Ребенок от бывшего мужа (СИ) - Франц Анастасия

— Спокойной ночи, — говорю шёпотом, но так, чтобы она услышала. Подношу руку к её лицу, касаюсь содранными костяшками пальцев щеки, нежно глажу.

Девушка прикрывает глаза, оплетает ладонью мою руку и трётся об неё, как ласковая кошечка.

Но вдруг распахивает свои колдовские глазки и смотрит мне прямо в глаза.

— Мне завтра на УЗИ. Пойдёшь со мной? — вдруг задаёт вопрос, а я перестаю дышать, когда она говорит следующие слова: — Можно будет узнать пол ребёнка и послушать его сердцебиение.

Не могу ничего сказать. Ком встал в горле, не давая произнести ни слова. В глазах защипало, но силой воли стараюсь подавить слёзы от того, что Ада хочет пойти вместе со мной на УЗИ. Что можно узнать пол нашего малыша. Послушать его сердцебиение.

Моя маленькая женщина хочет, чтобы в тот момент я был с ней рядом. Держал крепко за руку. И я буду с ней рядом!

Утром мы встаём с ней вместе. Почти. Я — немного раньше, чтобы приготовить для Ады завтрак. Заварил овсяную кашу с кусочками фруктов и чай с лёгким бутербродом. Когда на кухне показалась Рыжик, завтрак был готов.

Бывшая жена посмотрела на меня удивлённо, но ничего не сказала, промолчала. Это и хорошо. Пусть идёт всё своим чередом. А я просто буду рядом, доказывая, что она для меня значит.

После того, как избил Никиту, долгое время ездил по городу, обдумывая всё, что делать и как себя вести. Первым порывом было исчезнуть из жизни Славиной и не появляться, пока сама не попросит, потому что виноват перед ней, что ничто не сможет загладить моей вины. Но следующим порывом было притянуть как можно ближе и не отпускать. Дать понять, что она для меня значит, и на что я ради неё готов. Вымаливать прощение не словами, от которых нет никакого толка, а делом: быть рядом, помогать, быть для неё защитой и опорой.

— Как спалось? — услышал тихий мелодичный голосок Ады, когда мы ели, сидя напротив друг друга.

— Спасибо, хорошо. А ты как? Тебе удобно в спальне, на кровати? Если нет — я позвоню, и привезут другую.

— Нет, нет, не стоит, Матвей, — тут же запротестовала, махая ладошками. — Мне спится хорошо, — лёгкая улыбка на лице, даже на душе стало немножечко легче. — Спасибо, что беспокоишься обо мне и ребёнке, — хотелось сказать, что я готов заботиться о ней, сколько потребуется, и это не потому, что так правильно и нужно, а потому что сам этого хочу.

Доели мы в тишине. Собрались и выехали. В десять часов уже были на УЗИ.

Ада лежала на кушетке. Её белоснежная футболка была задрана до груди, открывая доступ к оголённому животику, к которому захотелось прикоснуться, но я сдерживал себя.

Женщина смазала гелем специальный прибор и приложила его к животу. Ада вздрогнула и сильнее сжала мою ладонь. Погладил большим пальцем кожу, успокаивая. Девочка нервничает, так же, как и я.

— Плод развивается хорошо, без каких-либо патологий, — в этот момент губы малышки тронула улыбка, словно она чего-то боялась, а сейчас, услышав эти слова, себя отпустила. — Хотите услышать сердцебиение малыша? — мы киваем.

Женщина проделывает манипуляции, и от услышанного звука у меня замирает сердце. Оно останавливается. Я слышу сердечко нашего малыша. Бьётся как песчинка. Маленькое. Крохотное. Мария Николаевна вдруг что-то крутит на специальном приборе, а внутри меня набирает обороты паника: что-то не так — проскальзывает мысль. Но в следующую секунду улыбка врача говорит, что всё хорошо.

— У вас будет двойня, — вдруг говорит миловидная женщина, а у меня захватывает дух от этой новости.

Матвей

Слова доктора поднимают меня до небес, но в следующую секунду я понимаю — моей девочке будет трудно. Одного ребёнка тяжело рожать, а двоих ещё сложнее. Как она справится? Всё ли будет хорошо с ней и малышами?

Эти вопросы всплывают один за другим. Волнение, страх сковал всё моё нутро. Я сильнее сжал хрупкие пальчики Ады, давая понять, что я рядом, и что бы ни произошло — теперь это никогда не изменится. Я всё для этого сделаю. Нужно — найму лучших врачей страны, а ещё лучше, если рожать она будет где-нибудь в Швейцарии, где квалифицированные специалисты, чтобы не было ни малейшего шанса на плохой исход в любом случае.

