Ожившая весна (СИ) - Борзакова Надежда Марковна

Если б только знал, что какая-то там эпидемия станет крахом привычного мира… Стоило только рассказать Наташе. Предоставить доказательства, которые у меня были, и она бы от Антона ушла. И возможно, сейчас мы бы ехали в лагерь уже вместе.

- Сынок, ты ничего не мог поделать. Наташа бы не отступилась, - тихо говорит отец.

- Знаю, - голос хрипит. Наверно потому, что я молчал несколько часов. Впрочем, молчали все. Даже радио то и дело транслирующее сообщение о лагере выключили. Гробовую тишину какое-то время нарушали Юлины всхлипы, а когда она успокоилась, образовался вакуум.

Жаль, его же нельзя образовать в душе. Коктейль из чувства вины, злости – на Наташу, на себя, на Рустама этого за то, кем он стал для нее, скорби разъедает ее похуже кислоты.

И как на зло даже отвлечься не на что. Пустая и сносная дорога, запасная канистра с бензином в багажнике…. Даже зомби не попадаются в количестве, хоть на йоту вызывавшем опасение.

Остается только гнать машину что есть мочи, игнорируя предложения меня сменить, будто так можно убежать от случившегося.

Впрочем, когда впереди замаячили фонари – да-да, самые настоящие, те, увидеть которые я уже и не надеялся, а следом массивное укрепление и еще более массивная ограда, тянущаяся сколько хватало глаз, внутри вроде бы образовалась наконец спасительная пустота.

Мне глубоко плевать на то, что мы добрались до лагеря. Плевать на идеально организованную в нем оборону, наличие припасов, медицинской помощи. Плевать на имеющееся правительство – нашей страны и многих других, с которыми оно на связи.

Конечно то, что все это означает безопасность сейчас, а когда-нибудь возможно и возрождение прежней жизни для моего отца и других остается неизменно важным. Плевать на то, что ждет меня.

Я бездумно тащусь следом за остальными и местным провожатым. Путь наш лежит в бывший полицейский участок, а нынче в что-то вроде распределителя. Там я и натыкаюсь на Колю. Причем натыкаюсь в буквальном смысле, ведь едва увидев подлое лицо предателя, бью по нему. Раз, другой – убил бы, наверное, если б нас не разняли.

И приходится мне – впервые в жизни, между прочим, провести несколько часов за решеткой. В полумраке сырого и холодного каменного мешка и одиночестве противостоять мыслям нереально.

Я должен был пойти с Наташей. Хоть на расстоянии побыть, пока они…. Пока все не закончиться. Хотя бы похоронить по-человечески. И плевать, что потом случилось бы со мной.

Но я не пошел. Я сел в машину и уехал. И остался в живых. Более того, даже добрался туда, куда не смог бы без них.

От того, что съездил по зубам Мишину особо легче не стало. В конце концов, так ли сильно мы отличались теперь? Он свалил, чтоб спастись самому, спасти жену и ее родителей, а я… Без меня бы обошлись.

С противоположной стороны решетки появляется полицейский. Ну или просто мужчина в форме – не суть.

- Успокоились?

Я пожимаю плечами.

- От Вашего отца мы получили информацию о существовании секретной лаборатории на территории нашей страны…

Он продолжает говорить, но я уже не слушаю. В голове огненными вспышками мелькают решения, выводя разум из отупелого кругового пережевывания безысходности.

- Я готов рассказать все, что мне известно.

И вот, через несколько минут я уже сижу в кабинете следователя. Помещение соответствует представлениям. Не в том плане, что там следы разрухи, а в том, что оно выглядит так, как до апокалипсиса.

Портрет Президента на стене. Карта страны. Даже новый календарь – интересно, где они его взяли, учитывая плачевное состояние типографий. В противоположном от окна углу стеллаж с папками из дсп. Возле него небольшой столик с электрическим чайником, банкой с кофе, чайными пакетиками, сахарницей, парой пачек печенья и четырьмя разномастными чашками. Прямо громадный «директорский» стол с закрытым ноутбуком.

