Грань (СИ) - Ренцен Фло

И так только с тобой.

Только с тобой.

Только с тобой...

Только с тобой?..

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГРАНЬ

И так только с тобой.

Только с тобой.

Только с тобой...

Только с тобой?..

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

Джунгли или Идите в баню

Хорошо осенью в Милане.

Правда, Интер Милан теперь играет перед полупустыми трибунами, а боязливый старенький Джорджио Армани, угодив в группу риска, решил на миланской фэшн-уик показывать свою «осень-зиму» совсем без зрителей. И все-таки в Милане осенью хорошо. Красиво.

В Берлине осенью паскудно, ветрено и дождь. Ничего страшного, в общем-то, но в Милане, говорят, сейчас лучше. Каро говорит.

Говорит, а сама приезжает в Берлин. Вернее, уже приехала. А встретились мы только сейчас, потому что с некоторых пор Каро стала странной. То есть, еще более странной, чем была всегда.

Ей мало итальянского карантина – она и здесь в него засела. Поэтому мы только через пять дней после ее приезда встречаемся с ней в милом Бикини-центре.

— Сто лет не ходила в Бикини, — потягивается Каро после трехчасового шопинг-тура. От шопингового переутомления ее большие темные глаза кажутся мечтательными.

Каро похудела. Я пока еще не решила для себя, пошли ей на пользу еще сильнее обозначившиеся, заостренные черты лица или не пошли. Видео-звонки не все показывают достоверно. Не помню даже, была ли она когда-нибудь в школьные годы такой исхудавшей. Теперь она еще сильнее смахивает на американскую фолк-певицу Джоан Баэз.

— Зато ты в других центрах была. Милан – один сплошной центр, — потягиваю я через трубочку фраппучино и после первой же втяжки припоминаю, почему терпеть его не могу. – И в Берлине нет кафе с официантами-роботами.

— Там все равно не так, — покачивает головой Каро.

Делюсь с ней своей фокаччей. Сидим в кафе-баре «Компаньон» на дизайнерских пенечках среди оливковых кустиков, средиземноморских растений, ярких подушек и других юморных интерьерных деталек. То разглядываем косматую игрушечную голову дикого кабана над барной стойкой, то смотрим в окна от пола до потолка.

Через дорогу, чуть левее видно высоченную башню Уолдорф Астории, чуть правее – замызганно-отстойную кромку Зоо-вокзала.

Хоть самый злачный из всех мест тут вообще-то Зоо-вокзал, полиция сейчас оцепила Асторию. Похоже, у них там тревога – под Асторией, выгнанные сиреной, кто – в чем, кучкуются постояльцы.

Невдалеке бомбит-трезвонит Дырявый Зуб.

– А тут тоже неплохая фокачча, — замечает между тем Каро.

— Взяла бы себе целую.

— Не жмоть. С подругой поделиться жалко? – спрашивает она серьезно.

Пожимаю плечами вместо ответа. Жую, размышляя над тем, что ненавижу делиться едой. Никогда не любила ни с кем есть из общей тарелки и не выношу ресторанов, у которых вся концепция на этом построена.

Но в случае Каро дело в другом, и я не упускаю возможности сказать ей об этом:

— Ты скоро вообще растаешь, если так будешь стрелянными кусками питаться.

— Сама тоже похудела, — парирует она, сузив на меня глаза.

— Мне хавать некогда, — отбрехиваюсь я.

— Хм-м-м...

Она булькает фраппучино – напитки у нас с ней одинаковые. Затем мы синхронно смеемся и из окна больше уже не смотрим.

— Так чего там Амазон? – спрашиваю.

— Не знаю, — равнодушно говорит Каро.

— Уволилась, что ли?

— Пока нет.

Оно и правда – какой дурак сейчас увольняться станет, если не «попросили».

На Амазон Каро пролезла через связи – и в качестве начального взноса предоставила им свои, вернее, связи своих родителей. На этом самая яркая и интересная часть ее трудовой деятельности закончилась, потянулись серые трудовые будни.

Мне вообще всегда казалось, что работа абсолютно не интересует Каро, и она параллельно занимается чем-то еще. Но она никогда не считала нужным или возможным меня в это посвящать и получала истинное удовольствие от своего шифрования. А если бы я еще лезла с расспросами, надоедала и докапывалась, она вообще была бы на седьмом небе от счастья.

