Беби - бум для босса (СИ) - Максимовская Инга

Я лишь киваю. Нет – не в порядке. Я пропускаю самые важные моменты в жизни из-за своей тупости и бесхребетности. Могу наблюдать лишь издалека, как развиваются мои дети. Хорошо еще, что имею двух шпионок в своем распоряжении, доносящих мне сводки с полей. Не могу переживать все прелести скорого отцовства, находясь рядом с любимой женщиной.

- Глеб, я связался с докторшей, к которой Настя встала на учет. Прелюбопытнейшая дама. Деньги любит больше, чем клятву гиппократа. В общем, она будет давать мне всю информацию о протекании беременности, но раскошелиться придется тебе. Андестенд? – весело спрашивает Георгий.- Золотов, ты мне совсем не нравишься сегодня. Как в штаны наложил, ей-богу.

- Я и наложил,- кривлюсь, отбрасывая в сторону буклет, на котором счастливый мужчина с лицом восторженного дебила, держит руку на огромном круглом животе своей женщины. И я ему завидую. Потому что тоже хочу такое выражение лица, и хочу не спать ночами, мыкаясь в поисках хурмы и мела. Катерина вчера сказала, что сейчас именно это ест моя рыжуха. Все это хочу. – Везде обосрался, Жора. И главное, что выхода не вижу.

- Выхода нет только из гроба,- философски замечает Пилюлькин, рассматривая снимки с УЗИ аппарата. Я снова приехал к нему с Ольгой. Он хмурится, нервно протирает стеклышки очков полой белоснежного нынче халата. Я и сам вижу, что-то что происходит с моей бывшей невестой — страшно. Некогда цветущая красавица высохла, блестящая шевелюра ее поблекла, взгляд стал тусклым. Я не простил ее за то, что она сотворила со мной и Настей, но и не могу просто выкинуть ее из своей жизни. Мне ее просто до одури жаль. Человек же я в конце концов. О женитьбе речи больше не идет, Ольга затаилась. и меня то напрягает.  – Глеб, Настя в норме и шантрапа твоя развивается, судя по данным которые мне прислала коллега, по классическому сценарию. Но вот Ольга... УЗИ показывает патологию плаценты, плод испытывает кислородное голодание, многоводье и это только вершина айсберга. Поздний токсикоз, давление зашкаливает. Есть женщины не предназначенные к материнству. Организм Ольги отторгает все, что способствует гармоничной беременности. Такой вот психологический казус. Ей нужен полный покой, стационар и...

- Что? – спрашиваю без интереса. Я страшно устал, просто адски. Капризы отцовой протеже стали бесконечными, она ненавидит весь мир, меня и нерожденного несчастного младенца, который всеми силами цепляется за этоу идиотскую жизнь. – Жор, все понимаю. Не говори. Уже очень поздно что-либо предпринимать.

- Уговори ее лечь ко мне под наблюдение. Когда это делаю я, наталкиваюсь на стену ненависти и скандал. Объясни, что ее жизни угрожает опасность,- в глазах врача странная, неприкрытая боль. Я точно знаю, что получу от Ольги тот же стандартный набор ненависти и упреков, но все равно обещаю.

Поговорить с беременной фурией мне не удается. Она полулежит на кушетке в коридоре клиники и смотрит в потолок мутным взглядом. Подхватываю на руки безвольное тело и бегу в кабинет к Георгию. Ольга реагирует вяло, что – то мычит, но я не понимаю. Слов не разобрать.

Паника. И я в ее эпицентре. Стою и слушаю, надрывающийся в моем кармане телефон. Все вокруг кричат, Жора командует зычным басом, но я слышу страх в его залихватских приказах.

- Иди отсюда,- крик моего друга приводит меня в себя.- Глеб, подыши пойди.

- Что с ней? – бездумно интересуюсь, почти не слыша ответа. Какие – то обрывки, которые не могу объединить в одно целое. Несовместимость матери и плода, как такое возможно? Судорожный синдром, у Ольги? Которая в своей жизни даже насморком никогда не болела.

- Да ответь ты на гребаный звонок,- уже орет Жора, толкая меня в спину. Я выхожу на улицу и подставляю лицо тусклому солнышку. Мне вдруг становится невероятно страшно.

Телефон снова оживает, и я на автомате вынимаю его из кармана. Определившийся номер мне незнаком, подавляю желание просто сбросить звонок от неизвестного.