За ним, в потертом дермантиновом кресле сидит абсолютно не сонный, не смотря на раннее утро… Не следователь он. И не какой-то левый человек, назначенный исполняющим обязанности начальника над постапокалиптическими стражами порядка. И дело даже не в темно сером костюме – качественном, идеально сидящем на поджарой фигуре. Не в цепком и проницательном взгляде и не в манере держаться – с расслабленной уверенностью, какая бывает у, скажем так, не последних людей в стране. Но в том, как он ведет диалог, как задает вопросы.

Бывшая служба безопасности? Скорее всего.

После намеренно подробного рассказа об увиденном в лаборатории, а также деталей нашего побега – без намека на обман, ведь такой, если почувствует, то всему оформившемуся в голове плану придет конец, я приступаю к его реализации:

- К сожалению, это все, что мне известно. Весь план побега был разработан Рустамом. Я просто следовал его инструкциям…

- Вы упомянули, что с момента того, как он заразился, прошли сутки.

- Уже чуть больше, - сердце грохает в груди так, что меня удивляет, как наш мнимый следователь его не слышит.

- Какова вероятность, что он до сих пор жив?

- Не знаю. Но, учитывая его навыки выживания, наличие оружия и то, что с ним осталась…. Его девушка. Не думаю, что он совершит самоубийство до момента, когда станет совсем плохо, поэтому. Скорее всего, в данный момент он жив. Он и девушка.

Мнимый следователь, Валентин «без отчества», как он сам представился, какое-то время молчит. Сидит, положив локти на стол и глядит поверх моей головы. Потом набирает номер на стационарном телефоне. И связь есть! Вот это да.

Он велит подготовить группу и вертолет к вылету через пятнадцать минут.

- Сообщите координаты поисков.

- Я хотел бы полететь с группой, - выпаливаю, хапнув воздуха. Оказывается, я не дышал пару минут.

- Не возражаю.

Не думал, что когда-нибудь снова окажусь в небе. Тем более на борту военного вертолета. Но все это полнейшая ерунда по сравнению с шансом, предоставленным мне судьбой.

Нет, я не надеюсь, ни на прощение от Наташи, ни тем более на малейший шанс быть с ней. Если она все еще жива, если у меня получится спасти ее, значит все же смогу исправить хоть что-то из содеянного. А это уже очень и очень много в нынешней ситуации.

Мысли о том, сколько всего могло случится за минувшие сутки атакуют мозг. Но я позволяю себе питать иллюзию о том, что шанс застать Наташу живой не такой уж и ничтожный. Если она все же успела до того, как Рустам разнес себе мозги. Ведь он уж точно использует все оставшееся время, чтоб побыть с ней и все силы бросит на то, чтоб оно у них было.

Если же нет… По крайней мере, смогу попрощаться. По крайней мере, хотя бы попытаюсь вернуться за ней, как и хотел.

Наташа

Лучи немилосердно били в лицо, вырывая из сна. Воспоминания лавиной обрушились на меня, отнимая дыхание. Подскочила с плеча Рустама, на котором проспала. Потеряла драгоценные часы.

- Ната? – Рустам подорвался следом, жмурясь на свету. Обнял меня. Что-то зацепилось за подсознание. Неуловимое такое. Как лишь частично возникшая и тут же исчезнувшая мысль.

Тепло. Жар. Горячая кожа под пальцами. Просто горячая, не пылающая. А прошло уже больше суток. Отстранившись, впилась взглядом в грудь и живот, осмотрела руки, спину. Синяк на плече из-за того, что толкали машину. Парочка других, но… Они бледные, они не такие, как были у Кости. Они обычные.

Ущипнула за внутреннюю сторону правого предплечья. Его, потом себя. И сравнила отметины. Одинаковые. У Рустама даже бледнее, так легкая краснота.

Обхватив руками его лицо, посмотрела в глаза. На белках лишь несколько красных прожилок. Как и у всех людей, особенно от усталости и слез, в принципе.

Рустам ошарашенно наблюдал за всеми моими манипуляциями.

- Рустам, как ты себя чувствуешь?

- Нормально.

- Головная боль? Ломота в суставах? – я принялась нетерпеливо перечислять симптомы.

- Укус болит, - нехотя признался он. Вдруг рука мужчины на моем предплечье сжалась, - Быть не может! – пробормотал будто сам себе.