— Как тебе живется? – спрашивает вдруг Каро, как будто мы с ней только сейчас, в этот момент встретились.

— Как обычно, — пожимаю плечами я.

Заново обрела себя вот уже с месяц, как. Привыкать к себе, заново обретенной, долго не пришлось. Когда рассказала Каро про это мое «обретение себя», должно быть, громадное удовлетворение ей доставила. Она даже не слишком разорялась, что, мол, так она и знала, что этим кончится.

– А тебе?

— Как обычно, — говорит Каро, хлюпая фраппучино.

Соображаю, что давно уже не знаю, что для нее «обычно».

— Ты надолго?

— На недельку. Еще одну. Наконец-то со мной лично встретится кое-кто из менеджмента.

— Надо же, — говорю. – Значит, правда не уволилась.

— Наконец-то мой бестолковый концерн выбил мне нормальный выезд из Италии.

— Пять дней в карантине – это, по-твоему, нормально?

— Не здоровилось просто.

— Головные боли твои как?

— То плохо, то еще хуже.

Как ни странно, при этих словах Каро улыбается.

— Лечишься как-то?

— Как-то лечусь.

И не углубляет тему. Вообще, есть-появилась у нее когда-то такая идиотская привычка – не договаривать, держать в непонятках, будто я недостойна того, чтобы узнать определенные детали из ее жизни. Будто проштрафилась. А и ну ее.

Я взяла легкий снэк, потому что нам сейчас еще в «Джунгли» — так называется сауна в Бикини-отеле.

— Хей, амазонки, — подсаживается к нам Рози и шутливо-чинно представляется Каро: — Розина.

Я решила, что нам будет веселее втроем и спросила разрешения позвать с собой Рози, хоть приветственные похождения с Каро оказались вполне занятными.

— Слышали, в Астории какой кипеш? – спрашивает Рози.

— А что там? – спрашиваем мы. – Мы наблюдали, но ничего не поняли.

— Потенциальный самоубийца... полиция только что с крыши сняла... Столько народу переполошили. Холодно же стоять там в халатах, мерзнуть. И вот кому, — сверкает она на меня глазами, — приходит в голову такая хрень...

— Понятия не имею, — передергиваю плечами я, и мы с Каро допиваем свои мутности.

— Не-е, девчонки, кто ж так в сауну ходит! — восклицает Рози и – мне: — Так – не спорь со старшими.

— Пф-ф-ф – соплячка! – деланно возмущаюсь я – и не думала с ней спорить.

А Рози дарит очаровательную улыбку – не мне, естественно, и не Каро, а одному из итало-симпатяг официантов. Этот начинает флиртовать с Рози еще по дороге, добираясь до нашего столика, а добравшись, говорит:

— Чао. Приветик. Что будете?

— Это ты нам скажи. Но учти – нам в «Джунгли» через пятнадцать минут. Мы можем только по разу – зато каждая, — обещает Рози, на последнем слове «делая» бровками.

— Тогда разное возьмите и попробуйте друг у дружки, — совершенно серьезно говорит он, переводя взгляд с одной из нас на другую. Взгляд его чуть дольше остальных задерживается на мне, затем снова скользит к Рози – он явно не с дуба рухнул и понимает, что ему полагается в первую очередь быть околдованным ею.

Она одобряет его понятливость и спрашивает:

— И что мне взять?

— Сичилиан Коллинз. С апельсинкой. А тебе, — предлагает он Каро, — Амальфи Коллинз. Этот с лимончиком.

— Да, я уже поняла, — говорит Каро. – Я согласна. Только alkoholfrei, безалкогольный, пожалуйста.

Рози закатывает на нее глаза – вот, мол, зануда.

Мне нравится эта задорная игра, как еще совсем недавно нравилось, когда секс и алкоголь начинались до обеда. Но если мне что-то нравится, я не всегда умею или хочу это показывать.

— А тебе я с удовольствием сделал бы шипучку, — сообщает он, переключившись на меня, на что Рози прыскает со смеху, и даже Каро улыбается. Он и бровью не ведет: – Шприц – сицилианский или Амальфи. Какой скажешь.