Девушка-катастрофа или двенадцать баллов по шкале Рихтера (СИ) - Бергер Евгения Александровна

- Прощайте.

Выскакиваю из кабинета злой и расстроенный, даже забываю о Катастрофе, поджидающей меня где-то рядом, - вспоминаю уже на полпути к остановке.

- Катастрофа! - кричу в темноту, не особо заботясь о производимом своим ором впечатлении. Вокруг меня темнота: мне наплевать на окружающих... - Катастрофа.

- Молодой человек, - сморщенная старостью пергаментная рука касается моего запястья, -о какой катастрофе вы говорите? Могу я вам чем-то помочь?

- Вам это не под силу, - качаю головой и снова зову. - Катастрофа!

Со стороны, верно, выгляжу полным придурком, свихнувшимся придурком, если быть точным.

А знакомый голос вдруг произносит:

- Откуда ты узнал, что я здесь? - И сам же и отвечает: - Ну да, водитель автобуса проболтался, понимаю. - И как бы констатируя: - Он так пристально наблюдал за мной, что должен был рано или поздно это сделать...

А я восклицаю:

- Что ты здесь делаешь? - не восклицаю даже - рычу в голос. - Какого черта ты таскаешься за мной, словно за маленьким? Разве тебе мало Ангелики, чтобы строить из себя заботливую мамочку?! Так нет же, ты еще решила и за мной присматривать. Мне этого не надо!

- Надо, - возражает нисколько не смущенный моим отпором голос. - И ты сам это знаешь. У тебя было сотрясение: думаешь, мы отпустили бы тебя из дома одного? Никогда. Ты с ума сошел, если так полагаешь...

И я, вскинув зажатую в руке трость, произношу:

- Я полагаю, что тебе пора бы уже убраться из нашего дома, Катастрофа. Катить в свой заштатный городишко к этому придурку Карлу... - И тычу палкой в ее, как мне кажется, направлении: - Хватит путаться под ногами и портить мне жизнь. Убирайся!

В этот момент она и хватается за другой конец трости.

- Да у тебя от удара совсем крыша поехала, - шипит она не менее злым голосом. - Думаешь, можешь прогнать меня, как собачонку, и все. - А потом тянет мою трость на себя: - Никуда я не уеду! Так и знай.

- Уедешь. - Тяну трость на себя.

- Не уеду, - вторит Катастрофа, перетягивая ее в свою сторону.

Просто перетягивание каната какое-то... Что она себе вообще позволяет, эта двенадцатибалльная катастрофа всей моей жизни?! Собираю все силы для решительного рывка - пора ей показать, кто здесь главный! - дергаю трость на себя и... понимаю, что переусердствовал, когда лечу спиной назад, взмахивая в окружающей меня темноте руками.

Последнее, о чем успеваю подумать... да ни о чем не успеваю, если честно.

Только вдруг оказываюсь посреди зеленого поля, с парящими вокруг меня бабочками. А чей-то голос зовет: «Юлиан, Юлиан.», и возвращаться мне вовсе не хочется. Даже несмотря на ненавистных порхающих червяков. Голос все приближается и приближается, и я понимаю, что лежу на асфальте, только когда открываю глаза... и вижу перепуганное личико Эмили над собой.

- Юлиан, - она утирает слезы, шмыгая покрасневшим носом. - Ты живой?

- Кажется, да.

А сторонний голос справа произносит:

- Я позвал доктора, молодой человек. Лежите, не вставайте. Они сейчас будут.

Пока и не собирался... Протягиваю руку и заправляю растрепанную прядь волос Эмили за ухо.

- У тебя синяки под глазами.

- Что?!

Она даже плакать перестает от удивления: замирает с открытым ртом, судорожно вдыхает...

- Ты видишь? - выдыхает то ли вопросом, то ли утверждением. Я не совсем понимаю... Только улыбаюсь, впервые от души улыбаюсь. Настоящей счастливой улыбкой!

- У меня просветление, - отзываюсь на ее непонятно что, и Эмили, стиснув маленький кулачок, прикладывает его к моему лбу.

- Надеюсь, оно затронуло и твой мозг тоже, маленький Будда? - спрашивает с надеждой. Все еще не до конца осознав произошедшее чудо... Я и сам в полном раздрае. Наверное, это шок. Счастливый, головокружительный шок!

Я снова вижу!

Снова вижу. я.

Это все-таки произошло .

