Привет из прошлого (СИ) - Лари Яна

– Ты не оставил мне выбора.

– Урою... – сгребает в кулак мои волосы, и я зажмуриваюсь: "сейчас точно впечатает головой о стену", но, вместо этого, Митя коротко целует в висок. – Не дуйся, милая.

Пребывая в полнейшем ступоре, открываю один глаз и, скользнув взглядом по застывшему в дверях Бесу, понимающе усмехаюсь. Грамотно шифруется, гад.

– Митя, думаю тебе пора. Я всё сказала, мне больше нечего добавить.

– Перебьёшься, – в Мите не иначе как отчаянье заговорило. Он слишком хорошо знает Беса, тот при Дарье Семёновне его трогать не станет, а вот на улице догнать может вполне. Как же его выкурить без вреда для её нервов и психики?..

– А ты смотрю, не изменился, – ехидничает Бес подозрительно повеселевшим тоном. – Не понимаешь, когда просят по-хорошему.

Я заворожено слежу, как длинные пальцы Беса барабанят по лежащей на коленях папке, не в силах сосредоточиться на чём либо другом. Пытаюсь вспомнить, сколько ложек сахара добавила в его чай, а в голове лишь руки эти. Гладят, ласкают, сводят с ума. И так плавит волю распалённая кровь, что за подобные мысли мне точно гореть в аду. Какой позор, я ведь была уверенна, что Митя вытравил во мне любые проблески влечения к мужчине. Лучше б так оно и оставалось.

Чашку ему передаю, не глядя, отчаянно краснея под тремя парами любопытных глаз. Уставились, будто заняться больше не чем.

– И по-плохому фиг пойму, уж больно сладкая у тебясестра, – отмирает Митя.

– Вот как?

Антон, отпив чая, надсадно кашляет, уж не перестаралась ли я с сахаром? Или это Митина дерзость его так поразила? Признаться даже меня впечатлила его безрассудная храбрость, может он эликсир бессмертия где-то нарыл?

– Дарья Семёновна, – лучезарно улыбается Бес. – Простите мне мою нетерпеливость, но вы обещали показать свой свадебный фотоальбом.

Настаёт моя очередь давиться чаем. Когда он всё успевает?

– Ах, да! Секундочку, – суетливо кивает Дарья Семёновна, вставая из-за стола. – Кира, пойдём со мной, поможешь.

– Может, в другой раз? – уныло мямлит Митя, понимая, что дела его плохи.

Дружно игнорируя занервничавшего блондина, мы с ней идём к дверям.

– Кира, – Бес перехватывает мою руку, пронимая радостной дрожью до самой кости. Тело предательски отзывается на его касания, в то время как разум бьётся в истерике, умоляя бежать, не оглядываясь. Запаниковав, я пытаюсь одёрнуть руку, но Антон держит крепко.

Господи, что он задумал? Так нельзя! У него есть Ольга...

– Держи, это твоё.

Дурёха! Он по делу, ну конечно, по делу! А я напридумывала себе небылиц. Пряча горящее лицо за протянутой папкой, пулей вылетаю вслед за Дарьей Семёновной, которая, кстати, никакой альбом доставать даже и не собирается, в окно смотрит и мыслям своим мечтательно улыбается. Поняла, что нас нарочно спровадили. Ох, лисица...

Переведя дыхание, прислоняюсь спиной к стене и, заглянув в папку, не удерживаюсь от нервного смешка. В ней соглашение о расторжении договора арендатором. У меня есть свой угол! Свой собственный угол! Кончились мои скитания, теперь заживу, как когда-то мечтала. В родных стенах, в родном дворе! Только чай придется пить в одиночестве. Бес хоть и пытается вину загладить, у него теперь своя жизнь. И от истины этой такой тоской веет, что съезжаю по стенке, рот зажимая ладонью. Видит Бог, я ему благодарна, но Антон по-прежнему причиняет мне боль. Что бы он ни делал, я только глубже погружаюсь в свой персональный ад.

С кухни уже некоторое время раздаются звуки непонятной возни, надеюсь, парни её не разнесут. Мите-то терять нечего, вся надежда на Беса. Заслышав звук открываемой двери, Шанс срывается из своего убежища, под хозяйской кроватью, и заливисто лая, бросается в прихожую. Это что-то новенькое, героизм в нём пробудился что ли?

– Хищник.

– Вы о чём? – Я непонимающе кошусь в сторону Дарьи Семёновны, умиротворённо потирающей подбородок, под шум захлопываемой двери.

