Будь хорошей, девочка (СИ) - Третьякова Марина

— Я пойду, — поняв, что становится невыносимо находиться рядом с Никой, я шагнула к двери, но ноги отяжелели, когда язвительный голос коснулся ушей.

— А ты уверена в правильности своего выбора?

Разумеется уверена, я же сказала, что люблю его.

Вслух не произнесла, лишь промолчала, надеясь, что она больше ничего не скажет, но Ника продолжила кромсать мои нервы.

— Уверена, что он не лгал тебе?

Пульс сорвал с цепи сердце, и оно с каждым ударом все больнее прошибало ребра.

— Что не утаивал незначительные детали, которые могли очернить белоснежную репутацию твоего парня? М?

Медленно обернулась, понимая, что теперь, даже если очень захочу, не сдвинусь с места.

— А ведь я и правда могла быть от него беременна… Забавно, не так ли? Я говорила правду, пока не пришли месячные.

— Это в прошлом, — лгала. Бессильно лгала, пытаясь сохранить остатки хрупкой веры в честность мужчины, что стоял сейчас в коридоре, ожидая, когда я выйду. — То, что было до встречи со мной, не имеет значения. Главное, что сейчас он честен.

— До встречи с тобой? — многозначительно замолчала, вскинув брови, и я ощутила, как металл кольца стал нестерпимо жать, обжигая кожу. — А ты спроси, куда он направился после той ссоры в твоей квартире, когда я делала тест.

Горло сдавило, и кислород словно превратился в кисель, больше не проникая в легкие, а лишь душа своей густотой.

— Кто утешал его после того, как ты швырнула розы ему под ноги, глупо надеясь, что он снова прибежит к твоим ногам? И посмотри, что он ответит. Убедись в его честности. Дерзай.

Вероника злорадно ухмыльнулась и откинулась на подушку, удовлетворенно складывая руки на животе.

— Только вот что-то подсказывает мне, что он соврет, чтобы не нарываться на новую ссору. Ты ведь ему так дорога…

— Ты лжешь, — произнесла с уверенностью, которой не испытывала. — С самого начала лгала, не стоило верить тебе. Ты никогда не была беременна от Никиты, потому что он спал с тобой лишь однажды в презервативе.

Слова застряли в горле, но я с надрывом произнесла, ощутив ноющую боль в глубине души. Они спали, надо просто с этим смириться.

Но Никита не лгал.

Уверенность постепенно крепла, и я дала себе слово не вестись на провокацию, но чертовы ростки сомнений уже проникали в мозг, отравляя мысли.

— Тебя задевает, что мне удалось получить то, ради чего ты решилась на обман, но мне плевать. Я давала тебе возможность помириться, но ты ей не воспользовалась.

Шагнула назад, молясь, чтобы хватило сил смотреть в глаза Никите после того, как выйду отсюда.

— Лишь однажды… в презервативе… — она наслаждалась моей истерикой, которая явно отражалась в стиснутых кулаках, в полных горечи глазах, и дрожи в неуверенном голосе. — А ты в этом уверена?

Нет.

— Прощай, Ника, — я развернулась и взялась за ручку, но в спину пулей летел злорадный голос.

— Он тогда нажрался. Как свинья, в стельку. Заволок меня в свою машину и трахнул так, что у меня целый день все болело. Не дождался, пока я кончу, знаешь, когда мужика так прет, что он ничего вокруг не замечает…

— Прекрати.

— Ни о каких презервативах речи не шло, да и мне было похрен.

— Заткнись!

— Всю душу из меня вытряс, но это был лучший секс в моей жизни.

Толкнула дверь, ощущая, как стены начинают надвигаться, грозясь раздавить. Невидящий взгляд по коридору, и не сразу заметила приближающегося Никиту, который, не говоря ни слова, взял меня под локоть и повел к выходу.

Ноги не слушались, я трижды запнулась, не понимая, почему так хреново себя чувствую.

— В туалет, — с первого раза не удалось, голоса не было. Лишь какой-то сиплый шепот. — Мне нехорошо. Пожалуйста…

Никита проводил и хотел войти, но я помотала головой, оставляя его одного. Закрыла дверь, не заботясь о щеколде, и, сделав шаг к унитазу, согнулась пополам, чувствуя, как внутренности скручивает в сильнейших спазмах.