- Глеб Егорович, вы просили позвонить когда Сергей Юрьевич Вяльцев придет в себя. Он в сознании. И хочет вас видеть,- скороговоркой выпаливает женщина, скорее всего медсестра.- Что ему передать?

- Еду, - коротко бросаю я в мембрану телефона. Отключаю вызов и тут же набираю номер, который вижу во сне каждый день.

- Я вас слушаю,- хрипло выдыхает мне в ухо моя Рыжая Настюха. Черт, я с ума схожу от этого тембра, задыхаюсь от яростного желания прижать ее к себе и вот так до конца жизни держать в моих руках.

- Настя, я тебя умоляю, не бросай трубку,- набравшись храбрости шепчу я. И она не отключается, вот уж чудо. Всхлипывает, а потом тихо шепчет.

- Они шевелятся. Представляешь, Золотов? Вчера впервые дали мне знать, что я не одна. Это так восхитительно.

Я не успеваю ничего сказать, ошарашенный такой волшебной новостью и тем, что удостоился этого короткого мига счастья. В ухо мне летят короткие гудки.

Возвращаюсь в Жорину больницу. Ну да, моими стараниями он стал главврачом ЦРБ, хотя ему это и не нравится. Он говорит, что он врач, а не администратор. Я считаю, что одно другому не мешает. Он курит в форточку, нервно дрожа руками.

- Что? – спрашиваю я, зная, что сейчас лучше не лезть к нему с долгими разговорами.

- Вытащили, - долгая затяжка, которая сжигает половину вонючей сигареты до тла.- Не знаю надолго ли. Есть показания к прерыванию беременности. Она угрожает жизни матери. Но эта дура отказывается наотрез подписывать согласие. Видать желание привязать тебя у нее сильнее, чем желание жить. Или просто недопонимает.

- Нет, Жора. Тут ситуация страшнее. Жадность у нее сильнее. Я Ольге не нужен. Хотя нет, и тут я не прав. Но это лишь собственнический инстинкт. А моя шантрапа вчера впервые толкнула Настю. Хулиганы, правда?

- Поезжай домой,- ухмыляется Пилюлькин, закуривая следующую сигарету. – Нет, поезжай к своей Насте. Валяйся у нее в ногах, моли о прощении. Хулиганам уже пора проявлять свои таланты. Иначе какие же они хулиганы? Так что, сделай как я сказал. Ты не должен пропускать такого чуда, Золотов. Ты его заслужил. Я позвоню.

Настя

Они шевелятся. Мои маленькие пузожители толкают меня изнутри маленькими ручками и ножками, и это такое волшебное ощущение, что хочется смеяться и плакать одновременно. И я даже пытаюсь станцевать, но с моим округлившимся животом это проблематично и скорее всего опасно, так что не буду рисковать. Лучше положу руку на пузо и буду наслаждаться продолжением счастья.

- Завтра идем на УЗИ,- сообщает мне Катюшка, отрываясь наконец – то от дорогущего компьютера, стоящего как вся наша с ней квартира. Катя нашла работу. И теперь день и ночь просиживает за подбиванием смет и отчетов. Ей повезло несказанно, начальство компании, где трудится моя сестра, разрешило ей работать удаленно. Так что большую часть времени она проводит дома, и ходит в офис всего пару раз в неделю.- Наська, может быть нам завтра повезет и мы узнаем пол моих племянников. Представляешь, если все три мальчишки?

- Я точно знаю, что одна девочка есть,- упрямо твержу я, рассматривая Сонечку, раскрашивающую косолапого медведя, от усердия высунув маленький розовый язык. Медведь получается странным. Обычно косолапые коричневые, но моя малышка почему –то решила, что шуба у Топтыгина должна быть всех цветов радуги.

- Вот смотри Глеб, - говорит она, обращаясь к плюшевому зайцу, подаренному ей Золотовым. Лопоухий сидит рядом на стуле и молчит, бессмысленно взирая пуговичными гляделками на свою хозяйку. Зайца зовут Глеб, что меня бескрайне раздражает. И я каждый раз вздрагиваю, заслышав, как моя племянница разговаривает со своим плюшевым любимцем. – Все медведи грустные и злые, потому что шубы у них некрасивые и вонючие. А наш будет самым красивым медведем на свете.

- Соня, ну почему нельзя звать этого твоего зайца каким нибудь другим именем? - стону я, испытывая глухое раздражение. – Каким нибудь мистером Двузубиком, или Ваней. Почему?