Маргарет Роум - Девушка у Орлиного перевала

— Лиан, что ты делаешь здесь, в Нью-Йорке? Он растерянно провел рукой по волосам, нарушив тем самым прическу, и приведенные в беспорядок волосы легли непослушными волнами, сделав его похожим на того Лиана, которого она помнила.

— Я здесь по делу. Мне поручено связаться с мистером Дрисбером, что я и сделал, а он сообщил, что меня ждут в «Электроник интернейшнл», где состоится деловая встреча с одним человеком. Не спрашивай у меня имени, потому что я и сам его не знаю: она желает остаться неизвестной. Знаю только, что она вкладывает большие средства в промышленность Керри, и мы в таком долгу перед ней, что не сможем отблагодарить за всю жизнь.

— Но мне сказали, что прибудет министр… — прошептала Джорджина. Лиан гордо выпрямил голову.

— Этот министр — я, мне казалось, ты знаешь… Последние слова прервались возгласом изумления: он вдруг все понял! Мгновение Лиан пытался справиться с открытием. Наконец он широко улыбнулся и сказал тихо и мягко:

— Я должен был знать, но мне, дураку, ни разу и в голову не пришло!

Избегая нежного взгляда, Джорджина отвернула свое раскрасневшееся лицо и призвала на помощь всю свою храбрость.

— Так вот что имел в виду дядя, когда говорил, что я получу сегодня ответы на все свои вопросы! Лиан нахмурился.

— Ты уже видела Майкла? Ты хочешь сказать, что старый негодник знал все и не сказал мне ни слова?

— Есть еще кое-что, о чем он не посчитал нужным сказать и мне, — она едва сдерживала слезы. — Например, то, что ты находишься на государственной службе.

Не оставалось никакого сомнения в том, что его удивление совершенно искренне.

— А разве ты не знала, когда гостила у меня в Керри? Парламент был на каникулах, а я всегда провожу свободное время на Орлином перевале. Кто-то же должен был обмолвиться, Кейта, например?..

Она отрицательно покачала головой, пристыженная, вспоминая свои обвинения в его адрес. Она не заметила, когда он сделал несколько шагов и оказался совсем рядом. Со странным блеском в глазах он посмотрел на нее и спросил:

— Но в таком случае, если ты ничего не знала о моей работе, как же, ты думала, я зарабатываю себе на жизнь? Вопрос был задан с такой обманчивой мягкостью и замаскирован такой деликатностью, что она, смутившись, едва нашлась что ответить:

— Присматривая за поместьем… арендаторами… Объяснения замерли на губах, когда его руки опустились ей на плечи.

— Несчастный! — проговорил он сквозь зубы. — Ты считала меня бездельником, паразитом — ничего удивительного, что не доверяла мне!

С мучительными рыданиями Джорджина оттолкнула его.

— Извини, но никто не сказал мне, ни ты, ни Кейта, ни даже дядя Майкл…

— Я сам сказал об этом твоей матери, — сердито сообщил он, — тем вечером, когда мы вернулись с праздника.

Она закрыла глаза, чтобы легче перенести боль от предательства матери.

— Она, наверное, забыла мне передать. Лиан приблизился, и она задрожала. Он мягко спросил:

— Это что-нибудь меняет? То, что ты узнала сегодня, поможет ли это довериться мне, ибо без доверия не может быть любви… - его голос дрогнул. А мне отчаянно нужна твоя любовь, моя любимая.

Она не могла этого больше вынести. Его близость, теплота голоса, подкупающая искренность и полные особого смысла слова снова очаровали ее, и если она уступит его магической силе, то снова испытает несчастье. Однажды она поверила ему — с губительными для себя последствиями. Она отодвинулась, так чтобы он не почувствовал ее слабость и дрожь в теле, и попыталась придать твердость голосу.

— Я тебе однажды предложила свою любовь, а ты швырнул мне ее назад!

Рыдания замерли у нее в груди, когда он подошел к ней и крепко обнял слабое дрожащее тело. Джорджина стала вырываться, но он удержал ее.

— Не сопротивляйся! Обопрись на меня и успокойся.

Он молча прижимал ее к сердцу, тихонько покачивая, пока сухие отрывистые рыдания не перестали сотрясать ее. Потом, когда она затихла, Лиан упрекнул с отчаянной нежностью в голосе:

— Разве ты не понимаешь, моя глупышка, что мужчина не может сдерживать себя бесконечно? — Он наклонился, провел губами по ее теплой щеке и прошептал на ухо:

— Никогда тебе не узнать, каких усилий стоило мне отказаться от радости, которую обещали твои объятья той ночью. К счастью, я почувствовал твою невинность; ты отвечала мне так трогательно, и я был бы свиньей, если бы воспользовался случаем.

Девушка судорожно вздохнула, и он, улыбнувшись продолжал:

— Мне потребовалось собрать всю волю, но я обуздал свои чувства, и слава Богу! Если бы я не сдержался, ты могла потом навсегда возненавидеть меня.

Прижавшись головой к его груди, она заставила себя задать мучительный вопрос:

— Но если ты любил тогда меня, то почему этого не сказал?

— Потому что ты не верила мне, — просто ответил он. — Я страдал, как в аду, эти последние три месяца, мучаясь и сотни раз задавая себе вопрос, не ошибся ли я тогда, может быть, следовало подчиниться случаю в надежде, что ты научишься доверять позднее. Я обзывал себя дураком за то, что позволил Уолли и твоей матери повлиять на твое решение и увезти тебя. Но то, что ты чувствовала ко мне, было недостаточно. Любовь — не только физическое влечение, мне нужна твоя любовь, основанная на полном доверии. Рискуя потерять тебя навеки, я все-таки ждал, что ты поверишь мне. Ты доверяешь мне теперь?

Ее застывшие сердце оттаяло, тело вновь затрепетало от проснувшейся любви. Джорджина чувствовала, как он напряженно ждет ответа. Когда она подняла свои серые глаза и позволила увидеть в них счастье, ему не потребовались никакие слова, он обнял ее еще крепче и наклонился, чтобы встретиться с ее ждущими губами.

Ее сердце трепетало, когда он страстно целовал ее губы, глаза, мягкую ямочку на шее и наконец снова губы, будто никак не мог утолить жажду. Она ослабела от восторга и, словно в бреду, счастливо прошептала:

— Лиан, любимый, может быть, это только сон? Он отстранился от нее только чтобы заверить тоном, не допускающим сомнений:

— Это не сон, родная. Все кошмары прошли, вместе с сомнениями и недоверием, которые нас разлучили. — Он поднял ее подбородок, чтобы пристальными синими глазами еще раз взглянуть на ее лицо:

— Они ушли, не так ли, любовь моя?

Он ждал ответа, настороженный, взволнованный, его ирландская гордость готова была вспыхнуть при первом намеке на сомнение. Она больше не колебалась и не задавала вопросов. Ей не требовались объяснения о взаимоотношениях с Дейдрой, потому что больше не сомневалась в его любви — она полностью доверяла ему. Джорджина прошептала, коснувшись ладонью сжатых губ: