Кассандра Брук - Со всей любовью

№ 7 – Билл, архитектор, с женой Ниной, обладательницей грудей, непрерывно расползающихся вширь, подобно зданиям ее мужа. Она снова моя противница на корте, и с каждым днем становится все проще посылать мяч туда, где она не способна его увидеть. № 8 – Амброз, портретист, академик с рентгеновским взором, чей портрет меня в образе богини де-Флоры, видимо, был бесцеремонно сожжен в саду супругой Луизой до того, как его можно было послать на Летнюю выставку – хвала тебе Господи! Амброза принудили дать обещание никогда больше обнаженной натуры не писать. Луиза редко разговаривает со мной, а Амброз так перепуган, что не решается рта открыть.

Наиболее мощно ветер перемен ударил по № 9. Возможно, ты помнишь Мориса, воплощение мужской силы, рекламного магната и его вверженную в депрессию супругу Лотти – ту, с потупленными глазами. Ну, рецессия нанесла рекламному агентству Мориса удар по штатам, и его перевели в Макклесфилд. А дальше – самая соль. Чтобы иметь средства платить по закладной в нынешних стесненных обстоятельствах, Морис нашел жильца – безупречнейшего шотландского джентльмена по имени Баннокберн Макгрегор, потомка национального героя Роберта Брюса, во всяком случае по слухам. Морис незамедлительно отбыл в Макклесфилд, а оттуда за границу с какой-то миссией, жизненно важной для агентства. На сцену входит Баннокберн Макгрегор, да только не из Файфа или Абердина, как ты могла вообразить, но с Барбадоса: все его шесть футов девять дюймов роста, улыбка, как отполированные клавиши концертного рояля, и голос, поглаживающий, точно нежный бархат. Оказывается, его пригласил подающим Суррейский крикетный клуб, где он носит прозвище Аттила Бимбожий – намек на скорость его выбиваний, однако, судя по удивительной перемене в Лотти, бимбожит он не только отбивающих.

И наконец, намек на трагикомедию в № 10. Аманда (Ах-махн-дах), местная экс-подстилка Гарри, взяла и отравилась на другой день после нашего отъезда в Вашингтон – проглотила не знаю уж сколько флаконов снотворных пилюль. К счастью или к несчастью, они были гомеопатическими – доктор Ангус отказался выписать рецепт на настоящие таблетки – и действия оказали не больше пакетика шоколадного драже. Все ограничилось легкой болью в желудке и потоками слез. Муж Роберт преданно за ней ухаживал. Кевин не проявил и тени сочувствия, когда рассказывал мне об этом: «Черт-те что! Я ж ее тоже оттрахал, но ради меня она даже не попыталась себя прикончить». «Бесчувственный зверь!» – сказала я. «Угу, – сказал он. – Одно слово скотина. Вот будь это ты, я б себя чирикнул по горлу». «Врун», – сказала я ему. «А вот и нет, я ж тебя люблю, усекла?»

И, знаешь, по-моему, это правда. Иногда мне хотелось бы его полюбить. По-твоему, я когда-нибудь смогу полюбить кого-то еще?

Но, честное слово, так чудесно, чудесно, чудесно вернуться сюда! Это ведь дом.

У-у-ух! Только что с улицы донесся взрыв. Должно быть, снова Аттила бимбожит.

С большой любовью,

Джейнис.

Английское посольство Мадрид 28 февраля

Дорогой Гарри!

Сообщаю тебе наш новый адрес, когда мы им наконец обзавелись: Авенида де Сервантес 93. Отнюдь не донкихотская резиденция, как ты мог бы вообразить.

Бога ради, не спрашивай, что я тут делаю. Достаточно сказать, что я замещаю оплакиваемого усопшего посла, которого нашли при любопытных обстоятельствах у подножия обрыва в связке с его № 2 – пригожей дамой.

Я пробуду тут по крайней мере до конца лета. Заместитель министра в Лондоне намекает, что затем последует нечто более престижное. Вероятно, он подразумевает Исландию. Рут, возможно, со мной разведется. Мне кажется, ей уже тут нравится. Во всяком случае, лучше Афин, на которых она, бесспорно, оставила свой след.

Первые две недели мы прожили в отеле – не слишком приятное время. Заведение смахивает на декорации к «Человеку в железной маске» – на каждой лестничной площадке несут дозор полные комплекты рыцарских доспехов. Рут клянется, что в них куда больше жизни, чем в обслуживающем персонале. С одним комплектом она постоянно здоровалась, когда мы удалялись спать. Ее заинтриговал его железный гульфик и как-то вечером она натянула на него презерватив – после веселого суаре у ирландского посла О’Лири – возможно, ты помнишь его по Кембриджу: О’Лири «Скучнее Нет В Мире». По-прежнему скучнее его трудно найти и Рут. Утром она отрицала, что обтянула гульфик. Но кто снял презерватив, хотел бы я знать!

Как видишь, моя жена по-прежнему остается подспорьем в дипломатической карьере.

Сожалею о твоей. Я всегда считал ее очаровательнейшей девочкой. Как твой бывший шафер могу ли я признаться, что никак не могу понять, почему у вас с Джейнис никак не получается, тем более что у тебя вроде бы вполне прекрасно получается с кем угодно еще. Специфика гормонов, я полагаю. Я не слишком разбираюсь в этих вещах и только знаю, что у Рут она носит взрывчатый характер. Полагаю, я во многих отношениях – хладнокровная рыба, и не исключено, что только при таком условии и можно выдерживать брак с Рут без осложнений. Хладнокровная рыба с чувством юмора. Помогает и в этой работе.

Полагаю, в один прекрасный день я, возможно, обнаружу, в чем, собственно, заключается эта работа.

Как жизнь в Вашингтоне? Непременно расскажи мне.

Как всегда

Твой,

Пирс.

Авенида де Сервантес 93 Мадрид 2 марта

Милая Джейнис!

Я внезапно осознала, что вот я здесь – госпожа поверенная в делах (в чьих делах, его или моих?) безупречнейшего еврейского происхождения вывалена в страну, откуда все евреи были насильственно удалены пятьсот лет назад.

Пробыли мы в этом городе уже месяц – две недели в отеле, захламленном средневековыми доспехами, а с тех пор проживаем тут, в квартире на шестом этаже, поскрипывающей мебелью красного дерева, с двуспальной кроватью, на которой бы вполне разместился гарем средней численностью, и с видом под углом на Гран-виа, где сосредоточена вся местная жизнь. (В резиденции посла дозволено проживать только постоянным послам. Ну, во всяком случае, это избавляет нас от церемонии поднятия флага.)

Ощущение такое, словно наш мир последнее время стоит на голове. И не только метафорически: Пирс среагировал на Испанию ежеутренними занятиями йогой в ванной – именно тот угол зрения, который требуется дипломату, ведь верно? Тем не менее мужские гениталии в таком ракурсе удивительно смахивают на потроха, и я начинаю смеяться. Зато горничная в первое свое утро завизжала и покинула нас.

Вот так! Не успели мы толком распаковаться, а я уже должна искать новую горничную. Пирс возразил, что Испания – католическая страна, где должны бы давно свыкнуться с чудесами. Я парировала тем, что раздвинула занавески в ванной. «Свет просветит гениталии, – сказала я нежно. – Лука, глава вторая, стих тридцать второй,[4] или еще где-то там». На что полномочный посол ее британского величества к королю Хуану-Карлосу ухватил свой перевернутый член обеими руками и рухнул в бельевую корзину. Вот пусть сам и договаривается с очередной темноокой Кармен.