Другой мужчина (СИ) - Черногорская Ксения

- Ну, строго говоря, это было не совсем так, - поправил я. - Я про то, что я ей сказал тогда. Она просто рассуждала на тему личных привязанностей. И поскольку между нами на тот момент были исключительно деловые отношения, точнее отношения специалиста и клиента, а личные отношения, как я понимаю, в вашей среде считаются в таком случае вопиющим непрофессионализмом..

Лия, кивнув в подтверждение моих слов, перебила меня:

- Да, она говорила. Она так хотела вас, что предпочла делать вид, что её устраивает только секс с вами. Но это не было правдой. Просто она понимала, что вы на ней не женитесь. Что вы её даже не любите.

Меня захлестнула волна стыда, от которого я не знал, куда деться. Взгляд Лии говорил мне о том, что она почувствовала, поняла это. Но не осуждала. При этом мне всё равно было очень неудобно и неловко всё это слушать. Я воспринимал отношения с Оксаной иначе. Просто верил тому, что она мне говорила. Наверное, мне это было просто удобно.

- И вот мы сидели в ресторане и она, выпив вина, заявила мне, что она хочет ребёнку нормального отца. И ради ребёнка на это пойдёт. Я сказала ей, что ради ребёнка она для начала могла бы ограничить себя в употреблении спиртного, при том, что она быстро пьянеет, на что получила ответ, что от пары бокалов вреда не будет никому, а от стресса, который она испытывает - вреда намного больше. Я не стала спорить. На её месте я бы не стала пить, но я в принципе очень вряд ли оказалась бы на её месте. В общем, мы в итоге поссорились, и я уехала. Потом, спустя пару часов она позвонила мне и сказала, что объявила вам, что этот ребёнок - ваш. И что теперь обратного пути нет. Вот, собственно, и вся её мотивация. Ничего особенно сложного. Просто она забеременела не от любимого человека, а его любила без взаимности. Не сердитесь на неё, Игорь, её при желании тоже можно понять.

Геннадий, покачал головой и постучал пальцем по конверту:

- Здесь фотографии её недавней встречи с этим Кириллом. И они очень говорящи. Знаете, Лия, я всё-таки остаюсь при своём мнении: она хотела и рыбку съеть и косточкой не подавиться.

- Думаю, что она просто перестраховывалась после разговора с Игорем, - возразила Лия.

- Может быть, - пожал плечами Геннадий. - Но я, в силу того, что я юрист, привык оценивать человеческие поступки с куда меньшей сентиментальностью. По сути она пыталась ввести моего клиента в заблуждение, чтобы она стал воспитывать чужого ребёнка, при этом продолжала отношения с его отцом. И, как я понимаю, в том числе из вашего рассказа, из меркантильных побуждений.

- Она остаётся моей подругой, - сказала Лия. - И осуждать её я не буду. И даже если мы с ней перестанем общаться, я всё равно буду уверена в том, что поступила правильно. Более того, я скажу ей о том, что так поступила.

- Спасибо вам, Лия, - сказал я. - На тот случай, если Оксана не захочет со мной больше говорить, передайте ей, что я глубоко сожалею в том, что всё так получилось, верю в то, что она будет прекрасной мамой, совершенно её не виню и желаю ей только счастья.

- Хорошо, - вставая, сказала Лия. - Я ей передам.

Для ноября день выдался очень тёплым. Ярко светило вечернее солнце. Золотило стены домов, ярко мерцало в окнах. Мы шли по Арбату вдвоём, но на самом деле нас было трое. Просто Гришка, жмурясь от удовольствия, ехал на плечах Игоря. Я то и дело, задирая голову, с улыбкой посматривала на довольное лицо сына и душа моя материнская - тихо пела от счастья.

- Фокусника будем смотреть? - спросил Игорь, кивая в сторону толпы, окружившей плотным кольцом худенького усатого парня в чёрном смокинге с колодой карт в руках. К лацкану его пиджака был привязан надувной оранжевый шарик.

- Да! - восторженно завопил Гришка и я невольно рассмеялась.

