Смотри на меня (СИ) - Малиновская Маша

Усилием воли я заставляю себя сконцентрироваться на учёбе. Получается плохо. Коктейль из злости, непонимания и обиды кипит внутри. Я решаю вечером в общаге сходить в его комнату и поговорить.

После принятия решения обычно всегда становится легче, но не в этот раз. До конца дня чувствую себя как на иголках. Может, не ходить, а написать ему?

Хотя нет, не вариант. Егор не любит, когда мы ссоримся в реале, а миримся в интернете. Так получается будто не по-настоящему.

Девчонки меня не трогают, видят, что на взводе. Стоит только чиркнуть спичкой, и я воспламенюсь.

Дождавшись семи часов, я иду на мужской этаж. На лестнице встречаю чудо-Алину с пылающими, как заря, щеками. Она улыбается снова всем ртом и машет ладонью. Я сдержанно ей киваю и продолжаю подниматься, игнорируя её явное желание поболтать.

Сворачиваю в нужный мне блок и подхожу к двери комнаты Егора и Семёна. Я тут бывала много раз, но сейчас чувствую себя неуверенно.

Даю себе мысленно пощёчину и решительно стучу. Однако мне никто не открывает. Внутри даже проскакивает облегчение, но тут замок щёлкает.

Я хотела сразу ему вывалить, что надо поговорить. Наехать по-полной за игнор. Но когда он открывает дверь, язык присыхает к нёбу.

Вертинский выглядит взъерошенным, без футболки и… без трусов. В джинсах, натянутых явно впопыхах на голое тело, и не застёгнутых. Орудие своё он, конечно, спрятал, но всё что до него — видно.

— Ты занят, — констатирую очевидное. — Позже зайду.

— Уже не занят. Заходи.

Егор отходит в сторону, пропуская меня в комнату, а сам идет к кровати. Я вхожу и прикрываю двери. Пытаюсь собраться и высказаться, но Вертинский просто берёт и снимает джинсы.

— Твою мать! — резко отворачиваюсь. — Какого хрена ты делаешь?

— Переодеваюсь, — отвечает спокойно. — Без трусов неудобно в джинсах.

— А моё присутствие тебя не смущает?

— А должно? Я подумал, между нами эта проблема теперь отпала. Так что ты хотела, Юля?

Действительно, что я там хотела? Разговора сейчас не выйдет, даже с учётом, что Егор уже оделся.

— Я… забыла кофту свою спортивную у тебя в прошлый раз.

Правда ведь забыла.

— Она в шкафу, возьми сама, только не помню где. Верхние три полки мои.

Лезть в его шкаф не очень-то хочется, но раз я уже сказала за кофту, надо идти до конца.

Открываю дверцу и смотрю, выискивая глазами свою вещь. Блин, у парней в шкафу больше порядка, чем у нас с девчонками. Вещи почти все стопочками, только одна или две футболки просто заброшены.

Вижу край своей кофты и аккуратно тяну за него, чтобы остальные не вывалились, но роста не хватает, и всё равно на пол выпадают ключи от машины и пачка презервативов, явно вскрытая впопыхах. Квадратики из неё рассыпаются на полу, и мне приходится наклониться и сложить всё обратно.

— Да ты все не прячь, — слышу голос сзади будто между прочим, — парочку давай сюда. Сегодня туса у Гришина в комнате, пригодятся.

Зачем я вообще пришла к нему? Не стоило. Он или стебётся, или это я теперь так остро воспринимаю.

— Держи, — резко разворачиваюсь и сую ему в руки всю пачку. — Кажется, кто-то переоценивает предстоящий вечер.

Вертинский невинно поднимает брови вверх, будто в удивлении, но я слишком хорошо его знаю. Эти сжатые челюсти и натянутые желваки говорят о том, что он чертовски зол.

— Ну ты чё такая взвинченная, Конфета? — голос тоже звенит от ярости. — Возьми и себе несколько штук, может, пригодятся. Мне не жалко для друга.

Всё чего мне сейчас хочется, так это впаять ему звонкую пощёчину. Козёл!

— Обойдусь! — быстро прохожу мимо, едва не зацепив его плечом, дёргаю дверь и вылетаю в коридор.

Пошёл ты, Вертинский!

— Эй, Юль, ты кофту забыла, — громко бросает мне вдогонку Егор, и для тех, кто это может услышать, звучит очень двояко.

Потому он так громко и говорит.

