Привет из прошлого (СИ) - Лари Яна

– Сядь, истеричка, – слетает с его лица напускная бравада, теперь он больше похож на загнанного зверька, эдакая гиена-альбинос, отбившаяся от стаи. Любопытная метаморфоза, но спокойствия она не внушает, скорее наоборот, ведь отчаянье непредсказуемо своими поступками.

– Чего ты от меня хочешь? – возвращаюсь на место и сцепляю пальцы на коленях, невидяще глядя перед собой.

– Бабку твою уже выписали?

– Выписали.

– Сделай так, чтоб она позволила мне перекантоваться у вас с недельку-другю. У меня менты на хвосте.

– Ты в своём уме?! Я знать не желаю ни тебя, ни твои проблемы, и впутывать в них её тем более не собираюсь! – с меня от возмущения мигом слетают и страх и робость. Руками растерянно хватаюсь за голову, а глаза уже оценивающе приглядываются к полупустой бутылке пива стоящей на столе: тяжёлая – нет?

– Не дури, мышь, мне терять нечего. Не подсуетишься – она всю правду про жмурика твоего узнает. Не сдохнет так из квартиры попрёт. Куда ты зимой подашься? К бомжам на теплотрассу? Тебя ж по кругу пустят, – Митя, теряя выдержку, всё больше распаляется, являя свой истинный облик, спрятанный под маской ледяного принца. Омерзительно жалкий, изъеденный паникой и неуверенностью. Лицо самого обычного труса. Он продолжает свою пламенную речь, хамелеоном сменяя тон с угрожающего на елейный и складывает руки в умоляющем жесте. – Соглашайся, не тупи. Скажем у нас любовь. Ты не бойся, я тебя больше и пальцем не трону. Серьёзно, мышь. Невелико счастье бревно иметь.

Вот как мы запели...

– Валяй! – выдавливаю из себя, понимая, что одно дело скрывать от Дарьи Семёновны правду, а совсем другое привести в дом отмороженного уголовника. Уж лучше на теплотрассу. – Только я сама от неё съеду. Сегодня же. Сейчас же! Ненавижу тебя, урод...

Меня так колотит от его убойной наглости, что икры, наверное, глазами сыплются. Резко вырвав из расслабленных пальцев недокуренную сигарету, яростно кидаю её прямиком в бутылку. С самого начала мечтала это сделать.

– Прибью.

– Катись к чёрту.

"Раскланявшись" с прибалдевшим от моей несговорчивости Митей, я вскакиваю с дивана и быстро, пока он не очухался, растворяюсь в толпе. Уже к утру меня у Дарьи Семёновны не будет, пусть караулит хоть сутками. К выходу я проталкиваюсь,  не заботясь ни о рёбрах, ни о сапожках. Активно работаю локтями, подгоняемая острым желанием поскорее со всем этим покончить. Чего я боюсь, оказаться на улице? Так мне не впервой. Есть цель, есть работа, не пропаду.

За стенами "Видаса" лютует метель, Ветер раздувает полы пальто, пригоршнями закидывая колючим снегом, мороз кусает уши, жжёт щеки. Я и сама горю изнутри, но это не злость и не страх, а решимость. Покаюсь перед Дарьей Семёновной, и будь что будет. С самого начала нужно было так поступить, хватит бояться правды. Бесу признаться побоялась, Дарье Семёновне тоже, и к чему это привело? Только хуже стало. Ложь всегда наружу лезет, как ни прячь.

Бегу, к стоящим вдалеке такси, проваливаясь в сугробы, а меня будто сила неведомая тормозит. Задыхаюсь. Падаю, раздирая ладони о заледеневшую снежную корку, слишком болезненно как для поверхностных царапин. Притормаживаю, под фонарём. Так и есть, мизинец распорот стеклянным осколком. От него по белому насту кровь тонкой нитью алеет. Не каплями, не брызгами, а именно непрерывной нитью теряющейся в густых сумерках, будто и не кровь это вовсе. Чертовщина какая-то.

– Кира!

Всё! Приплыли. Вьюга зовёт меня голосом Беса. Наглядный пример того, как мозг выдаёт желаемое за реальность. Я хорошо знаю свою слабость, но на одну секунду позволяю себе застыть, будто кто-то щёлкнул выключателем и отключил все посторонние звуки, оставив лишь эхоегоголоса. Одна бесконечно-длинная секунда, за которую перед глазами успевает пронестись вся наша совместная история, от неожиданного "Не надо меня бояться" из уст осатаневшего подростка, до хлёсткого: "Пошла вон" брошенного наутро моим первым мужчиной. Цепляться за Беса – всё равно, что ветер ловить, сплошной самообман. С этим покончено. И я вновь срываюсь на бег, направляясь в сторону поджидающих ранних клиентов таксистов-частников.