Горечь подступила к горлу, а глаза заволокло слезами.

Ненавижу!

Ненавижу!

Ненавижу!

Силы покинули, и я с трудом выпрямилась, когда все закончилось. Пошатываясь, подошла к раковине и прополоскала рот, пытаясь избавиться от горечи. Жаль, нельзя точно так же выкинуть ненавистные сомнения, выжигающие в душе пустоту.

Умылась, поражаясь мертвецкой бледности, и, стряхнув капли с лица, вышла из туалета. Никита стоял, озабоченно хмурясь, но сил на разговоры не было.

— Уведи меня отсюда…

Понял без дальнейших расспросов, и мы двинулись к выходу, так и не нарушая гнетущего молчания, которое в эту минуту было моим спасением.

И проклятьем.

Переобулась на автомате. Так же машинально оделась и вышла вслед за Никитой на крыльцо больницы.

Мелкая морось заполнила пространство пеленой сырости, и я поежилась, втягивая голову в плечи.

Спустилась по ступеням, и, не поднимая глаз, шла за Никитой, видя только низ его темных брюк.

Пикнула сигналка, и я подняла взгляд, упираясь им в черный внедорожник. И меня заклинило. Глаза сами собой метнулись к дверце заднего сиденья, и я как на змею уставилась на черный металл. Тонированные наглухо стекла наверняка позволяли творить в салоне все, что вздумается.

— Мариш? — взволнованный взгляд черных глаз скользнул по мне, и я заставила себя шевелиться.

Села на переднее, и Никита завел двигатель, озабоченно хмурясь.

Вырулил с парковки и притормозил, дожидаясь, пока поднимут шлагбаум у въезда в приемный покой.

— Ты в порядке? — его ладонь опустилась на мое колено, и Никита легонько сжал кисть, поглаживая кожу сквозь ткань джинсов. — Может, в аптеку по пути?

Голос звучал так мягко, что я невольно почувствовала себя последней сволочью, что поверила в худшее.

— Нет, думаю, это пройдет, — не нашла в себе сил улыбнуться, лишь посмотрела в его сторону, но тут же опустила глаза. — Не обращай внимания, я просто устала.

Шлагбаум подняли, и Никита убрал руку с моего колена, чтобы включить скорость.

Вырулил на дорогу и неспешно поехал, позволяя другим машинам нас обгонять. Это разительно отличалось от его манеры езды, насколько я успела заметить, хотя, по сути, я каталась с ним всего пару раз. Откуда мне знать?

Морось перешла в полноценный дождь, и теперь дворники сметали с лобовухи капли, нарушая звенящую в салоне тишину.

Мы молчали, и атмосфера постепенно напитывалась горьковатым привкусом недосказанности. Никита хмурился, неспешно двигаясь по проспекту, а я вдруг сообразила, что он проехал поворот в сторону моего района.

— Отвези меня, пожалуйста, домой, — безобидная фраза, но я все равно ощутила, как напряжение между нами постепенно нарастает. Сунула руки в карманы, ощущая легкий озноб, никак не связанный с температурой в салоне.

— Ты могла бы остаться у меня, — казалось бы спокойный, ровный тон, но мне отчетливо послышались в нем нотки горечи. Загорелся красный, и Никита остановился на перекрестке, включив поворотник, монотонное щелканье которого как метроном отсчитывало секунды до срыва моих нервов.

— Я хочу домой.

Подальше от этого жестокого мира с его жестокими правилами и монстрами.

Никита больше ничего не сказал, лишь дождался, когда загорится зеленый и свернул, выполняя мою просьбу.

Десять минут до моего дома лишь дворники разбавляли тишину салона своим монотонным ритмом, но этот звук не успокаивал. Напротив. С каждым новым движением я ощущала, как постепенно начинаю сходить с ума. Голос в голове снова и снова повторял, что Ника врала, но слишком правдоподобно звучала её ложь.

Он был зол. Запросто мог напиться. А дальше…

— Останови здесь, пожалуйста, — не давая ему припарковаться, произнесла, как только машина поравнялась с дверью моего подъезда. Схватилась за ручку, пытаясь скорее убраться отсюда, потому что боялась, что не выдержу и взорвусь, а новая ссора ни к чему хорошему не приведет.