На ходу разворачиваюсь и, продолжая идти спиной, показываю ему фак. Пусть сожрёт. А потом убегаю на лестницу, надеясь, что никого не встречу и никто не увидит моих слёз.

Я возвращаюсь в комнату и уваливаюсь на кровать, спрятавшись за планшет. Девчонки притихают.

— Юль, — осторожно зовёт Лиля, — что случилось?

Знаю, что поступаю некрасиво, продолжая молчать и пялиться в экран, но я не могу с ними всем этим поделиться. Просто не могу. Это наше с Егором, и больше никого не касается.

Но мои соседки по комнате так просто не успокаиваются. Лиля садится рядом на стул, а Наташа прямо ко мне на кровать.

— Вы с Вертом поссорились? — Наташа всегда была более прямолинейной.

— Да.

— Расскажешь?

— Нет.

— Ладно, — Наташа пожимает плечами. — Вы всегда миритесь, Юль. Наладится всё.

Киваю, не желая ничего обсуждать и продолжать этот разговор. Не хочу обижать девочек, но и делиться не стану этим. Наташины слова расстраивают ещё больше. Да, мы всегда с Егором миримся. Мирились.

Но тогда между нами не было секса.

Ведь всё дело в нём.

Что я сделала не так? За что наказывает? Я ведь обещала не пускать по нему сопли — и не пускаю. Тогда в чём дело?

Девочки садятся за подготовку к семинару, а я себя сейчас заставить не могу. Втыкаю наушники и включаю сериал. Хочется перестать думать о ситуации, перестать ощущать эту горечь, эту обиду.

Часа через два чувствую, что проголодалась. Чаю бы попить. Откладываю планшет в сторону и встаю, со вздохом обнаруживаю, что в чайнике нет воды. Придётся топать на кухню.

В коридоре прохладно, поэтому набрасываю лёгкую кофту. Подвёрнутые в высокий пучок волосы решаю так и оставить. Кто меня там увидит?

Выхожу на общую кухню, ставлю чайник в раковину, чтобы набрать воды. Слышен запах сигарет, видимо, кто-то снова поленился выйти на общий балкон и покурил на кухне. Сколько комендантша не бъётся с курильщиками, меньше их особо не становится. Хорошо хоть в комнатах сейчас не курят почти, потому что за подобное стали лишать возможности жить в общежитии.

— Привет, Юляша, — слышу знакомый голос. — Чайку захотелось?

Пашка Прокопенко с параллельной группы тоже заходит в кухню. Улыбается.

— Привет, Паш, да. Что-то проголодалась, но время уже достаточно позднее, решила хотя бы чая выпить.

Паша — хороший парень. Спокойный, улыбчивый, учится хорошо. Мы иногда болтаем на перерывах, он тоже посещает допы по английскому. Как раз и решаем обсудить последнее занятие, но внезапно слышен шум.

На кухню входит компания парней. Семен, Вертинский и ещё двое из их тусовки. Все прилично выпившие. Особенно Егор.

Мне это совершенно не нравится. Я вообще не хочу его видеть, а тем более в таком состоянии. Мне ли не знать, на какие загоны он способен под градусом.

— О, Юльчик, привет! — протягивает он нарочито громко. — Отдыхаем?

Мне хочется убраться отсюда. Сейчас же.

— Вы не заблудились? Комната Гришина на этаж выше, — отвечаю холодно.

— Там дверь на балкон заклинило, — отвечает Семён, — а нам курить охота.

Никакого чая мне уже и подавно не хочется, а хочется быстрее убраться в комнату. И без чайника бы ушла, вот только девочкам я что скажу?

Мы с Пашей стоим ближе к плите, а парни как раз направляются к балкону. Егор проходит мимо нас и прилично цепляет Прокопенко плечом. Паша оступается, а потом окликает Вертинского.

— Осторожнее!

Тут наступает абсолютная тишина. Единственный звук, который я слышу, это биение своего сердца.

— Ты что-то сказал? — тихо спрашивает Егор и делает шаг в обратном направлении.

Я знаю этот взгляд. Когда у него кипит внутри, нужен только призрачный намёк на причину, и поезд готов скатиться с рельс. И Паша, несмотря на спортивную подтянутую фигуру, ему не конкурент.

— Я просил быть осторожнее, — спокойно повторяет Прокопенко, но я вижу, как сильно он напряжён.

— А то что? — Вертинский ведёт себя вызывающе, это и дураку понятно. — Или ты решил мне тут нотации прочесть?