Галия Мавлютова - Цветок душевного стриптиза

– Розанова, зайдите в восьмую комнату, – сказал женский голос, грудной, низкий.

И трубка загадочно утихла. Ни гудка, ни голоса. Я поняла, что настала моя очередь. Сейчас мне вручат пресловутый конверт. Тощий на ощупь. С зарплатой за две недели. Без выходного пособия. В нашем «Хаусе» нет профсоюза. Даже пожаловаться некому. Я поплелась в отдел кадров. Постучалась. Никто не ответил. Я заглянула в кабинет. За столом – молодой парень, грузный, большой, как слон, но злой. А слоны разве бывают добрые? И куда подевался женский голос? Спрятался, видимо. От греха подальше.

– Анастасия Николаевна, проходите, – сказал «слон». – Распишитесь, вот здесь и здесь.

– А здесь за что? – сказала я зачем-то.

– Трудовую книжку получили? – вопросом ответил кадровик. – Вот и распишитесь.

И зачем они забирали мою трудовую книжку, лежала бы она спокойненько дома, меньше бы бумаг пришлось заполнять при увольнении. Мысль колыхнулась и погасла, как восковая свечка. Догорела. Даже раздражения не было. Смешно. Меня увольняют, а я не плачу. Не переживаю. А ведь все плачут. Когда увольняют из большой компании – это плохо. И не просто плохо, это ужасно. На другую работу устроиться трудно. Почти невозможно. В трудовой книжке стоит тайный знак. Он мигает, как проблесковый маячок. Смотрите. Не пропустите. Этот человек не сам уволился. Его уволили. По сокращению. Не берите его на работу. И все. Будто границу закрыли на замок. Сиди теперь дома и жди своего часа. А во всем виноват Марк Горов. Человек-скала. Ведь согласно его распоряжению всех увольняют из компании. Всех без разбору. И меня в том числе. Я вспомнила Наташкины стенания и сдержала комок в горле. С трудом. Комок рвался на волю. Прямо на стол грузного кадровика. Я получила трудовую книжку и диетический конверт, но пересчитывать деньги не стала. Гордость не позволила. Положила на стол пропуск. И молча вышла. Слезы кипели, угрожая хлынуть бурной рекой изо всех щелей. Ничего. Ничего страшного не случилось. Когда-нибудь уволят и этого пухлого кадровика. У него тоже работа – не бей лежачего.

Я выключила компьютер. Мое резюме ушло в столицу, разъехалось, разлетелось по городам и весям. В Питере и без меня много переводчиков всяких-разных. Их очень много развелось. Как перхоти. Чтобы прилично содержать дом, дачу, нормально питаться и хотя бы изредка отдыхать, мне срочно требовалась высокооплачиваемая работа. Таких мест в Северной столице не было. У нас не разбежишься. Маленький город. Почти городок. В Питере нужно кого-то подсиживать, ждать, ходить, договариваться, в общем, терпеть издержки безработного существования. В столице проще. Там много работы. Много денег. Поеду жить в столицу. Но на мое резюме никто пока не откликнулся, видимо, и в Москве стало тесно от безработных.

Приехала мама, чтобы оказать мне моральную поддержку. Радостно поругала Марка Горова. Грустно поплакала. Побродила по квартире. А потом сказала, обняв меня за плечи: «Настя, я тебя поддержу. Не отчаивайся. Помогу. Не брошу тебя на произвол судьбы. Ты у меня одна на всем свете. Я же у тебя работающая мать. А не какая-то там лентяйка».

В эту минуту мне стало легко на душе. У меня есть тыл. Крепкий. Можно собирать армию. А пока придется укреплять боевые позиции.

– Спасибо, мама, – сказала я и отвернулась, чтобы скрыть обильные слезы.

Они не текли, не сочились, слезы струились, будто в квартире внезапно началось наводнение. Наверное, это от чрезмерного употребления вредной модераторской жидкости. Мама ушла. А я еще долго сидела и перебирала в уме всевозможные варианты. Хорошо, что я не сирота и у меня есть работающая мама. Она ведь неплохо зарабатывает. Недавно купила машину. Смело рулит по жизни. Придется сесть маме на шею. Неприятно, конечно. А если бы я была одна на свете…

В этом месте мои глаза вновь наполнились слезами. Откуда они берутся? У меня явно нарушен водно-солевой баланс в организме. Я набрала номер. Руки дрожали от волнения. Трубка намокла, а я вся отсырела. Сейчас соседи прибегут. Начнут жаловаться на протечку. А я не лью воду, просто сижу и тихо плачу. Тихо, но бурно.

– Мам, спасибо тебе, что ты есть у меня, спасибо, родная, помни, что я тебя люблю, сильно-сильно, помни, ладно, мам, – бормотала я, вытирая слезы тыльной стороной ладони.

– Настя, успокойся, все будет хорошо, ты у меня талантливая, умная девочка. В жизни всякое бывает, успокойся, не плачь. Возьми себя в руки, прими разумное решение и действуй. Действуй, несмотря ни на что, – от маминых слов потеплело на душе.

Все будет хорошо. Вот и хорошо. И слезы мгновенно высохли. У меня есть мама. Подруги. Наташка Вавилова не в счет. Она сама является потерпевшей стороной. Ей тоже помощь требуется. Есть Ира Акимова. Замужняя Ира. Счастливая Ира. Акимова искренне любит меня. И еще есть Вера. Моя давняя подруга. Со студенческих лет дружим. Вера всем и всему завидует. Во всем найдет предмет зависти. Но она любит меня. Если мы долго не видимся, скучает. Внутри Веры сидит голодный червяк и поедает ее изнутри. Она страдает от чрезмерной завистливости, будто больна хроническим неизлечимым заболеванием. С каждым годом болезнь становится опаснее. Метастазы разрастаются. Но мы считаемся подругами, Вера черпает во мне силы, я являюсь для нее источником вдохновения, любимая наперсница работает в коммерческом издательстве. А там всегда нужны переводчики. Вдруг Вера поможет мне, пристроит, она ведь не такая плохая. Нет. Нельзя. Стоп-сигнал. К Вере нельзя обращаться за помощью. Она откажет, еще посмеется надо мной. Мысленно, разумеется. Она живет в ногу со временем. Сейчас все так делают. Думают, что все беды случаются с другими людьми, не с ними. Лучше позвоню Ирине. Акимова поможет мне хотя бы морально, похулит Марка Горова, поругает Черникова. А мне станет легче на душе. А Вере бесполезно звонить. Я набрала акимовский номер.

– Ир, как дела, куда ты пропала?

Недавно Акимова родила ребенка. Сначала хитрая женщина быстренько соорудила первого малыша, затем, не задерживаясь и не задумываясь, второго. Муж Коля не успел перекреститься. Вздохнуть вздохнул, а выдохнуть не успел. Акимова родила бы и третьего, назло свекрови, но, видимо, Колина мамаша активно воспротивилась столь буйному размножению сыновьего семени.

– Ой, не спрашивай, все как обычно, как всегда, ничего нового, дом, дела, заботы, дети, Коля, мамаша, посуда, пеленки, и так круглые сутки, – затараторила Ирина без остановки. Я едва слышно вздохнула. Ирина уже выпала из обоймы. Она не сможет мне помочь преодолеть даже сотню метров жизненного пути. Сейчас перечислит семейные тяготы по списку, ни одного пункта не пропустит, пожалуется на свекровь, дескать, совсем заела, утомительно перечислит недостатки мужа, и на этом монолог будет исчерпан. Чем вынудит меня изобразить безумный восторг по поводу бурного процветания семейного клана. Я уже сожалела, что позвонила ей.