Э. Каннингем - Синтия

Они лежали рядышком в Рембрандтовском зале музея «Метрополитен»: Джо Эрп с дыркой в той самой белой рубашке, которая обошлась ему в 42 доллара 50 центов, и Фредди Апсон с дыркой во лбу, а рубашка его была целой и невредимой. Я же застыл, толком не понимая, жив я или мертв, и опасаясь совершить то лишнее движение, которое окажется роковым. Так я и стоял — как мне показалось, очень долго — пока голос не произнес:

— Ну ладно, Харви, можешь повернуться, только медленно. Ведь лучше стоять, чем спать мертвым сном на полу рядом с этими подонками. Верно я говорю, Харви?

— Верно, но я без оружия…

— Я знаю, Харви, но все равно поворачивайся не торопясь.

Я представил, что у меня на голове стоит бокал с пивом, и повернулся так, чтобы ни одна капля из этого воображаемого бокала не пролилась на пол. Обернувшись, я увидел человека лет тридцати со смуглым, приятным хоть и жестковатым лицом. Он был одет в серый фланелевый костюм от «Братьев Брукс». В руке у него был пистолет марки «люгер», снабженный новехоньким пятидюймовым глушителем.

— Молодец, Харви, правильно. Продолжай в том же духе.

— Я, собственно, не имею в виду ничего такого, — заговорил я. — Но вы знаете, как меня зовут, а я…

— Харви, они подслушивали номера в отеле, и мы тоже.

— Они?

— Эти техасские подонки, Харви. Тебе понятно или картинку нарисовать?

— Значит, Синтия была права. Он и в самом деле граф.

— Был графом, Харви. Граф Гамбион де Фонта, бедняга.

— А вы, стало быть, Валенто Корсика?

— Молодец, Харви. Ребята говорили, что ты глуп. Это не так. Может, соображаешь немного медленно, но ты неглуп.

— Но ваш акцент, манера говорить…

— Харви, мир меняется. Я проучился четыре года в нью-йоркском университете — изучал менеджмент. Потом год учился в аспирантуре. В Гарварде. Теперь у нас не тот рэкет, что прежде. Раньше мы стреляли, теперь стали менеджерами, бизнесменами. Теперь нам не надо применять силу — разве что совсем изредка.

— Как, например, сейчас?

— А что ты прикажешь делать? Этот болван из Техаса решил нас потеснить. Вот и пришлось его немного поморочить, пустить по ложному следу. Бедняга Гамбион. Кто мог подумать, что они его пристрелят. Жаль, очень жаль, но мы этого не хотели. Толстяку нравится покупать отели, и мы решили завязать ему на шее маленький финансовый узелок, который он не смог бы развязать. Но теперь дело принимает иной оборот. У нас на руках такая карта, как ты, Харви.

— Не понимаю ваших планов, — твердо отозвался я.

— Харви, ты не представляешь себе, как тщательно мы все продумываем. Все до деталей. Мы даже подтолкнули толстяка купить «Рицхэмптон». Мы устроили ему заем, мы впутали в это Э.К. Брендона. Мы даже думали оставить все как есть и прижать Брендона, когда у него на руках окажется эта картина. В этом плане были свои сильные стороны, но у нас есть неплохие записи разговоров толстяка с Брендоном о Рембрандте. У нас есть его дочь.

— Черта с два! Пока мы тут стоим и ждем, когда прибежит охрана, толстяк, наверное, уже собирается прикончить и ее, и Люсиль Демпси.

— Не беспокойся насчет охраны, Харви. И насчет толстяка тоже. Мы взяли и толстяка, и девиц, и двух его телохранителей. Тебе надо беспокоиться о другом, и я не хотел бы быть на твоем месте.

— О чем же мне беспокоиться?

— О многом, Харви.

— О чем же, например?

— Хотя бы о том, что ты видел, как я убил этих ковбоев.

— Господи, но вы же спасли мне жизнь, мистер Корсика!

— Это ты собираешься сказать на суде?

— Из меня свидетеля не сделают. Я буду нем как рыба.

— Не говори ерунду, — сказал Корсика, — Не будь ослом.

— А почему бы мне не побыть ослом? — возразил я. — Какая, собственно, разница? Тогда ковбои толкали меня к пропасти. Теперь вот вы.

— Не надо нас сравнивать, Харви.

— И в конце концов вы стреляли при самозащите.

— Харви, — терпеливым голосом произнес он. — Ты знаешь, кто я такой, или нет?

— Знаю.

— Ну вот и отлично, — отозвался он, вынул из кармана платок и аккуратно протер свой люгер. Затем, взяв его за ствол, протянул мне. Я тут же взял пистолет, нацелил на него и сказал:

— Не двигайтесь!

— Харви!

— Прошу прощения, — отозвался я, — но раз вы мне дали пистолет…

— Неужели я дал бы тебе заряженный пистолет, Харви?

Я наставил «люгер» на дверь и спустил курок. Он только щелкнул.

— Вот это да! — восхищенно сказал я. — Вы, значит, вышли против них с двумя патронами?

— Нет, Харви. — Он вынул из кармана небольшой «смит-вессон» и наставил на меня. — У меня есть кое-что про запас.

Я вынул из кармана свой платок, вытер «люгер» и с грохотом швырнул его на пол. Этот грохот разбудил бы покойника, но никто и не подумал нарушить наше уединение.

— Новая смена охраны будет через полчаса, Харви. Сигнализацию же мы отключили, так что не надо упрямиться, — сказал Корсика.

— А я выдернул три огромные пробки, — признался я. — Они ведь тоже что-то отключили?

— Совершенно верно, — терпеливо разъяснил Корсика. — Отключили питание трансформатора, который преобразует переменный ток в постоянный для грузового лифта. Я знаю схему этого музея лучше, чем главный смотритель. Но не волнуйся, Харви. Мы не крадем картины. Этим занимаются только босяки. Например, техасцы. А мы — нет. Так что подними-ка лучше пистолет.

Я поднял, подумал и спросил:

— Но ведь пистолет не мой. Зачем это вам надо?

— Могу я поступать так, как считаю нужным, Харви? — Конечно.

— Оружие записано на тебя, Харви. Девочки покажут под присягой, что тебя привели сюда насильно, принудив участвовать в несостоявшемся ограблении. Ты станешь героем, Харви.

— Только не в Техасе, — мрачно отозвался я и еще мрачнее добавил: — И не в девятнадцатом участке нью-йоркской полиции.

— Насчет Техаса это ты зря, Харви. Этот Ковентри родом из Бруклина. Его давно разыскивают в Техасе. То, что ты пристрелил двоих «торпед» из пистолета, в котором было лишь два патрона, означает, что ты просто забыл зарядить пистолет…

— Я противник насилия, — в отчаянии пробормотал я. — То, что толстяк оказался бруклинцем, делало его поистине жалкой фигурой.

— Ты лишил их жизни, чтобы спасти свою.

— Вы меня обманываете.

— Нет, Харви.

— Почему вы готовы отпустить Синтию?

— Потому что синица в руке, Харви, причем свободная от налогов синичка, куда лучше, чем стая журавлей в воздухе.

— Какая там синица? — крикнул я, и он вежливо попросил меня говорить потише. — Какая еще синица? — тихо повторил я.

— Она у тебя в кармане, Харви. Это те восемьдесят пять тысяч, которыми ты пытался подкупить ковбоев. В дорожных чеках.