Жена моего брата (СИ) - Пожидаева Ольга

— Так вышло.

— Нужно было давно приехать. Вы же целый день в родах, так?

— Кажется. Я не сразу поняла.

Врач внимательно посмотрел на меня и повторил:

— Удивительная вы, Лизонька. Удивительная. А что же Марат?

Что я могла на это сказать? Только пожала плечами.

— Не могу до него дозвониться.

— Понятно — нейтрально ответил доктор. — Я оповестил Алана Динаровича. Он найдет Марата. Не переживайте.

Прикрыв глаза, я абсолютно честно ответила:

— Я и не переживаю. Спасибо, что побеспокоились.

Если кто-то и посмел бы вытащить Марата из койки подружки, то только его отец. Не скажу, что я жаждала видеть мужа, но он вряд ли посмеет пропустить день появления на свет сына.

Я на самом деле не переживала за Марата, за роды. Почему-то мне стало легко и спокойно. Уверенность, что все пройдет хорошо, была такой твердой, почти осязаемой. Возможно, это от препарата, который мне вкололи. Или же я просто устала от терзаний и слез. У меня кончились нервы.

Совсем скоро схватки стали совсем болезненными. Врач проверял меня регулярно, сестра не отходила вовсе. Буквально через два часа после прибытия в госпиталь, я родила.

— Мальчик. Пять пальчиков на руках и ногах. Волшебная палочка и маракасы, — оповестила неонатолог.

Я рассмеялась сквозь слезы.

Мне на грудь положили маленького крикуна, и я пропала. Впервые в жизни я окончательно и безнадежно влюбилась. Мое сердце и душа теперь принадлежали ему.

Я смутно помнила то, что было после родов. Малыша забрали, меня отвезли в палату. Я крутила в руках телефон, но так и не набрала мужа. Отец найдет его и скажет.

В какой-то момент мне показалось, что я им не нужна. И мой ребенок тоже. От этой мысли накатило какое-то умиротворение, даже счастье. Я заснула, а открыв глаза, увидела на стуле у моей постели Алана Динаровича.

Пристально глядя на меня своим тяжелым взглядом, Батурин старший проговорил:

— Марат умер сегодня ночью.

— Марат умер сегодня ночью, — сказал Батурин старший фирменным голосом, в котором не было эмоций.

Он и на свадьбе так меня поздравлял, и с беременностью. А теперь вот сообщил о смерти моего мужа, своего сына. Жуть в том, что я почти ничего не почувствовала. Алан продолжал смотреть на меня, а я молчала. Лишь через какое-то время просто кивнула.

Батурин встал со стула, пошел к двери. Похоже, он сделал все, что хотел и теперь собирался уйти. Но в этот момент в палату вошла медсестра. Она катила кювет с моим сыном.

— Дедушка примчался? Принимайте, принимайте богатыря. Мамочка молодец у нас. Отдохнули, Елизавета Дмитриевна? Все хорошо?

Я снова кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Малыш спал. Сестра, оценив ситуацию, решила ретироваться.

— Я через десять минуточек зайду. Дам вам время побыть с маленьким.

— Спасибо, — неожиданно поблагодарил ее Алан.

Он подошел к кювезу и смотрел на ребенка. Долго. Молча.

Во мне все кипело и бурлило. Я чувствовала себя выжатой и обессиленной после практически бессонной ночи, но даже слабость не мешала моим инстинктам кипеть и сигналить об опасности. Я едва сдерживалась, чтобы не вскочить и не закрыть собой ребенка. Одно неверное движение Батурина, и я бы вцепилась ему в горло.

Но он стоял, почти не дыша, смотрел на внука, а потом выдал:

— На тебя похож.

— И слава богу, — не сдержалась я.

Алан резко повернул голову, пронзая меня хищным взглядом, но почти сразу отвернулся.

— Как назовешь? — спросил он.

— Иваном.

Я знала, что Марат хотел дать сыну свое имя, но где теперь Марат?

Мне стало немного страшно. Я не чувствовала ни капли скорби. Словно смерть мужа была ожидаемой или даже желанной. Нет, я никогда даже мысли такой не допускала, но и горевать не спешила.

— Хорошее имя, — неожиданно похвалил меня Алан. — Не думай ни о чем сейчас, Лиза. Похороны завтра. Тебе там делать нечего. Будь с сыном. Ты нужна ему сейчас.

