Ожившая весна (СИ) - Борзакова Надежда Марковна

Успеть бы, только бы успеть. Не смей, Рустам. Не сме-ей! Не смей. Только бы успеть. Господи, пожалуйста, только бы успеть!

Я увидела силуэт на крыше пятиэтажки или мне показалось. Приблизилась. Медленно, слишком медленно!

- Руста-а-ам! – заорала изо всех сил.

И силуэт двинулся.

А еще из парадного вылезли зомби. Один, потому другой, третий.

Я пальнула по ним из автомата. Отдача швырнула ослабевшие руки вверх. Зомби повалились на землю, некоторые попытались встать.

- Ната-аша, – услышала сверху, - сюда!

И махнул, куда бежать. Я бросилась к нужной двери, влетела внутрь. Перепрыгивая через валяющихся на ступеньках зомби с расквашенными черепами, побежала по ступеньками. На втором пролете, бегущий сверху Рустам сгреб меня в охапку.

- Ты….как?

- Как ты мо-ог? – прорыдала, вцепившись в горловину его кофты, - Как ты мог без меня…

Он взял меня на руки и понес наверх. Выбрался на крышу. Еще одна крыша.

- Ты должен был мне сказать, Рустам, - всхлипнула.

- Что бы это изменило? - он спрятал взгляд.

Мы сидели на крыше. Рустам ко мне нарочно правым боком. Переползла на коленках к левому. Даже если не задирать рукав, его видно. Укус. Маленький совсем, больше похожий на несколько глубоких царапин. Припухший и воспаленный.

Заплакала, касаясь кончиками пальцев к покрасневшей коже вокруг него.

- Не плачь.

- Я не буду без тебя жить, - хнычу.

- НЕТ! – голос Рустама сорвался на крик, - Какого хера, он тебя отпустил?!

- Я приставила ствол к подбородку, - медленно перехватила «калаш» и приставила к себе, - вот так. И ему пришлось.

- Убери, - не просил, умолял. Глядя покрасневшими, отекшими глазами. Ему, наверное, так холодно. На улице градусов пятнадцать, а Рустам в одной этой долбанной форме. А если еще и температура…

Я же не чувствовала ничего кроме боли. Она раздирала изнутри, разъедала похуже кислоты.

Убрала автомат от лица и Рустам торопливо его отнял, повесил на плечо рядом со своим. Глупенький. Будто это что-то изменит.

- Ты вся исцарапана.

- Я делала прививку от столбняка в двадцать семь.

- Все равно нужно обработать, - он поднялся, - идем поищем что-нибудь, вдруг повезет.

И я дала себя увести.

И нам «повезло», в одной из квартир среди традиционного бардака обнаружилась початая бутылка водки. Я щедро полила ею ссадины – на руках, ногах, наслаждаясь жжением.

Слишком слабо.

Хотя, ни одной физической боли меня не отвлечь. Но, может все же попытаться. В кухне вроде бы был нож. Есть же люди, которые нарочно режут себя и им это помогает.

Потом. Все потом.

Рустам не на долго ушел, наверное, забаррикадировать вход в парадное. Это хорошо.

Нам нужно все оставшееся время.

Пошарив по распахнутым шкафам, нашла свежее постельное. Ушла в спальню и перестелила постель.

Спасибо вам, хозяева-незнакомцы и простите нас….

Сдернула с себя дурацкую робу, белье и обнаженная легла на пахнущие сыростью простыни.

Наткнулась на взгляд вернувшегося Рустама.

- Иди ко мне.

- Нам может нельзя, - но все же подошел. Опустился на краешек кровати.

- Нам нужно, - притянула его к себе, приникла к сухим горячим губам. Забралась под кофту, задрала ткань, погладила теплую кожу.

Рустам голодно ответил на поцелуй.

Мы занимались не сексом, не любовью. Это нельзя назвать как-то так – просто и обыденно. Я вообще не могла подобрать слов… Единение тел? Оболочек душ? Прощание?

Нет. Только не прощание.

- Я люблю тебя, - прошептал Рустам, после, - И ни разу ведь нормально не говорил…

- Зато показывал, это важнее слов, - выдохнула. Так в голосе почти не звучали снова подступающие слезы.

- Хорошо же показал, - хрипло прошептал, - если б не ушел, то ты бы была на пути к побережью.

