Лайза Аппиньянези - Память и желание. Книга 2

– Мэт, скажешь ты нам или нет, зачем ты всех нас собрала? – не выдержала Фиалка. – У меня уже терпения не хватает.

Принцесса взглянула на дочь, сидевшую в дальнем конце стола. Все те же порывистые жесты, живое, подвижное лицо. Похожа на мать и в то же время совсем другая.

– Чуточку терпения, детка, – покачала головой Матильда. – Ты уже достаточно взрослая.

Дверь открылась, и дворецкий объявил, что прибыл господин Джисмонди. Принцесса поднялась навстречу последнему гостю, внимательно посмотрела на него и внутренне ахнула. Неужели все они ослепли? Ведь это Жакоб – именно таким она увидела его впервые. Те же резкие черты лица, тот же поворот головы, такие же вьющиеся волосы. Лишь глаза другие – ярко-синие, как у Сильви. Может быть, она грезит? У принцессы на миг закружилась голова. Но она взяла себя в руки и представила гостя тем, кто видел его впервые.

Странная вещь, но они, казалось, не замечают его сходства с Жакобом.

Сам Жардин-старший взглянул на молодого человека с некоторым недоумением:

– Рад вас снова видеть, мистер Джисмонди. Признаться, не ожидал…

Матильда видела, что мысль Жакоба лихорадочно работает, но он явно был далеко от разгадки.

Так есть сходство или оно ей пригрезилось?

Фиалка, как всегда неравнодушная к красивым мужчинам, ласково пожала Алексею руку и вопросительно взглянула на мать.

Лео проявил к вновь прибывшему куда меньший интерес.

Принцесса попыталась сравнить обоих мужчин: один светловолосый, в мешковато сидящем костюме; второй – смуглый, энергичный, с живым, внимательным взглядом, но при этом очень сдержанный, хладнокровный.

Катрин единственная не встала, а лишь едва слышно прошептала:

– Привет.

Но Алексей смотрел только на нее, и в его взгляде явно читалось страдание.

Принцесса сразу почувствовала связь, существующую между ними. Древнюю магнетическую силу, которую люди называют любовью. Темное наваждение, разрушающее и преобразующее жизнь. Болезнь, именуемую желанием. Матильда поежилась – она и забыла всю силу этого волшебства. Но память напомнила о былом, обожгла жаром старое тело. Принцесса глубоко вздохнула и опустилась в кресло.

Слева от нее сидела Катрин, а Алексея она усадила справа. Напротив, под старинным гобеленом, на котором было изображено изгнание из рая, сидел Жакоб. Матильда специально усадила его так – чтобы видеть перед собой проницательные глаза старого друга и сочные краски старинного гобелена.

– Я собрала вас здесь, чтобы рассказать одну историю. Эта история касается каждого из вас, – медленно начала Матильда. Налила в стакан воды, отпила, неторопливо оглядела присутствующих. – Это история из прошлого. Не могу поручиться вам за ее достоверность, не знаю, можно ли ее проверить. Но я расскажу ее – расскажу так, как мне поведала ее женщина, которую все вы знали. Я имею в виду Сильви Жардин, или, как она предпочитала именовать себя, – Сильви Ковальскую.

Принцесса замолчала. Она видела, что Жакоб удивлен, Лео встревожен, а Фиалка заинтригована. Реакцию Алексея определить было труднее: напряженное внимание, нежелание услышать правду и еще сочувствие – сочувствие к Катрин, которая была похожа сейчас на испуганного ребенка, ожидающего наказания.

– Незадолго перед смертью Сильви была у меня, – продолжила принцесса. – Она была возбуждена, взволнована. Хотела поведать мне одну тайну. Это была тайна из прошлого, из военных лет, запутанная, темная, невероятная. Долгое время тайна оставалась сокрытой, но в конце концов ей суждено было открыться. Место действия – Польша. Сюжет достаточно смутен, как вся история этой несчастной страны. – Принцесса слегка улыбнулась, и увидела на устах Жакоба ответную улыбку. – Как вам, должно быть, известно, в сорок пятом году Сильви отправилась в Польшу. Она уже была беременна, и в Люблине родила ребенка. Все мы считали, что этот ребенок – Катрин. Но сама Сильви говорила мне совсем о другом.

По комнате пронесся общий вздох. Матильда стала говорить быстрее:

– Сильви сказала, что Катрин – не ее ребенок. Она родила мальчика, а потом поменяла двух новорожденных младенцев. Я так и не поняла, зачем она это сделала. По-моему, и сама Сильви толком в этом не разобралась. Она говорила что-то про смерть маленькой дочери ее подруги Каролин, о женщине, лежавшей на соседней койке. Та во что бы то ни стало хотела мальчика. В общем, если верить Сильви, она взяла себе девочку, а сына оставила той женщине и ее мужу, которого звали Иван Макаров. Мальчик вырос и теперь его зовут Алексей Джисмонди.

Все обернулись к Алексею. Воцарилась наряженная тишина.

У Катрин все завертелось перед глазами. Она – не дочь Сильви? Не дочь Жакоба? Так вот почему мать так ее ненавидела. Но если я не их дочь, то чья же?

Ну вот, теперь она меня возненавидит, думал Алексей. Я лишил ее родителей.

А Лео думал так: да подите вы к черту с вашими древними историями. Вокруг столько сирот, столько несчастных детей, которые нуждаются в помощи. А мы сидим и болтаем бог знает о чем.

Ох уж эта Сильви, думала Фиалка. Даже после смерти не перестает делать нам сюрпризы.

А Жакоб ни о чем не думал – он вспоминал Сильви. Она вечно витала где-то за гранью яви, в царстве своего воображения. Жакоб представил себе госпиталь, который когда-то был ее отчим домом. Она так долго, так страстно стремилась туда попасть. А когда попала, то увидела, что дом мертв, умер, как и ее родители. Осиротевшая Сильви хотела искупить свою вину перед мертвыми. Да, именно так все и было. Эта история – чистейшая правда. Сильви решила сделать Каролин подарок – привезти ей девочку. Она ведь сама говорила об этом. А Каролин предала ее – предпочла уйти из жизни. Предала так же, как прежде предали ее погибшие родители. В отместку Сильви возненавидела Катрин. А он, Жакоб, ничего не понимал. Он тоже предал ее. Бедная Сильви.

Принцесса Матильда обвела взглядом всех собравшихся, мысленно ведя отсчет секундам молчания. История была похожа на правду – она почти поверила в это, убежденная собственными словами. Матильда вспомнила бездомных детей, некогда бродивших по этим комнатам. Вспомнила смятение и ужас, фантастические перипетии войны, которым не нашлось бы места в размеренном и спокойном течении мирной жизни.

Молчание нарушил Жакоб. Он прошептал: – Наследие Сильви. Чего еще можно было ожидать?

Все зашевелились. Катрин стала белой как мел. Она так дрожала, что, казалось, вот-вот упадет в обморок. Жакоб наклонился к ней, но Алексей опередил его – обхватил Катрин за плечи, прижался губами к ее щеке. Жакоб принес стакан воды, Катрин выпила и стиснула пальцами руку отца.

– Я – это не я, – прошептала она, обращаясь к ним обоим. – Это вообще никто.