Муж напрокат (СИ) - Орлова Екатерина Марковна

За эти несколько месяцев мы с ним сработались. Я научилась не замечать его холодного тона, некоторой грубости и бесцеремонности, а он начал ценить мое рвение к работе и хорошие результаты. Мы прониклись взаимным уважением. Ксения же удивлялась, как я умудрилась не влюбиться в такого красавца, как Мастерс, но я просто не понимала, как можно полюбить человека, от которого веет арктическим холодом. Хотя его девушка, Карен, кажется, так не считала. Она боготворила своего парня и всем открыто демонстрировала, что территория ледника Мастерса освоена ею и съезжать с насиженного места она не собирается. Хотя вряд ли кто-то стал бы претендовать на ее место, учитывая характер мистера Мастерса.

Когда-то я попыталась представить себе, какой он в повседневной жизни, в голове вдруг возникла картина, как он занимается сексом. Брюки аккуратно висят на спинке стула, сверху накинута рубашка, туфли стоят рядом, а в них не менее аккуратно сложены свернутые носки. Он лежит на своей девушке и любит ее в миссионерской позе. Пыхтит и поглядывает на часы, пока его безупречная задница двигается по четко заданной траектории. Он не сдвинется в сторону ни на миллиметр. А его идеальная девушка — дрянь, которую ненавидит весь офис, кроме ее подруги и по совместительству секретаря босса — картинно ахает и стонет, почерпнув свои знания на порносайте. Она обнимает своего мужчину, но при этом со скучающим выражением лица разглядывает у него за спиной свой свеженький маникюр.

Я хихикала, вспоминая эту картину, когда мой телефон снова зазвонил. Незнакомый номер. Ответив на звонок, я услышала металлический женский голос, в котором совершенно не было эмоций:

— Мисс Белова, меня зовут Эмили Уотерс, я офицер полиции. К сожалению, на вашу сестру Ксению Дэвис и ее мужа Дилана час назад было совершено покушение. — Мир начал шататься, а сердце набирало обороты, готовое в любую секунду выскочить из груди. — Мне жаль сообщать вам, но они оба мертвы.

Она что-то еще долго говорила в трубку, объясняя мне, что делать дальше, а я смотрела на два счастливых личика своих племянников, которые с упоением рассматривали тигров, еще не зная, что лишились родителей.

Дальше все было как в тумане: звонок родителям, посещение морга для опознания трупов, хотя в этом не было особой необходимости. Ксения и Дилан были дома, когда к ним ворвались неизвестные и расстреляли их. Именно так. Не просто застрелили, а всадили не меньше десяти пуль в каждого.

— И контрольные выстрелы в голову, — сказал патологоанатом, когда я приезжала на опознание.

Потом был приезд родителей и похороны. Море боли, в которой мы все просто утонули. Трехлетний Ноа все никак не мог понять, что происходит и где его мамочка, а Вики замкнулась в себе и хмуро смотрела на происходящее. Мы даже не могли провести панихиду в доме моей сестры, потому что он был опечатан как место преступления. Спасибо соседям Ксении, они были столь добры, что позволили нам провести ее у себя.

Я стояла у окна и смотрела на огороженный полицейской лентой дом по ту сторону улицы. Сердце болело уже несколько дней, не переставая, как и голова. В ней бились миллионы вопросов, на которые у меня не было ответов. Я постоянно думала о том, что же теперь станет с Вики и Ноа. Проще всего было бы позволить родителям оформить опекунство и забрать детей к себе. Но, учитывая их немолодой возраст, им было бы сложно справиться с двумя малолетними детьми без моей помощи. Вот только, стоило лишь подумать о том, чтобы вернуться в свой родной городок, как у меня скручивало все внутренности. Мне нужно было закончить учебу, осталось всего полгода. К тому же, после окончания университета я хотела остаться в холдинге Мастерса и строить там карьеру, так как возлагала большие надежды на свою работу. Совсем недавно я договорилась о подработке — переводе книг российских авторов для крупного американского издательства. И теперь все это могло быть перечеркнуто одной трагедией. Всего какой-то час перевернул мою жизнь с ног на голову, и я не знала, как вернуть все на круги своя.