- Не была бы, - я зажмурилась. Изо всех сил, до боли, - Ты меня не слышал? Я не буду жить без тебя. Незачем, понимаешь? Это мой выбор.

- И ведь я ничего не могу поделать…

Он плакал. Не прячась. Просто лежал на спине, устремив взгляд в старомодный натяжной потолок и позволял слезам течь. Все еще обычным.

- Не можешь, поэтому давай не тратить время, - зарылась лицом между его шеей и плечом, обнимая крепче. Какой же горячий! А ведь станет только хуже.

- Я убил тебя.

- Ты меня спас. Столько раз, что навскидку и не вспомнить. Просто наши жизни связаны. Судьба.

- Херня это все. Судьбы, кармы.

- Кто знает, - потянулась к его лицу, поцеловала шрам на брови, на скуле, дорожки, оставленные слезами. Царапаясь о щетину. Перед отъездом Рустам начисто побрился.

- Что и почему связало такую как ты с таким, как я?

- Старая песня…

- Ты знаешь, скольких я убил? – он поднялся и сел спиной ко мне, - Плевать, что все уроды, которым туда и дорога. Их ведь тоже кто-то любил, как ты меня. Я только сейчас понимаю…

- Они сами такую жизнь выбрали, - встала следом, обняла, прижавшись щекой к плечу, -  Не ты, так кто-то другой бы был.

- А ты – тоже сама выбрала?

- И я.

Он покачал головой. Но обернулся, потянулся к моим губам и поцеловал. Медленно, долго не отрываясь. Потом уложил на подушки и спустился ртом ниже, прокладывая горячие, опаляющие дорожки на коже. Смакуя. Он и я. Бесконечно долго.

За окном начало темнеть. Усталые, на смятых влажных простынях мы смотрели, как заканчивается этот длинный, пролетевший за секунду день.

Время. Оно казалось бесконечным, проносясь мимо за мгновенье. Жестокое. Или скорее безразличное к тем, у кого отнимает самое дорогое. Разве безразличие не высшая мера жестокости? Разве вообще ничего не чувствовать не хуже, чем ненавидеть…

Макс

Я предал ее. Четырежды. Первый раз, не рассказав о том, какой ублюдок Антон. Второй – не став искать, а уехав вместе с остальными. Третий – дав тихо свалить ее Рустаму. А четвертый – отпустив ее саму.

И для каждого у меня есть оправдание. Например, если б не апокалипсис, то оба Мишиных сели бы как минимум по трем экономическим статьям, а Антон еще и по уголовной. А расскажи я Наташе правду, это могло бы помешать воплощению плана.

Когда я узнал, что Антон убит, а Наташа со Снежаной исчезли, прошли уже почти сутки и, учитывая расстояние и ситуацию, начать поиски значило фактически зря рискнуть жизнями четырнадцати человек.

Я выполнил последнюю просьбу… друга, да. Наверное, так, учитывая пройденный вместе путь и то, что я и отец обязаны ему жизнью. Думал ли я, что так получу наконец Наташу? Едва ли. Я вообще не могу вспомнить, что именно думал, увидев укус на руке Рустама и поняв, что он намерен сделать.

Зато помню, что решил потом – защитить Наташу, позаботиться о ней. И не важно, что именно было бы потом.

Вот только она считает иначе. Слова девушки о том, что я хочу на его место эхом звучали в ушах снова и снова. И это правда. Я действительно все бы отдал, чтоб она хоть раз взглянула на меня так, как на него. Но это невозможно. Дело даже не в дуле автомата, приставленном ею к своему подбородку, а в необъяснимом, но практически осязаемом ощущении их связи, которую не разорвать. В свадебных клятвах звучит «пока смерть не разлучит нас». А их – Наташу и Рустама - не разлучить и ей. Никогда я не встречал подобного и, наверное, не встречу.

И именно поэтому я отпустил ее, хоть и не должен был. Хоть это означало не сдержать слово, данное человеку, которому обязан жизнью и дать умереть единственной женщине, которую я по-настоящему любил. Именно поэтому я ее предал.

Не забуду последний, брошенный на меня взгляд, когда она отступала, приставив к подбородку автомат. Полный отчаяния, ненависти, яростного разочарования. Так смотрят на предателя.

Какая странная штука жизнь. Имея десятки женщин, любил я одну единственную, которая никогда – ни взглядом, ни словом не давала надежды на взаимность. И все же у нас могло бы получиться.