Если что-нибудь случится с малышами, я просто этого не вынесу, а если не станет Ады — умру в тот же миг. Эта девочка слишком много значит для меня. И без неё моя жизнь ничто.

— Но как же? — слышу шокированный голос любимой. — Мне сказали на предыдущем УЗИ, что плод один. Как такое может быть? — она боится, что меня это как-то расстроит, и я сбегу?

Нет, малышка. Это ты от меня никуда не денешься теперь. Прикую к себе всеми возможными цепями и больше не отпущу.

— Такое возможно, если малыш спрятался, либо такие врачи, что не заметили, — объясняет Мария Николаевна. — Вы знаете, как сейчас бывает: все получают дипломы и свои должности, — киваю, понимая, о чём говорит женщина.

В клинике мы пробыли ещё какое-то время. Всё необходимое по УЗИ Рыжику записали и отдали нам, чтобы уже потом мы предоставили данные гинекологу, который ведёт беременность. Оттуда сразу поехали уже в больницу, к своему врачу.

Всю дорогу малышка тряслась и не могла сказать ни слова, отчего моё сердце ныло, как умалишённое, словно предчувствовало беду, которая вот-вот настанет.

Крепко сжимаю маленькую ладошку Ады, смотрящей в окно машины, не обращающей ни на что внимания, пока я не дотронулся до гладкой кожи. Поворачивает голову в мою сторону, а в глазах какая-то обречённость и столько боли, что, не выдержав, резко паркую машину около обочины дороги, ставя на аварийку, и перетягиваю маленького пингвинёнка к себе на колени.

Чувствую, как девочка дрожит. Нет… её тело просто бьёт крупной дрожью. Ада чуть ли не всхлипывает, а мою душу стискивают с такой силой, что невозможно вздохнуть. Тяжёлый груз на сердце давит, и я не знаю, что с этим делать и как выяснить у Рыжика, что случилось и почему она так ведёт себя. Только чувствую, что что-то серьёзное, но делиться она со мной не хочет.

И я понимаю почему — мне нет доверия. Я недостоин и толики её внимания, любви, веры, чтобы она раскрывала для меня душу, рассказывая, что её гложет и почему она так себя ведёт. Но как хотелось бы, чтобы всё было, как и раньше. Чтобы верили, доверяли и любили, как и прежде. Даже сильнее.

Я её люблю. Люблю вне зависимости от того, что было и что будет. Я всегда рядом. И не позволю случиться чему бы то ни было плохому.

Щека Ады прижимается к моей груди, а хрупкие ладошки обвивают торс. Целую в макушку, ласково глажу ладонью по волосам. Мне нужно дать ей уверенность, тепло, что всё будет хорошо. Что с нашими малышами и с ней самой ничего не случится. Я подниму всех, кого надо, переполошу всё отделение и страну, только бы всё было хорошо.

Но прежде всего мне нужно узнать, что случилось и почему она так дрожит, а уже потом решать, что с этим делать.

— Рыжик, что случилось? Тебя что-то беспокоит? — говорю осторожно, ласково, стараясь подобрать правильные и нужные слова, чтобы узнать, что её гложет, но чтобы в то же время она понемногу начала мне доверять, верить, хоть и понимаю, что это будет очень сложно после всего, через что ей пришлось пройти по моей вине.

— Нет, всё хорошо, — не говорит правду — я это чувствую, и это откликается в душе острой болью.

Не доверяет.

Прижимаю её крепче к себе, стараясь впитать в себя её запах, всю её, но в то же время как-то дать понять, что я больше не предам.

— Прости, — слетает с моих губ, а всего меня сковал страх, что сейчас Ада оттолкнёт меня, и я навсегда её потеряю.

Мои слова — это мольба о прощении, жажда быть с ней рядом, любить… В этом слове столько всего: раскаяние, страх, я становлюсь перед ней на колени, опустив голову, и только ей решать, помиловать меня или же срубить голову с плеч, наказав за то, что я с ней сделал.

Я приму любое её решение, какое бы оно ни было. Но мне равно страшно, что она уйдёт, не оставит ни малейшей надежды на то, чтобы быть с ней рядом. Не позволит касаться, целовать, быть с ней рядом. Стать для неё опорой и поддержкой.