Ты украл мою жизнь, предатель (СИ) - Багирова Александра

— Ты самозванка! — не успеваю заметить, кто это выкрикивает из зала.

— Давай все обсудим наедине! — Арсен дергает меня за руку. Пытается увести.

Из зала мгновенно поднимаются охранники. Становятся недалеко от меня.

— Не трогай меня, Арсен. Никогда ко мне не прикасайся. Я подаю на развод. Вроде бы избавился, — усмехаюсь, — Даже похоронил, а мы все еще муж и жена. Смешно, да…

— Я все объясню. Было несколько иначе. После аварии, моя жена была не в себе. И сейчас… — он пытается выпутаться.

— Сумасшедшую из меня сделать не выйдет. Есть свидетели твоих деяний. Ты не всех уничтожил. Да… да… смотрю в зал, на пути к своей цели, ваш герой… практически мер, взорвал больницу, заставил моего отца, поджечь мою мать, список его «подвигов» огромен. И уже лежит на столе в соответствующей инстанции. Дело громкое, Арсен, — оглядываюсь на него с усмешкой, — Им займутся не твои прикормленные друзья, а люди несколько повыше. Они приехали специально для этого. Видишь, какая честь.

— Нет… нет… нет… — мотает головой и твердит как заведенный.

— А теперь, я хочу проводить в последний путь свою мать. Которой не стало, по вине моего практически бывшего супруга.

Из черного входа появляются люди в форме. Арсен завидев их, пятится, сжимается весь.

— Пожалуйста, не надо, — стонет. Не как взрослый человек, а маленький испуганный мальчик.

Его уводят под осуждающие взгляды толпы.

Как переменчиво людское мнение, всего несколько минут назад они готовы были ему пятки целовать, а теперь готовы забросать камнями.

Провожаю мать в последний путь. Хорошо, что Арсена забрали, было бы совсем паршиво, если бы ее хоронил ее же палач.

На кладбище тихо шепчу все, что я так и не сказала маме. Надеюсь, она меня слышит, где бы сейчас ни была. Тяжело. Больно. Несправедливо. Арсен оборвал ее жизнь, решив, что имеет на это право.

Гости расходятся. А я продолжаю стоять у свежей могилы. Погружаюсь в воспоминания. Пусть мои родители и небыли идеальными, но они меня любили и дали мне многое.

Потом отказались. Но не мне их судить. Не мне осуждать за слабость.

Бреду к выходу из кладбища. Голова опущена, на сердце тяжесть. За воротами около машины стоит Гаспар. Завидев меня, сразу же подходит.

— Холодно, пошли в салон, — слегка приобнимает.

Резко останавливаюсь. Разворачиваюсь и утыкаюсь носом в его огромную грудь. Всхлипываю.

— Ее больше нет…

— Она есть в твоем сердце. Она жива, пока ты помнишь о ней, — хриплый, теплый шепот Гаспара согревает. А его запах сейчас дарит умиротворение.

Именно это мне надо было, оказаться в его объятиях и почувствовать теплоту. Перед ним не стыдно быть слабой, глупой, смешной. Любой. Просто самой собой.

Это бесценно.

Гаспар не мешал мне проститься с мамой. Я считала, что должна этот путь проделать одна. Потому попросила его подождать у ворот. А теперь думаю, что ошиблась. С ним было бы легче.

— Поехали, — помогает сесть в машину.

По дороге молчим. Слова сейчас лишние. Я ощущаю его поддержку и мне этого более чем достаточно.

Без Гаспара не было бы ничего. Арсен так умело оплел своей паутиной город, что приехала бы я одна, меня бы раздавили как муху и никто бы не заметил.

Перед нашим приездом в городе работали люди Гапара. Наводили мосты, собирали доказательства. За Арсеном полетят головы, тех, кто работал с ним в связке, те, кто были им прикормлены. В городе назревает огромная шумиха и предел власти.

Меня это уже мало волнует. Впереди у меня событие, которое я так долго ждала. То о чем грезила днями и ночами — мой Димочка.

Гаспар подъезжает к дому Арсена. Пока разъезжаются ворота, он смотрит на меня:

— Все будет хорошо, — такие простые слова, но в них скрыт особый смысл.

Непременно будет… будет хорошо в моей новой жизни.

Выскакиваю из машины и вбегаю в дом.

Тут практически ничего не изменилось после моего отъезда. Но запах… одиночества, отчаяния, непримиримой горечи.

