Будь хорошей, девочка (СИ) - Третьякова Марина

— Марин, — негромко позвал он, обрубая мои попытки спасти хрупкий мир, и пришлось перевести взгляд на Никиту, потому что молчание затягивалось. — Что происходит?

Слегка поджатые губы, хмуро сведенные брови, взгляд прямой и пока непонимающий, но с каждой секундой моего молчания, утекающей в пропасть, он напитывался осознанием, и становился суровее, острее, и одновременно тяжелел. Проникал под кожу, превращая мою кровь в свинец. И выталкивая остатки кислорода из моих легких.

— У вас ведь не один раз было? — сказала это и замерла, чувствуя горьковатый привкус этих ненавистных слов. Неприятное ощущение осело в желудке, и я напряженно сжалась, ожидая опровержения.

Но его не последовало.

Никита молчал, лишь глаза цвета черного кофе подернулись дымкой печали, которую поглотила пустота.

— Что ты хочешь знать?

Ничего! Ничего не хочу знать!

— Как я трахал Нику в клубе, или может, как заваливал на стол в своем кабинете, а может, как возил её в Васильевку и трахал там, в доме бабушки, в один из выходных в её ВУЗе? — каждое слово глухим ударом врезалось в мое тело, вышибая воздух из легких. Пустота во взгляде сменилась горькой злобой, и голос сорвался, звеня яростью в ушах. — Как она отсасывала в туалете клуба, или как она скакала на члене, пока мы были в машине? Что ты хочешь знать? Подробности?

Дернулась, открыла ручку и выскочила на улицу под пелену ледяного дождя, мгновенно промокая. Слезы смешались с дождем, перед глазами все расплывалось, а рыдания рвали душу, как стервятники когтями. Шаг, второй, запястье сжал и дернул, разворачивая к себе.

— Ты это хотела слышать?

Нет. — Застряло в горле, так и не сорвавшись с губ. Зажмурилась, кожей чувствуя ненависть, поглотившую его разум.

— Это? Тебе нравится чувствовать ревность? Боль? — стиснул плечи, встряхивая как куклу. Взмахнула промокшими ресницами и утонула в той бездне, что разверзалась в глазах напротив. Дождь пропитал обоих своим льдом, но тела гудели, подогреваемые диким адреналином и огнем ненависти. — Тебе нравится страдать?

— Нет! — толкнула его в грудь, он даже не сдвинулся с места. Дрожала, всхлипывая от рыданий, и сгорала. Сгорала от дикой безысходности оттого, что полюбила человека без сердца.

— Тогда скажи, что?

Вода капала с его волос, ручейками текла по коже, проникала под куртку, но он не замечал этого, продолжая до боли сжимать мои плечи.

— Скажи, что ты хотела услышать? — практически в упор. Так близко, что я могла чувствовать жар его дыхания на своих губах.

— Правду! Я просто хотела знать правду, ясно? Честный ответ, и всё! — горло свело от крика, сердце зашлось в ударах, а пальцы до боли вцепились в полы его куртки. — Неужели, по-твоему, я не заслужила этого? Ты лгал мне с самого начала, издевался, угрожал. Как после всего этого я могу слепо верить тебе?

Руки Никиты разжались, и холод сковал мое тело.

Моргнул, потом снова машинально вскинул руку, ероша промокшие волосы.

— Ты и так знаешь правду. Я говорил, но тебе мало, — обхватил мои руки, с силой отрывая от себя, и отступил. — Тебе хочется верить сестре, которая плевала на тебя.

Тьма вокруг становилась все гуще, её разбавлял лишь тусклый свет лампочки салона, горевшей из-за незакрытых дверей.

— Но ты не можешь поверить мне, хотя я сотню раз извинялся, что лгал. Я был неправ, признаю, и я готов был снова заслуживать твое доверие, но ты упорно пытаешься меня оттолкнуть, почему?

Волоски на коже встали дыбом, когда ядовитый оскал исказил знакомые черты.

— Боишься, что тебя бросят? Что останешься снова одна, и никого кроме Ники не будет рядом? — дыхание с хрипом рвалось с его губ, грудная клетка вздымалась, а одежда уже промокла насквозь. — Ты отдаешься страху вместо того, чтобы бороться с ним, но это не выход.

Голос затих, Никита поморщился, прикрывая глаза, а потом снова взглянул на меня, беря в плен своего взгляда.