Захлебываюсь от захолонувшего сердце прежде мной неизведанного восторга и вдруг ощущаю ободок золотого колечка, пребольно упирающегося в кожу: Катастрофа все еще стискивает мою голову руками.

- Какое сегодня число? - гляжу ей в глаза, принимая вертикальное положение.

- Одиннадцатое июля.

Эмили глядит на меня с опаской, вроде как переживая за мое душевное благополучие.

- Одиннадцатое июля, - повторяю на автомате.

Так вот что не давало мне покоя весь этот день! Теперь я наконец-то вспоминаю.

- Пойдем.

Вскакиваю на ноги и хватаю Эмили за руку.

- Куда ты собрался? - возмущается она. - Тебе нужен доктор, нам нельзя уходить.

Решаюсь для верности провести небольшой эксперимент и верчу головой во все стороны: не болит. Почти не болит... Только перед глазами рябит от обилия красок, яркого солнца, количества наблюдающих за нами людей.

- Который час? - снова спрашиваю я.

- Начало второго, - отвечает Эмили, и я хватаю ее за руку. - Что происходит? - восклицает она. - Куда ты меня тащишь?

А я тащу, еще как тащу. Подальше от любопытных зевак и двух санитаров, бегущих от больницы по мою душу...

- Мы опаздываем, - кричу на ходу, не выпуская руки своей Катастрофы. - Ох как опаздываем.

- Куда? Ты можешь мне это объяснить?

- В ЗАГС, - улыбаюсь в ответ. - Сегодня день нашей регистрации.

Вот тут Эмили буквально врастает в землю, и нам приходится остановиться.

- Какая регистрация? - спрашивает она. - Ты сказал, бумага была липовая.

- Липовая... если вовремя позвонить. Что я, конечно же, не сделал, - пожимаю плечами, -забыл за всеми этими треволнениями, - вскидываю брови, - сама знаешь, какими.

- Но...

И я дергаю ее на себя.

- Хочешь заплатить штраф за неявку? - Она отрицательно качает головой. - Вот и я не хочу. Обхватываю ее голову руками и впервые за месяц касаюсь ее губ поцелуем, таким, как мечтал: нежным, грубым... Разнообразным по страсти и накалу. На поцелуй время не жалко... Он как анестезия - для нас обоих. Даже шум в голове унимается... Как будто бы что-то встает на свои места, и это ощущается правильным, как никогда.

- Готова?

- Кажется, да, - отвечает Эмили каким-то глухим, обалдевшим голосом.

И тогда я командую:

- Побежали, девушка-катастрофа.

И бегу вперед, стискивая ее ладонь в своей руке.

- Ты можешь хотя бы секунду постоять спокойно?! - возмущается Шарлотта, пытаясь затянуть шнуровку на свадебном платье Эмили. - Даже мое безграничное терпение подходит к концу, уверяю тебя.

- Прости. Я вся как на иголках! - откликается девушка, пытаясь взять себя в руки. - Если честно, я вообще не понимаю, зачем мы затеяли всю эту канитель с венчанием: официально мы все равно муж и жена. Вот, погляди! - она демонстрирует Шарлотте колечко на безымянном пальце правой руки.

Та тяжело вздыхает, всем видом изображая мнимую усталость от не единожды поднятой темы.

- Ты столько раз мне его показывала, - произносит она при этом, - что подчас мне кажется, я знаю его лучшего своего собственного.

И Эмили вскидывается:

- Так ты же сама меня об этом просила! Все не могла поверить, что Юлиан сделал мне предложение.

- Хорошо-хорошо, - Шарлотта вскидывает руки в примирительном жесте, - давай не будем ссориться в такой знаменательный день. - Потом пожимает плечами: - Просто я никак не могу привыкнуть к самой мысли о том, что стану одной из подружек невесты на свадьбе самого Юлиана. Скажи мне кто о том прежде...

Но Эмили снова притоптывает на месте в такт своим мыслям и кажется не слышит слов подруги.

- Где Ангелика? - осведомляется она через секунду. И столько паники в ее голосе, что Шарлотте приходится успокаивающе похлопать ее по плечу...

- Она с твоей матерью. Ты спрашивала о том же пять минут назад!

- Ты права.

Прическа, мастерски уложенная дорогим мастером, нещадно чешется - наверное, у нее аллергия на лак для волос - а длинное кремовое платье с ажурным шлейфом едва дает продохнуть, настолько сильно затянута шнуровка. Хочется просто сбежать... Сбросить все эти непривычные для нее вещи, подхватить Юлиана, Ангелику и сбежать куда подальше.