Сказав это, Батурин вышел из палаты, оставив меня с малышом, который как раз начал возиться. Сразу же вернулась сестра и акушерка, которые показали мне, как пеленать и ухаживать за ребенком, приложили к груди.

Было страшно первый раз даже брать сына на руки, но выбора у меня не было. Конечно, я могла попросить сразу приставить к ребенку няню, но даже мысль, что его коснется кто-то, кроме меня отзывалась болью.

Он мой. Только мой. Мой Ванечка.

Я влюблялась в него все сильнее с каждой секундой. Неохотно оставляла даже на минутку, чтобы сходить в душ или уборную. Почти весь день мой щекастый красавец проспал, а ночью, видимо проголодался и требовал еды. Пришлось уговаривать не плакать. Так я провела еще одну ночь без сна. Слава богу, на следующий день пришло молоко. Иван оценил это событие на отлично и отметил долгим здоровым сном.

Ко мне заходил врач, осматривал, соболезновал и участливо гладил по руке. Я кивала и кусала губы. Неонатолог тоже выразила сочувствие после осмотра ребенка, да и сестрички поглядывали на меня украдкой и вздыхали. Кажется, я была местной звездой в трауре. Неудивительно. Не каждый день такое происходит.

Вечером, когда все обходы и осмотры закончились, а Ванечка мирно спал, я полезла в интернет. Не стоило, наверно, но пальцы сами вбили в поиск имя мужа. Автомат самых частых запросов тут же услужливо переложил мне популярный вариант «Марат Батурин. Похороны».

Я пролистала фото, узнавая некоторых популярных певцов и актеров. У Марата было много друзей из селебрити.

Так легко теперь думать о нем в прошедшем времени. И снова без угрызений совести. В конце публикации было отмечено, что мой муж умер от остановки сердца. Я думала, это была авария или какой-то несчастный случай. Но сердце?

Было ли оно у отца моего ребенка? Когда-то мне казалось, что он самый чуткий и заботливый человек на планете. Большая ошибка. Фатальная.

Отключив мобильный, я прилегла и не заметила, как уснула. Ваня будил меня пару раз за ночь. Не плакал даже, просто ворочался. Я меняла подгузник, кормила его, и маленький снова засыпал. Самый чудесный ребенок на свете.

Я обожала его смешные кудрявые волосики и сладкий нос пуговкой. А чудесные щечки могла зацеловывать без остановки. В роддоме мы были как будто в изоляции. Я запретила себе думать, что будет потом. Только мой сын был сейчас важен. Осмотры, прививка, взвешивания. Я слушала врачей внимательно, сама много читала про новорожденных.

На четвертый день ко мне пришла свекровь. Агния Сергеевна выглядела ужасно. Обычно строгая и собранная, безупречно одетая и накрашенная, сегодня в палату вошла просто уставшая бабушка.

Агния долго смотрела на внука, как и ее муж. Не сразу, но ее лицо разгладилось, и она стала выглядеть чуть лучше, улыбнувшись.

— Лиза, я знаю, последнее время было все сложно. У вас с Маратом. — Она горько выдохнула, произнеся имя сына, но собралась и не заплакала. — Но я рада, что с тобой и малышом все хорошо. Грудью кормишь?

Я кивнула, не в силах говорить с ней. Просто не знала, как себя вести. Кто мы теперь друг другу? Что они от меня хотят? Если бы Агния вела себя вызывающе или агрессивно, я бы смогла дать отпор. Но сражаться с тем, кто раздавлен, не могла.

— Лиза, пожалуйста, прими нашу помощь. Поживи в нашем доме. Хотя бы первые месяцы. Ребенок — это непросто, даже если у вас полная семья. Пожалуйста. Не забирай у нас Ванечку.

Слезы все же хлынули из ее глаз, и я неуклюже встала, чтобы обнять свекровь. Теперь я тоже стала мамой и понимала ее горе, как никто.

В день выписки меня провожали сестрички с улыбками и добрыми пожеланиями. Они все так же называли меня «девушка, которая приехала рожать на машине». Доктор тоже вышел попрощаться. Меня у крыльца встретили Батурины. Без шариков и салютов, без громких слов и застолья, как планировали. Мы просто уехали в поселок, где они жили. Нам с Ваней выделили комнату наверху. Там были все вещи и кроватка, которую я сама покупала. Наверно привезли из квартиры.