– Кира!.. – затихает где-то вдалеке, примерзая соленой дорожкой к щеке.

Не обернусь. Его здесь нет и быть не может.

Глава 23

Антон

– Кира!.. – мчусь за ней, как одержимый, расталкивая толпящийся у входа люд, зову что есть мочи, стараясь перекричать гремящие на всю улицу басы. Всё без толку. Кира несётся так, будто за ней черти гонятся, садится в тёмно-синий Опель и я отчётливо понимаю, что через пару секунд она снова исчезнет. Увиденное в клубе не укладывается в голове, ясно только, что у моей девочки проблемы. И решать их должен я, чёрт возьми! Причём решать немедленно, а не тратить драгоценное время, придумывая, чем оправдать собственную дурость. Это в принципе глухой номер. Я виноват и крыть тут не чем. Слепец упрямый, надо же так облажаться, всю жизнь бояться любви, чтоб в итоге понять, что страшнее всего её потерять. Понять, когда она уносится в ночь со скоростью в минимум 120 км в час.

Хорошо, что мой Ауди припаркован неподалёку. Я успеваю сесть Опелю на хвост до того, как он затеряется в оживлённом движении крупных городских артерий. Благо эта низкосортная богадельня, гордо именуемая "клубом", стоит обособленно, на самом отшибе, рай для подобных Мите мелких наркодилеров. Теперь становится понятно, под каким предлогом Укурыш договорился о встрече. Продал Киру, сдал барыгу – красавчик. Эх, не умеет Кира выбирать друзей! И мужчин тоже. Одного догнать не могу, что её связывает с Митей?

Оклемавшись от первого шока, когда понял, что именно он, тот самый барыга, который знает, где сейчас живёт Кира, я какое-то время просто наблюдал за ним. Сверлил глазами ненавистное лицо, словно надеясь разглядеть в нём ответ на ставший архи важным вопрос – что может их связывать? Мою чистую, ранимую Киру и этого отморозка. Даже зудящее в кулаках желание расквасить ему табло, внезапно отошло на второй план, спасовав перед этой дилеммой. Что она, чёрт возьми, творит? Неужели простила ему ту подлость?

Простила - не простила, в любом случае, они тесно общаются. Откуда-то же он знает её адрес. Ходит к ней. Какого спрашивается рожна он к ней ходит?! Не запала же Кира на его слащавую морду? Одно это предположение полыхнуло во мне бешеным возмущением, ослепляя нездоровой жаждой рвать на куски и калечить. Внутренности плавила ярость, а конечности, будто свинцом налились, потому что к нему вдруг подселаона. Сама. Подошла и, не раздумывая, устроилось рядом. Красивая, уверенная, в каком-то наглухо закрытом, но при этом жутко обтягивающем, дразнящим воображение платье, с яркой помадой на пухлых губах. Никогда не видел на ней косметики. Ни на фото в соц сетях, на которые залипал бессонными ночами, ни в образе Майи, ни той ночью, на крыше. Ни разу. А тут накрасилась. Для него.

Так вот значит, какая она, ревность. Даже дышать стало больно, будто по трахее не воздух, а обжигающие комки перекатываются вверх-вниз, вверх-вниз. Я не собирался подглядывать за ними как зелёный школьник, но ничего не мог с собой поделать. Жадно ловил их жесты, искал подсказки в улыбках, взглядах, и остро, до одури жалел, что не умею читать по губам. У меня на неё нет никаких прав, зато у Киры давно есть все основания послать меня далеко и надолго. Тем не менее, направляясь к ним, я твёрдо знал, что белобрысому ублюдку ещё долго будет не до нежностей. А потом Кира, психанув, сбежала, и мне стало не до Мити. Нет, я не отказался от своих намерений, всего лишь расставил приоритеты. На первом месте давно уже стоит она.

Синий Опель, заехав в один из заснеженных дворов спального района, плавно тормозит у первого же подъезда. Я, особо не скрываясь, паркуюсь неподалёку. Не вижу смысла прятаться, теперь, когда мне известно, где она живёт, наша встреча практически неизбежна. Достав из бардачка документы об оплате неустойки, выхожу из машины и закуриваю, пьяно глядя на загорающийся в окнах свет. Я найду её. И плевать, что Кира уже скрылась из вида, а я понятия не имею, на каком из девяти этажей находится её обитель. Буду стучать в каждую дверь.