Стоя в толпе, мы наблюдали за фокусами, которые проделывал этот парень, но в мыслях моих было совсем другое. Я думала о том, как же мне повезло. Как много нужно было для того, чтобы я смогла пойти Игорю навстречу и как я чуть было не потеряла его, когда решительно отвергала его ухаживания.

Моя жизнь сейчас в отличие от жизни всего пару месяцев назад была разительно другой. В ней было очень много искреннего тепла и настоящей, трогательно-нежной любви. В мою жизнь наконец-то пришла забота обо мне. Я стала радоваться тому, что родилась женщиной. До Игоря я вообще старалась думать об этом поменьше, разве что в юности тоже хохотала с подружками, болтая на сугубо девичьи темы.

Но потом всё превратилось в какую-то тихую, размеренную рутину и постоянное избегание стрессов. Всё приходилось решать самой, а для сына я старалась быть не только матерью, но и отцом. В итоге - порядком подрастеряла свою женственность. Точнее, я так думала. Думала, что подрастеряла. На самом же деле просто спрятала её в глубинах души. За ненадобностью. Однокой матери она в общем-то ни к чему. Материнство без сильного плеча рядом - это совсем не то же самое, что материнство с ним вместе. Некоторые вещи становятся понятны только в сравнении и имея возможность теперь сравнить, я поняла, что даже когда жила с Женей, всё равно была одинокой матерью.

Женя, несмотря на свой возраст и внешний вид, сам по сути был большим ребёнком. И любое проявление моей нежности к сыну воспринимал ревниво. В силу незрелости он не видел этой черты между матерью и женщиной, которой нужна любовь не только её ребёнка. Но и я ведь не могла дать ему то, чего он, наверное, ждал. Не могла дарить ему чувства, которые во мне не рождались. Их просто не было. И теперь я понимала, что они бы и не появились. И выйди я за него замуж, я просто закрыла бы крышкой гроба свою возможность любить мужчину и быть им любимой. Теперь мне было страшно даже думать об этом. А тогда я вполне свыклась с тем, что с ребёнком я никому не нужна и Женя - единственная моя возможность обрести женское счастье. Боже, какой же глупой я была...

Я видела, что Гришка, сидя на Игоревых плечах, шебуршит пальцами его волосы и просто поражалась тому, с какой лёгкостью они установили дружеский контакт. Обычно не очень общительный Гришка с нетерпением ждал каждого Игорева приезда, а когда Игорь оставался у нас (вообще-то не у нас, а в своей квартире, которую он специально обставил для нас и просто уломал меня жить в ней, хотя я поначалу отчаянно сопротивлялась в силу смущения и чувства неловкости), он просто сиял от счастья.

На выходных мы часто гуляли вместе. Устраивали пикники в осенних парках, ходили в музеи, театры и в кино. Ели в кафешках, участвовали в спортивных состязаниях в составе одной команды, а иногда просто устраивались втроём в квартире и играли в настольные игры.

Гришка стал часто рисовать нас втроём. И на всех этих картинках мы улыбались. Игорь очень хвалил Гришку за рисунки и было видно, что восхищается его работами он совершенно искренне, а сын, слушая его тёплые отзывы о своих работах просто млеет от удовольствия и гордости.

Когда же Игорь улетал в командировки на пару-тройку дней, я не понимала, кто из нас с Гришкой больше по нему скучает, хотя скучала по Игорю просто безумно.

- Ну что, снова к художникам? - повернувшись ко мне, предложил он.

- Назад? - опустив голову и стараясь заглянуть ему в лицо, спросил Гришка.

- Зачем назад? - рассмеялся Игорь. - Вперёд. Во-о-он туда, - он указал рукой за стоящую перед нами разрозненную толпу заинтересовавшихся фокусами прохожих. - Там ещё полным-полно разнообразных картин. Ты как, Оль? Не устала?

Я с улыбкой помотала головой и взяла его под руку. Некоторое время мы шли так и молчали, только Гришка щебетал сверху о том, что видел со своей высоты.

А потом, когда Игорь, присев, спустил его на землю и Гришка умчался вперёд, смотреть на работы уличного карикатуриста, я сказала:

- Я подумала над твоими словами.

Игорь остановился и я тоже остановилась. Внимательно глядя на меня, он осторожно произнёс:

- И?