— Нельзя позволять огню спалить свой мир дотла. Надо бороться! Но ты не готова сделать это, несмотря на то, что я люблю тебя, — сделал еще шаг назад, увеличивая пропасть между нами. — Я не могу избавить тебя от страхов, это можешь сделать лишь ты сама.

Опустил голову, больше не глядя на меня, позволяя теперь дышать.

— Ради человека, которого по-настоящему полюбишь. Жаль только, я не смог им стать.

Не поднимая головы, повернулся и шагнул к машине, захлопывая незакрытую мной дверь.

Замер на мгновенье, и мне показалось, что он обернется, но Никита тряхнул головой, и, обойдя капот, сел за руль. Мотор взревел, водитель помедлил секунду, и машина рванула с места, отравляя воздух запахом жженой резины и бензина.

Мне бы стоило подняться к себе, но ноги не слушались, а сердце, до этого рвавшееся из груди, замерло, когда я осознала, что только что произошло.

Неужели это конец?

— Не думал, что ты вернешься сегодня, — Стас отступил, впуская меня в мою же квартиру, и закрыл дверь, терпеливо дожидаясь, когда я разуюсь и пройду мимо. — Что, опять облажался?

— Отвали.

— Сильнее, чем я думал.

Мысль, что я давно не дрался с братом, немного взбодрила, но решил попробовать сначала отоспаться. Скинул куртку, бросая её на тумбу, и прошел в спальню, доставая полотенце из сумки.

Так и не переехал.

Все вещи и мебель были в старой квартире, но я предпочитал обитать в новой, хоть тут и было пусто. К работе ближе, плюс центр города, удобнее. Хотя насчет мебели я начал задумываться: мне вполне хватало матраса на полу, а обзаводиться шкафами и кроватью я пока не спешил.

— К тебе в клуб, или ради интереса сходим к конкурентам?

Стас, я же сказал.

— У тебя на роже написано, что тебе надо нажраться. Так что пользуйся моим великодушием и выбирай место.

Бросил в сторону засранца взгляд, полный ненависти, но тот даже не отреагировал.

— Даю тебе полчаса на сборы. Кстати, забыл сказать, соседка занесла ключи от пожарной лестницы, мы с ней обновили твой кухонный стол.

— Что?

— Не волнуйся, я его после этого протер.

В смысле, он издевается сейчас?

Не стал вестись на его подколки, молча прошел в душ и поскидывал с себя промокшую одежду.

Какого хрена натворил? Даже думать не хотел, так устал, что сил совсем не осталось. Сейчас только упасть и уснуть, но ведь этот изверг не даст мне спокойно жить, обязательно потащит в клуб, как и договаривались заранее.

Значит, надо уложиться в отведенные мне полчаса.

Позволил себе еще немного постоять под обжигающими струями, и потянулся к гелю.

Может, Стас прав, и мне реально надо нажраться?

Тогда получится не чувствовать злость, держащую в тисках душу.

Да.

В клуб, а потом отосплюсь.

Может, тогда в башке прояснится…

— Долго мне тебя еще поить?

В ВИП-кабинке клуба Сохо было темно, но неоновый свет, окрашивающий все в фиолетовые тона, освещал гибкую фигуру танцовщицы, неспешно покачивающей бедрами.

— Я уже задолбался ждать, когда ты напьешься и заговоришь сам. Выкладывай, — не заметив на моем лице никаких эмоций, Стас откинулся на спинку стула и выдохнул дым в потолок.

Помолчали еще несколько минут, передавая друг другу трубку кальяна.

— Она не верит мне, — услышав наконец-то мой голос, наверное, впервые за вечер, брат потерял дар речи и молча потянулся к бутылке водки, которая, кстати была почти допита. — Марина прислушивается только к своей сестре, которая ни во что её не ставит.

Не чокаясь выпили, даже тоста не потребовалось, видимо, Стас боялся сбить настрой.

— А я уже устал ей что-то доказывать.

Снова замолчал, не глядя на брата. Взгляд утонул в пространстве, и я с сожалением осознал, что алкоголь не помог заткнуть демонов в моей башке.

— При всем уважении, брат. А с чего ей тебе верить? — Стас закусил лимоном, и перевел взгляд на танцпол, где крутилась постепенно оголяющаяся танцовщица. — Ты не сказал, кто ты, и это очень нехорошо закончилось, чего ты от неё хочешь?