокольчиков, мимо красивых старых коттеджей и впечатляющих каменных особняков, через реки и долины, заросшие густой травой, – самые богатые и плодородные в Англии земли. Признаки весны были повсюду: в цветущих яблонях и вишнях, в жалобном блеянии новорожденных ягнят, ищущих вымя матерей, в прохладном ветерке, дувшем со стороны Ла-Манша из Франции.

«В такой день чувствуешь себя счастливой только потому, что живешь», – подумала Рокси. И она чувствовала себя счастливой, хотя к ощущению примешивалась нотка грусти о том, что потеряно безвозвратно. Теперь у нее остался только один родитель. Единственный человек во всем мире, с которым она может разделить воспоминания детства. Воскресить радостные дни. Поплакать над горестными.

Разделенное счастье, разделенная боль, разделенные сожаления. Не слишком основательный фундамент, на котором можно вновь построить отношения. Но это все, что осталось в Рокси де Вир. Это и ежемесячные визиты. Вопреки общему мнению тюрьмы ее величества были далеко не клумбами цветущих роз, и тамошняя жизнь не состояла из визитов и прогулок по садам. Голая комната, пропитанная вонью дезинфицирующего средства и отчаяния, уставленная столами: заключенные с одной стороны, посетители – с другой. Такова будет обстановка всех встреч, пока…