Прятки. Я иду искать - Кира Сорока

– Да… Ась, мне придётся уехать.

Тело непроизвольно дёргается. Я пытаюсь обернуться и посмотреть на Кирилла. Невольно мазнув губами по его щеке, чувствую, как меня бьёт нервная дрожь от этого нелепого столкновения. Парень громко втягивает воздух носом и, немного отпрянув, говорит слишком ровным голосом:

– Дядя хочет, чтобы я поехал к нему этим летом.

Я отворачиваюсь и молча киваю.

Так, Ася, соберись. Это всего лишь на лето. Да, Кирилл почти никогда раньше не уезжал, и мы не расставались так надолго… Но это же только три месяца! Не так уж и долго, если подумать.

– О! Здорово! – после некоторой заминки отзываюсь я, стараясь сделать свой голос жизнерадостным.

И только немного свыкаюсь с мыслью, что придётся как-то выдержать три месяца без Кирилла, как он вновь меня огорошивает:

– Я могу не вернуться, Ась… Вроде как дядя хочет перебраться в другую страну, и ему придётся меня забрать с собой.

Кажется, моё сердце встало…

Нет, правда. Оно больше не хочет биться.

Мне хочется закричать в голос. Хочется ощупать грудь, чтобы убедиться, что я всё ещё жива.

Но я лишь удручённо молчу, не зная, что сказать.

– Бельчонок… – Кирилл бодает мою щёку носом. – Расстроилась, да?

– Да, – едва могу выдохнуть я.

В горло словно миллион иголок воткнулось.

НЕТ! Я не просто расстроилась! Я в ужасе!

КАК Я СМОГУ ЖИТЬ ЗДЕСЬ БЕЗ НЕГО?! КАК?!

– Я тоже не в восторге от этой идеи, – продолжает Кирилл. – Школу менять не хочется, уже привык здесь.

Привык здесь?

Просто привык, да?!

Боже…

Резко толкаю ногой дверь шкафа. Она распахивается, и я выбираюсь наружу.

– Ась! Ну ты чего? – Кирилл вылезает следом и быстро настигает меня. – Всё нормально?

Я вновь киваю и медленно поворачиваюсь к нему лицом.

– Всё в порядке. Ноги просто затекли, и всё.

– А-а… Ясно.

Я никогда не признавалась ему в своих чувствах. И уже никогда не признаюсь. Потому что он уедет…

Кирилл выглядит довольно расслабленно и даже беззаботно. Словно он только что не сообщил мне, что наша дружба длиной в четыре года закончится на днях. Правда, его взгляд кажется непривычно тяжёлым, и он неотрывно следит за моим лицом.

– Я позаботился о том, чтобы никто тебя не обижал, – произносит он будничным тоном. – Марат будет за тобой приглядывать.

А я снова не знаю, что сказать…

Он обо всём позаботился… Значит, уже давно знал об отъезде. Но сказал мне только сейчас.

Мне больно.

– Хорошо, спасибо, – ничего, кроме сдавленно шёпота из меня не выходит.

– Да ладно тебе, Белка! – пытается подбодрить Кирилл.

Обхватив моё лицо ладонями, вдруг нависает надо мной.

– Мы будем созваниваться, хочешь? Будешь высылать мне фоточки. Я с удовольствием буду наблюдать, как ты из красавицы превращаешься в суперкрасавицу. Ну и я, так и быть, тоже тебе селфи пришлю.

И улыбается самой обворожительной улыбкой в мире. Но мне совсем не хочется улыбаться в ответ.

Я могу встать на носочки и дотронуться до его губ своими. Он может склониться чуть ниже и поцеловать меня. В первый и последний раз.

Кажется, Кирилл тоже осознаёт, что его губы находятся слишком близко к моим. Тяжёлый взгляд серых глаз проходится по ним, и парень громко сглатывает.

Я не дышу.

Он тоже.

Проходит секунда, ещё одна… Расстояние между нами сокращается… А потом всё рушится к чертям, потому что в классе загорается свет, и голос Марата больно режет уши:

– Белова и Суворов! Ну, конечно, вы вместе! Я даже не сомневался!

Вместе?

Нет, мы никогда не были вместе. И никогда уже не будем.

Ася

– Аська, ты копуша! – заявляет Дашка с улыбкой.

Я не обижаюсь. Сегодня как-то всё падает из рук, и я действительно никак не могу собраться.

– Слушай, иди без меня. Я догоню.

– Уверена? – подруга хмурит брови. – Может, я тебе хотя бы косу заплету, а то, судя по всему, ты это до вечера будешь делать.

Мои пальцы суетливо перебирают прядки, но коса получается какая-то кривая, и мне приходится распускать её и плести заново. Поворачиваюсь к зеркалу и качаю головой.

– Я справлюсь. Иди.

Через отражение смотрю на Дашу. Её лицо полно сомнений. Но ведь это Марат должен опекать меня и защищать от Соболевых и их шайки, а не подруга.

А я вообще не хочу, чтобы меня кто-то опекал! Одиннадцатый класс всё же…

Может, эти придурошные детишки слишком богатых родителей уже успокоились, а? Может, им уже наплевать, что в их классе учится дочка завуча. Челядь – кажется, так они меня называют. И неудачницей – прекрасно понимая, каким образом я получила место в этой частной школе.

А ещё ходят слухи, что моя мама и директор школы… Ну, в общем, что между ними что-то происходит. Хотя мама это отрицает, но слух уже вовсю расползается, превращаясь во что-то крайне неприятное и даже страшное. И это однозначно коснётся меня. Издёвок не избежать.

– Ладно, я пойду, хоть займу нам место на линейке подальше от Гордеевой, – говорит Даша.

– Буду тебе очень признательна, – отзываюсь с вымученной улыбкой.

Ника Гордеева ненавидит меня даже больше, чем братья Соболевы. Неудивительно, конечно, ведь они дружат.

Дверь за Дашкой закрывается, и я остаюсь одна в комнате. Вздыхаю. Вновь распускаю косичку и плету заново.

Кирилл… Сейчас всё было бы намного проще, если бы он был здесь. Я бы не боялась идти на линейку, и первое сентября был бы самым обыкновенным днём. Но его теперь нет в моей жизни, и этот первый учебный день ощущается адом.

Марат хоть и взял на себя обязанности моего телохранителя, но мне совсем не хочется пользоваться его добротой. Он в этом году вернулся в школу на целых две недели раньше, и мы сильно сблизились… Но всё-таки он не Кирилл.

Так, всё, хватит!

Коса получилось далеко не идеальной, но я надеваю на её конец резинку и оставляю так, как есть. Обуваюсь. Перед зеркалом расправляю юбку, проверяю пуговицы на белой блузке.

Несмотря на то, что наша частная школа для детей очень обеспеченных родителей, а их довольно сложно заставить соблюдать правила, первого сентября мы все всё-таки обязаны прийти в форме. Белый верх, тёмный низ. У девочек – прибранные волосы. Но уже завтра снова начнётся соревнование… У кого юбка короче и макияж ярче.

Мы с Дашкой такой фигнёй не страдаем. Наверное, поэтому не особо и вписываемся. Но её хотя бы не задевают, потому что её мама – глава какой-то крупной строительной фирмы.