Поднимаюсь по ступеням и вбегаю в детскую. Димочка сидит у няни на руках. Поднимает голову на звук открывшейся двери. Надо видеть его глаза… открытые, удивленные, наполненные неверием счастья.

Трет крохотными кулачками глазки. Снова на меня смотрит. А я меня градом льются слезы. Замерла в нерешительности… сердце скачет таким галопом, что кажется, не выдержу, распадусь на части, от чувств, которые сдерживала в себе все это время.

Тоска за сыном, невозможность быть рядом, обнять его, меня колотит в нервном приступе неконтролируемой радости.

— Ма… ма, — его тихий голосок. — Мама, — громче, — Мама, — уже крик, а в нем столько детского восторга.

Забираю своего сыночка из рук няни. Прижимаю его к себе, утыкаюсь в сладко пахнущую головку.

— Мамочка с тобой! Всегда будет с тобой! — шепчу, глотая сладкие слезы.

Плачу и мне так хорошо, как никогда в жизни.

Все будет хорошо!

Да именно так и никак иначе!

Оборачиваюсь, чувствуя спиной теплый взгляд. Гаспар стоит на пороге, улавливаю щемящую нежность в его глазах, а еще что-то несвойственное ему, пугающее и завораживающее одновременно. Но он отводит взгляд раньше, чем успеваю расшифровать.

— Мои люди шерстят территорию. А нам тут делать нечего, — говорит хрипло.

— Да… — соглашаюсь. — Ничего тут брать не буду. Все новое куплю…

Он кивает.

— Все необходимое на первое время я купил уже. В машине в багажнике лежит.

— Спасибо, — всхлипываю, снова обливаясь слезами.

Момент когда эмоции оголены и нет ни желания, ни сил их скрывать.

Гаспар знает что покупать, он дочь воспитывал, а сейчас ее нет. Он не прячет боль, я ее слишком хорошо чувствую. А еще… он любуется мной с Димочкой на руках. Ему безумно нравится, что он видит.

Это впервые я настолько четко могу считать его мысли.

Мы выходим из дома. Гаспар устанавливает детское кресло в машине.

— Про твою дочь есть новости? — задаю вопрос и замираю, глядя в кусты в дальнем углу сада. Оттуда на меня смотрят угольно черные испуганные глаза.

— Нет. Но я его расколю, — отвечает, продолжая возиться с креслом.

— Гаспар… — горло спирает.

Не знаю, каким шестым, десятым, двадцатым чувством, но я просто знаю — это она. Узнаю ее.

— Сейчас уже едем.

— Ты не понял… — в кустах шуршание. Они раздвигаются, показывая девочку в грязном платье, с запачканным землей личиком. — Твоя дочь… Гаспар… она тут…

Как в замедленной съемке он оборачивается. Глаза расширяются на пол лица, в них спектр эмоций, таких схожих на мои, когда я увидела Димочку.

— Папа! — девочка с криком бежит к Гаспару, он летит ей навстречу. — Я знала! Я верила, ты меня найдешь!

Стою в комнате наблюдаю за спящими детьми. Димочка спит в кроватке, которая уже была в съемной квартире. Юля на диване, укрывшись с головой теплым одеялом.

Слезы так и льются из глаз, их поток не иссякает. В них и боль, и радость, и облегчение, и неверие. Столько всего в душе накипело, и теперь ищет выхода. Теперь уже можно выдохнуть. Сын со мной и больше я его никогда не отпущу.

Арсен у меня украл долгие месяцы жизни сына. Я не видела, как он растет, не была с Димочкой рядом. Но я не могу повернуть время вспять, мне остается только сделать все, чтобы каждый новый прожитый день малыша, был лучше предыдущего.

Юля ворочается во сне. Вздрагивает. Я вместе с ней. Думаю, она еще долго будет отходить от выпавших на ее долю ужасов.

Дочь Гаспара вначале жила с матерью алкоголичкой, часто ночевала с бомжами под мостами, в подвалах. Наташа опускалась все ниже и ниже. Арсен ее где-то нашел и решил использовать ее документы, саму женщину естественно убил. А вот ее дочь, мой бывший муж оставил у себя дома, поселил в домике садовника.

Это все мы выяснили в доме Арсена. Тогда Гаспар так озверел, что если бы я его не остановила, камня на камне бы там не оставил.