На мои плечи опустились теплые ладони, и в нос ударил запах, который я знала с детства.

— Дочка, пора ехать, — сказал папа, целуя меня в макушку.

Я накрыла его руку своей. Мне хотелось, как в детстве: сесть к нему на колени, прижаться к теплой груди. Чтобы он обнял меня и сказал то, что говорил в случаях, когда я, например, разбивала колени: «До свадьбы заживет».

Но теперь так не выйдет, потому что эта рана никогда не затянется. В моменты потери близких всегда думаешь о том, чего ты недосказал, недоделал. Кажется, что ты недолюбил и недостаточно показывал свои теплые чувства близкому человеку. Хочется кричать у его могилы о том, что ты любишь и дорожишь каждой секундой, проведенной рядом с ним. А потом с ужасом понимаешь, что уже никогда не скажешь, и от этого боль становится еще сильнее.

— Я пойду за мамой, — сказал папа тихо и отошел, оставив меня все так же пялиться в пространство, не замечая ничего вокруг. Я как будто была в плотном пузыре: все звуки приглушенно доносились до меня словно из-под толщи воды, а движения казались замедленными.

— Мисс Белова, — услышала я позади себя голос босса и обернулась.

Он, как всегда, был сдержан и спокоен. В неизменном черном костюме, даже когда его жизни не касался траур. Папа кивнул ему и отошел, а я осталась стоять перед начальником, сжимая в руках насквозь пропитанный слезами белый платок.

— Возьмите отпуск на неделю.

— А как же… — хрипло начала я, но он перебил.

— Все сделки подождут. Оправьтесь от своего горя, проведите время с родными. Буду ждать вас в понедельник на работе.

— Спасибо, сэр.

Я опустила голову и стояла, глядя на его начищенные до блеска туфли.

— Милана, со временем станет легче, — тихо сказал он, а я резко подняла голову и посмотрела на него.

Невероятно, но взгляд Мастерса смягчился, а еще он никогда не называл меня по имени. Оно прозвучало из его уст… не знаю, очень интимно, что ли? Как-то совсем иначе. Даже находясь как будто в вакууме от постигшего мою семью горя, я уловила этот момент, и он четко отпечатался в моем сознании.

— Спасибо, что пришли, — пролепетала я, шмыгнув носом.

Мастерс кивнул, еще секунду смотрел в мои глаза, а потом развернулся и вышел. Я бездумно пялилась на дверной проем, в котором исчезла его массивная фигура. Почему-то захотелось догнать его и прижаться всем телом. Ощутить присущую ему непоколебимость, чтобы крупица этого чувства передалась и мне. Так хотелось спокойствия и умиротворения хотя бы на минутку. Почувствовать, что я не должна принимать никаких решений, отдать эту необходимость в руки того, кто знает, что делать.

Отогнав от себя эту мысль, я снова промокнула влажные уголки глаз платочком и пошла в гостиную, чтобы собрать детей и вместе с родителями поехать ко мне.

Я жила в крохотной квартирке, но в эти дни безграничного горя нам впятером как-то удавалось разместиться на ограниченной территории и даже взаимодействовать, не мешая друг другу. Видимо, нам необходимо было закрытое пространство, чтобы на интуитивном уровне чувствовать поддержку друг друга. Как будто по одиночке мы бы не выжили, а знание того, что рядом близкие люди, помогало справиться с трагедией.

Мама лежала на диване, прикрыв глаза влажным полотенцем. Периодически из нее вырывались сдавленные вздохи, но слез уже не было. В ее крови вовсю орудовали транквилизаторы, а взгляд был наполнен неверием. Она все еще не отпустила Ксюшу и умирала каждый раз, вспоминая о том, что ее старшей дочери больше не было в живых. Мы оплакивали обоих, потому что любили Дилана и потому что были его единственной семьей. Он вырос в детском доме, но ему повезло встретить мою сестру, потому что она одна заменяла ему целую семью, пока не появились дети.

Я погладила маму по плечу.

— Ромашковый чай, мам, — голос совсем отказывал, мне едва удалось выдавить из себя несколько хриплых слов.