– Парень говорю хороший, прямо смотрит, в самую душу. А белобрысый твой пропащий, озирается, как ни глянь. Типичная жертва. Ты главное, Кира, с выбором не прогадай.

– А нет никакого выбора, – шепчу, прислоняясь лбом к оконному стеклу.

Спустя четверть часа, мигая сиреной, приезжает вызванная кем-то машина скорой помощи, а следом наряд полиции, и тот факт, что я всё это время неподвижно стою на месте вовсе не обоснован моим равнодушием. Я прекрасно осознаю, что парни вышли не о погоде поговорить, знаю, как они друг друга ненавидят, но вмешиваться всё равно не хочу. Я устала от боли, от крови, от жестокости. Покой – единственное что мне сейчас нужно. Последнюю неделю я прожила как на автопилоте, а сейчас, онемевшие чувства потихоньку отмерзают, ранимые и восприимчивые ко всему, как обнажённый нерв. Пережитое не прошло бесследно, и если травмы физические постепенно сходят на нет, то психика продолжает колебаться на грани. Слишком много потрясений ей пришлось перенести, иному на несколько жизней хватит.

Тем не менее, мне не всё равно, что сейчас с Бесом. Я жадно вглядываюсь в тело лежащего на носилках мужчины. Вот санитары проносят его под фонарем, и сердце пропускает удар – волосы недвижимого парня тёмным пятном выделяются на белоснежном подголовнике. Зажав двумя руками рот, пытаюсь игнорировать подкашивающую ноги слабость. Антон сильный. С ним не может ничего случится. Только не с ним...

Едва носилки с пострадавшим исчезают в недрах кареты скорой помощи, сотрудники полиции выводят из подъезда второго парня. Он сильно пошатывается, безвольно опустив голову, но, по крайней мере, идёт на своих двоих, и волосы у него чернее ночи. Проклятые сумерки! Это Антон. И пальто, небрежно накинутое на плечи тоже его, а Митя кровью перемазан был, вот я и ошиблась. Следом за облегчением приходит тревога совсем иного рода – Беса теперь должно быть арестуют. Прильнув к окну, я коршуном слежу за каждым их жестом. Вот они о чём-то спорят, Антон кому-то звонит, снова что-то выясняют, при всём при этом, в машину никто не садится, только курят и ходят кругами, вокруг присевшего прямо на капот своего авто Антона. Наконец, ещё минут через 10 подъезжает чёрный джип, из которого выходит солидный мужчина. Шишка какая-то, наверное, потому что остальные встают по стойке смирно и стоят в сторонке пока тот разговаривает с Бесом. Пожав руки, они расходятся. Мужчина и полицейские по своим машинам, а Антон назад к двери нашего подъезда.

– Я на минутку, – бросаю впавшей в задумчивость Дарье Семёновне и как есть, в платье и домашних тапочках выбегаю на лестничную клетку. Несмотря на спешку, в мои планы не входит кидаться ему на шею, всего лишь обменяться парочкой слов без свидетелей и поставить жирную точку в карте своей неизлечимой болезни по прозвищу Бес.

Обняв себя за плечи, всё-таки не лето, сажусь на корточки, опираясь спиной о холодную стену, и удовлетворённо улыбаюсь – бодрит. Я неспроста ничего на себя не накинула, так меньше вероятность задержаться дольше, чем нужно.

Заслышав приближение лифта, в нетерпении вскидываю голову. Сердце стучит намного быстрее, чем обычно, наверное так и должно быть, когда любимый человек находится где-то рядом. Особенно, если тебе приходится любить за двоих.

На днях я вкрутила новую лампочку и теперь, в её желтоватом свете могу реально оценить, как сильно досталось Антону. Неужели Митя оказался таким серьёзным противником?

– Твой бывший парень высоко ценит свою шкуру, пришлось немного прокатиться по ступенькам, надеюсь, ты на меня не в обиде? – хмурится он, неосознанно отвечая на мой вопрос. – Мне показалось, он и тебя утомил.

– Никакой он мне не парень, – отвечаю спокойно, растирая дрожащие плечи.

– Это хорошо, потому что он, кажется, лишился способности к размножению, да и фото в паспорте придется поменять. И всё же, зачем он приходил? Скажи... он тебя обидел? – вкрадчиво спрашивает Антон, накрывая меня своим пальто и подойдя вплотную, так же садится на корточки, а я запрокидываю голову, касаясь макушкой стены. Теперь наши лица так близко, что я могу видеть золотистые крапинки в его потемневших глазах и губами чувствовать тепло его дыхания.